Михаил Добкин: Нет смысла сегодня говорить о федерализации

Партия Регионов, которая еще недавно находилась в Украине у власти, исключила из своих рядов экс-президента Виктора Януковича и перешла в оппозицию, причем чем дальше, тем более умеренную. Официальным кандидатом Партии регионов на выборах президента Украины неожиданно стал бывший глава Харьковской области Михаил Добкин. Как рассказал кандидат в интервью «Эху Москвы», он больше не выступает за федерализацию Украины и ее вступление в Таможенный союз (хотя в его предвыборной программе, представленной ранее в Центризбирком эти положения есть).

Добкин рассчитывает завоевать симпатии электората на юго-востоке страны, поэтому настаивает на введении русского как второго государственного языка, выборности губернаторов, бюджетной автономии регионов и самостоятельной региональной гуманитарной политике. «Это положит конец распрям, которые сегодня существуют в нашем обществе», - уверен Добкин, выступающий на словах за единую Украину.

Кандидат в президенты от Партии регионов по-прежнему поддерживает действия «Беркута» на майдане, а про свои призывы «уничтожать» протестующих в Киеве говорит, что «тогда чуть более эмоционально, чем сегодня, смотрел на ситуацию, но «фактически просто цитировал своими словами действующее законодательство». Добкин предлагает не судить за убийства простых милиционеров и не преследовать активистов на юго-востоке, а перевернуть майдан как очередную, пусть и страшную, страницу истории Украины, чтобы начать с чистого листа.

Действия бывшего президента Януковича в ходе украинской революции Добкин не поддерживает. «На месте президента я бы пришел на майдан, выслушал бы оскорбления, прошел бы через это и низко бы поклонился людям», - говорит Добкин. Кроме того, он обещает когда-нибудь вернуть Украине Крым, для чего, по его мнению, необходимо начать переговоры с Россией, пока отставив вопрос Крыма в сторону. «Россия сегодня в отношении Крыма не проявила чего-то того, что полноценно можно назвать агрессией, но по большому счету ушли-то крымчане», - уверен Добкин.

***

- Почему Партия регионов выдвинула в президенты именно вас, хотя были и другие варианты?

Независимо от того, в оппозиции мы или во власти, я никогда не менял свою позицию. Я всегда старался быть на гребне волны. Не в плане личного успеха, а в плане борьбы или помощи своим однопартийцам. Я прошел все пути от рядового члена партии до руководителя одной из крупнейших в стране областных партийных организаций. Пришло время, наверное, пройдя все важные пути на региональном уровне, прийти в большую политику. Тем более время требует откровенных, честных, в том числе и в плане смелости решения. Я [к этому] готов, о чем я сказал своим товарищам по партии, и они меня поддержали.

- Согласно последнему соцопросу, у вашего конкурента по Партии регионов Сергея Тигипко по партии 18%, у вас чуть больше 1%.

Мы же с вами понимаем, что социология наука - совсем не точная, и очень часто используется как инструмент манипулирования общественным мнением и сознанием. Не стоит забывать, что в [предыдущих] соцопросах Тигипко был представлен как единственный официальный претендент от Партии регионов. После съезда посмотрим, какая у кого будет поддержка.

Я сделаю все от меня зависящее, чтобы с достойным результатом выйти во второй тур президентских выборов.

- Ваш основной соперник - это условный кандидат от запада и центра или борьба будет идти с Тигипко и [еще одним кандидатом в президенты, лидером Партии регионов в Киевской области] Юрием Бойко?

Нет, никакой борьбы с Тигипко и Бойко не будет. Да и зачем нам бороться?

- Но электорат-то у вас один.

Я не согласен с вами. Тигипко уже имеет свою политическую историю. Он участвовал в президентской кампании и занял почетное третье место. На волне популярности он сумел провести во многие местные советы представителей своей партии «Сильная Украина». Когда, казалось бы, надо успех развивать на парламентских выборах, он бросил свою партию, своих избирателей и за место в списке для себя и нескольких ближайших товарищей перешел в Партию регионов.

Это не первый его такой поступок. Приход Тигипко в Партию регионов вызвал у нас дискуссию, потому что никто не забыл историю 2004 года, когда он покинул штаб кандидата на пост президента Виктора Януковича, скрылся в неизвестном направлении, фактически обезглавив штабную работу.

Он традиционно не пользуется поддержкой на юго-востоке, не сможет аккумулировать электорат этих областей, потому что там не любят людей, которые часто меняют свою позицию.

- Вроде бы вы сейчас разделяете идею единой Украины, но ведь это скорее Тигипко мог бы объединить Украину, а вы будете только консолидировать электорат юго-востока.

Смотря, что вы понимаете под объединением Украины. Если это значит ради интересов одного региона растоптать мнение, историю, традиции других регионов, то это не объединение, а подавление. Я категорически против.

Я считаю, что сегодня юго-восток нашей страны один из самых главных участков внутри Европы, а, может быть, даже и мира. Именно юго-восток сегодня покажет, способна ли крупнейшая в Европе страна, находящаяся в самом ее центре, пережить огромнейшие проблемы и стать действительно единым государством с единым народом, который уже никто не сможет никогда разделить.

Обычно, если возникает внешняя агрессия, то люди объединяются, забывают о прошлых обидах, и в едином порыве стараются противостоять любым внешним угрозам. В новейшей истории Украины этого не произошло. Поэтому, чтобы объединить Украину, нужно успокоить юго-восток, дать ему уверенность в том, что его жизненные ценности не будут растоптаны, что их не будут учить, как им жить, а с ними будут поступать как с равными.

Как ни странно, языковой вопрос спустя 23 года независимости Украины снова становится актуальным. Сегодня настало время раз и навсегда внести его как второй государственный язык в Конституцию, закрепить права русскоязычного населения на свой родной язык. Уже даже не в качестве регионального языка.

Следующий вопрос, который сильно волнует жителей юго-востока, как недавно волновал жителей Западной Украины, – это право избирать своего представителя. Когда новый президент начинает расставлять по всей стране своих земляков, а потом земляков своих земляков, – это приводит к раздражению, к тому, что люди перестают воспринимать местную государственную власть как свою. Поскольку в Украине еще никогда не было президента, который устраивал бы все части нашего государства, то это воспринимается как агрессия по отношению к каким-либо территориям. Недавно это пережили наши западные и центральные регионы, сегодня переживает юго-восток. Поэтому право избирать людей на своей территории, которые будут руководить бюджетами, кадровой политикой -- это уже не желание, а жизненная необходимость.

В-третьих, нужна самостоятельность гуманитарной политики. Почему 9 мая бьют ветеранов на Марсовом поле во Львове или вырывают полотна героев западной части нашей страны в Харькове и Луганске. Потому что сегодня люди, приезжая из одной части нашей страны в другую, чувствуют себя абсолютно как дома. Это и есть их дом. И они не пытаются даже вдумываться в сложившиеся на других территориях традиции, в том числе и культурные, исторические. Самостоятельная гуманитарная политика в регионах позволит на местном законодательном уровне убрать причины для эскалации.

- Вы что, теперь избегаете слова «федерализация»?

Я из-за этого слова более чем на три недели был лишен свободы передвижения по стране. Меня нынешняя власть представила как какого-то преступника, но я принципиально ни в судах, ни у следователя не отказываюсь от своих слов.

На мой взгляд в спокойных комфортных условиях федерализация была бы тем инструментом, который позволил бы нам спокойно законодательно закрепить права, традиции, обычаи наших регионов. Она стала бы без отделения и раскола государства тем механизмом, через который реализуются права на идентичность групп населения, проживающих по всей территории Украины.

Сегодняне время, не место [для федерализации], да и наверное, есть дефицит политической культуры, который не позволяет идти именно таким путем. Сама федерализация это не цель. Может быть, хватит и того, чтобы реализовать основные принципы, которые заложены федерализацией при сохранении унитарной системы государства. Для Украины сегодня оптимальна итальянская система, где есть широкие права регионов, но в составе единой страны с унитарной формой правления.

- Разве у вас в программе не записана федерализация?

[На партийных праймериз] я подал ту программу, с которой собрался идти в президенты. Получив 90% поддержки делегатов съезда Партии регионов, я обязан свою программу корреспондировать в программу партии, которая из-за поддержки партии имеет для меня более весомое значение, чем моя личная. Законодательство Украины запрещает менять программы зарегистрированных кандидатов, но в моей программе нет никаких принципиальных разногласий с программой партии, и мне не пришлось отказываться от каких-то важных для себя вещей.

Единственное, ради сохранения страны, ради объединения общества я ухожу от федерализации к унитарной системе, при которой будут закреплены права русского языка в Конституции, выборы руководителей регионов прямым голосованием, полнейшая бюджетная автономия регионов и самостоятельная региональная гуманитарная политика. Это положит конец распрям, которые сегодня существуют в нашем обществе.

- Выглядит это так, что вас в партии попросили не выпячивать федерализацию.

Если бы не было сегодня вопросов по Крыму, если бы не было призывов наиболее радикальных политических сил расколоть Украину, то, может, мы пошли бы этим путем. Но в доме, где человек повесился, про веревку не говорят. Может быть, нет смысла сегодня говорить и о федерализации. Когда-нибудь, может быть, надо будет вернуться к более жесткой форме закрепления прав на местах.

- От предложения войти в Таможенный союз, которое есть в вашей программе, вы тоже отказались?

Украина сполна почувствовала, как может бить по экономике и людям нашей страны монополитика в выборе внешнего вектора. То, что хорошо для одной части страны и реализуется через Таможенный союз, абсолютно неприемлемо для другой части населения. И наоборот.

Нам остается признаться честно, что все эти политические кульбиты между красивыми и умными, привели Украину к тому, что за 10 лет мы пережили две страшнейшие революции. Страшнейшие не в плане того, что я их не поддерживал, а по последствиям, которые мы получили. Мы очень долго отходили от проблем в экономике после революции 2004 года, и я не представляю, сколько мы будем выходить из проблем, которые получила наша экономика после этой революции.

Главное, что мы должны сделать, это отпустить на вольные хлеба отечественный бизнес, и не через глупое и преступное повышение налогов во время кризиса, а наоборот, через снижение налоговой нагрузки, через полную вольность для бизнеса, и через многовекторность наших международных отношений.

- Как раньше было.

Так у нас не было никогда. Потому что, начиная со времен Кучмы, который был виртуозом общения со всеми сразу, мы постоянно мотались из стороны в сторону. Во-первых, это не добавляло авторитета нашему государству, во-вторых, это не несло никакой экономической выгоды. Мы уже дошли до того, что после похода в Европу совершили разворот на 180 градусов в сторону Таможенного союза, но никто даже не попытался людям объяснить, почему, зачем и ради чего. А когда начали объяснять, было уже поздно, и люди уже не хотели слышать.

- Вас под домашний арест заключали (3 апреля Добкин был выпущен на свободу) из-за обвинения в призывах к сепаратизму. Вы же себя виновным не считаете?

Я четыре года проработал мэром города Харькова, и я постоянно сталкивался с тем, что у нас постоянно изымают часть денег в пользу государственного бюджета. А я потом должен был ходить и просить какие-то субвенции, дотации для решения вопросов водопроводных сетей, инженерных коммуникаций, дорог. Когда я стал руководителем Харьковской области, я видел, что мы зарабатываем более 26 млрд гривен в год, а нам на расходы оставляют всего 11 млрд. И чтобы их получить я еще должен был проводить время под кабинетом министра финансов, унижаясь и доказывая, что эти деньги очень нужны.

Я изначально сформировал для себя понимание, что самостоятельность регионов нужно закрепить не просто через декларативную децентрализацию власти, а через конкретные изменения в Конституции и в законах Украины. За эту децентрализацию меня обвинили сепаратистом, хотя временное правительство Украины декларирует полнейшую децентрализацию власти. Все то, что говорил я раньше, теперь для них нормально, но в отношении меня действует пресловутое политическое право.

- 22 февраля на Съезде депутатов юго-восточного региона и до этого вы достаточно ярко высказывались за то, чтобы Харьков делать столицей вместо Киева…

Нет. Главная задача нашего съезда была в том, чтобы взять на себя ответственность, за исполнительную власть на местах, так как кабинет министров был заблокирован, администрация президента не работала. Верховная Рада не могла собраться, а людям нужно было жить, им нужно было платить зарплату, убирать дороги, чтобы они водили детей в школу.

Что касается переноса столицы в Харьков, то я настаивал и настаиваю, что из-за того, что Киев является местом перманентных кризисов, некоторые институты государственной власти нужно вывести за пределы столицы для того, чтобы они спокойно функционировали. Например, Харьков является юридической столицей Украины, и у нас достаточное количество подготовленных специалистов, которые могли бы заменить киевлян и работать в Конституционном суде. Министерство угольной промышленности пусть будет на Донбассе, а Министерство по делам туризма – во Львове.

- Тогда ведь в Харьков, сбежав из Киева, прилетел Янукович, и все ждали, что он объявит о создании некой Восточно-украинской республики. Были такие планы?

Это ждали те, кто хотел этого. На самом деле я сделал все для того, чтобы Виктор Федорович не приехал к нам на съезд. Это не планировалось, но после того, как кто-то дал команду снять охрану с правительственного квартала, и находиться там было уже небезопасно для жизни, Янукович выбирал регион, и, думаю, выбор пал на Харьков именно из-за съезда. Но понимая, что он не готов к этому съезду, я нашел слова и убедил его не приезжать.

- Раньше вы говорили о том, что в Киеве произошла узурпация власти фашистами. Сейчас вы так уже не говорите и не считаете?

Я считал и считаю, что власть поменяли неконституционным способом. Я считал и считаю, что идеология неофашизма в Украине была в основе всех выступлений и нападок на власть. Потому что с помощью неофашистской риторики пытались поднять дух самосознания украинского народа. Кричалки типа «Слава нации, смерть врагам» – это ничто иное, как приветствие фашиствующих элементов. Я считал и считаю, что речевки «кто не скачет, тот москаль», – это ничто иное, как дискриминация людей по национальному признаку. Для меня назначение министром культуры [Евгения Нищука], который это придумал и кричал, особая трагедия.

- Еще 20 февраля вы предлагали, цитирую «уничтожать активистов майдана».

Я готов подписаться под всеми своими словами, которые я говорил на протяжении всего этого сложного периода. Очень часто звучат слова с предложением извиниться за то, что я надел футболку «Беркута». Если бы у меня был шанс еще раз это сделать, я бы сделал это еще раз. Надевая футболку «Беркута», я пытался поддержать милиционеров, которые честно выполняли свой долг под камнями и бутылками с зажигательной смесью. Я хотел поддержать семьи этих людей, и показать, что в Украине существует альтернативная точка зрения.

Придя к власти те, кто штурмовал милиционеров и одобрял такое к ним отношение, сегодня точно также используют их для наведения порядка, для защиты и охраны общественного порядка. Но их почему-то уже не называют ни бандитами, ни фашистами. Если раньше «Правый сектор» подстрекали к нападению на милицию, то сегодня с помощью милиции те же самые люди блокируют «Правый сектор».

- Вы вообще чуть ли не защитником «Правого сектора» стали.

Я не сторонник «Правого сектора», я просто против двойных стандартов. Если вы ввели новые правила в нашей жизни и сказали, что правильно бить милицию, то не надо сегодня говорить, что милицию бить нельзя. Нельзя так. Ведь получается, что вся их цель была в том, чтобы занять провластные кабинеты, а на людей как плевали до этого, так и плюют сейчас.

Как бы мы ни относились к покойному господину Музычко, убивать его бандитскими методами никто не имеет право. Если это войдет в моду, я не уверен, что со мнойили с другими не поступят так же. Ведь его просто казнили, потому что боялись в Киев привезти. Люди начали бы штурмовать СИЗО. Они понимали, что у них нет выхода – оставлять на воле его нельзя, так как он дискредитирует власть и постоянный источник «хороших» картинок для иностранных телевизионных компаний. Власть Януковича обвиняли в бандитизме, но я такого не помню, чтобы такие случаи были при прошлой власти. А те, кто кричал, что идет во власть ради демократической и правовой Украины, взяли и застрелили цинично, в сердце одного из бывших своих соратников.

Что касается моих заявлений, то чем мои заявления тогда отличаются от слов, которые сейчас говорят и.о. президента [Александр Турчинов] и министр внутренних дел [Арсен Аваков]? Ведь я говорил только о том, что люди, которые взяли стрелковое оружие, должны быть локализованы. Нужно предложить сдать оружие, вывести через коридор тех, кто оружие сложи, а с теми, кто с оружием в руках будет оказывать сопротивление, нужно поступить по закону. В чем я не прав? В какой стране мира с людьми, которые из мирных демонстрантов превратились в вооруженных людей, по-другому поступают? Я, может тогда чуть более эмоционально, чем сегодня, смотрел на ситуацию, но все равно фактически просто цитировал своими словами действующее законодательство.

- Силовики объявили, что уже есть задержанные представители «Беркута», которых обвиняют в стрельбе по мирным жителям. Вы, став президентом, остановите это расследование? Наоборот, бросите силы на расследование преступлений против милиции?

Если бы нынешняя власть, добившись неконституционного свержения предыдущей власти, протянула руку юго-востоку, то все успокоилось бы. Если бы она не посылала туда «Правый сектор», который расстреливал мирных харьковчан. Если бы не пытались сегодня уволить людей, которые работали при разных губернаторах, при разной власти. Власти наступают на те же грабли, на которые они наступили в 2004-2005 годах.

Новая власть ведь делала все, чтобы выдавить Крым с территории Украины вместе с крымчанами. Это и назначение министра культуры, и отмена закона, который дает право говорить официально на русском языке. Были угрозы в адрес крымских политиков, что их посадят. Все это было глупо и непрофессионально.

То, что произошло, - это страшная история нашей страны. Погибли люди, причем с двух сторон. Их уже не вернуть. Были неконституционные действия с одной стороны, были противоправные действия с другой стороны. Давайте перевернем эту страницу, начнем с чистого листа. Найдем тех, кто отдал команду стрелять, и привлечем к уголовной ответственности. Но вопрос в отношении милиционеров скользкий. Во-первых, почему до сих пор не работает парламентская комиссия, которая должна состоять из представителей власти, оппозиции и экспертов по снайперам. Ведь ее же рубят, ей не дают работать.

Во-вторых, у меня вопрос как у рядового гражданина: если бы арестованные сотрудники «Беркута» стреляли, и знали, что идет массированное наступление на всех, кто причастен к майдану, они бы остались в Киеве? Неужели у кого-то возникает хотя бы малейшее сомнение, что ребята, причастные к убийствам, не убежали? Да просто взяли кого-то, чтобы показать, что силовики хоть что-то смогли сделать. Это добавит чувства справедливости в обществе, что наказаны виновные? Все уже пишут с возмущением, что их за идиотов держат.

Почему мы сегодня сами себе обрубаем возможность объединиться? Почему мы сегодня одних погибших на майдане делаем героями, дарим квартиры, а других втаптываем в грязь, как будто их и не существовало? Я категорический противник. Поэтому я вам скажу так: наказывать нужно тех, кто отдал команду, причем должно быть абсолютно прозрачное расследование с привлечением международных экспертов, и не трогать тех, кто даже на исполнителя тянет с большой натяжкой.

- В общем, отношение к «Беркуту» вы не изменили.

Я считаю, что это люди, которые профессионально выполняли свой долг и стояли до конца. Я стараюсь не говорить о своем бывшем прямом руководителе, но если бы он остался в Киеве, как остались сотрудники спецподразделений, когда их расстреливали, если бы он там сложил свою голову, то вошел бы в историю как великий человек. Великий, несмотря на Межигорье и другие вещи, потому что не бросил свой народ.

- А вы считаете, он почему из Киева уехал?

Спросите у него, но если корабль терпит бедствие, то капитан обязан уйти [на дно] со своим судном. Это конечно, очень жестко его семье и детям слышать, но гораздо жестче им слышать, что он сбежал. Раньше царей на Руси называли помазанниками божьими, ведь они имели особую миссию и несли особую ответственность. Руководитель, будь то монарх или президент, несет ответственность не только за себя, не только за свою партию, но и за всех людей, за имидж страны.

- Вы ведь практически до последнего его поддерживали лично. Вам не казалось, что за эти три месяца он допускал очень много ошибок?

У меня есть принципиальное отношение к критике руководства. Я считаю, что если ты недоволен политикой своего руководителя, то должен уволиться, а после этого начинать критиковать. Я до последнего находился на работе, так как считал, что мой уход будет расценен как попытка спасти свою собственную жизнь или сохранить свободу. Это будет предательство тех, кто не может, как я просто взять и уйти. Поэтому я оставался до конца. А раз я оставался, то вынужден был делать вид, что мы до последнего оставались единой монолитной командой.

Я не хочу, чтобы это расценивали как геройство с моей стороны. Я просто очень не люблю предательство. Его я никогда не смогу простить и не смогу перестать злиться на человека, который меня предал.

- Но вы, получается, занимали лицемерную позицию по отношению к жителям той же Харьковской области.

Мы понимали, что Янукович пытается избегать силового конфликта, это было видно по всем его действиям. Избиение с 29 на 30 ноября студентов было никому не понятно. Майдан сдувался, в политическом плане [оппозиция] уже проиграла. Дай этой ситуации самоликвидироваться, сделай для себя выводы и готовься к 2015 году.

Нет, студентов там лупят. Я уверен, что Янукович никакого отношения не имел к этому избиению. Думаю, это было сделано теми, кто участвовал в игре в майдан на другой стороне, находясь внутри команды президента.

На месте президента я бы пришел на майдан, выслушал бы оскорбления, прошел бы через это, низко бы поклонился людям и сказал: «Извините, я не смог уберечь детей наших от этого». Потом отправил бы в отставку не козлов отпущения, а первых фигур: министра внутренних дел и, если надо, премьер-министра.

- При этом еще одну крупную ошибку, - принятие репрессивных законов, что стало катализатором событий на улице Грушевского, вы публично поддержали.

Я сторонник системы. Если есть система, и каждое действие – это логическая связь, цепочка, то иногда можно прибегать к очень радикальным непопулярным действиям. Но только если это система, а не глупость. Я не имел возможности участвовать в разработке решений перед тем, как их принимал глава государства. Я их принимал уже постфактум и был частью государственной машины, которая должна была их реализовывать. Я человек публичный. Я не прячу свою позицию, я не пытаюсь отсидеться. Я думаю, что вы согласитесь с моими словами, что я иногда даже намного более радикальный, чем мог бы быть.

- К сожалению, куда-то радикализм ушел из ваших высказываний.

За 12 лет большой политики я научился делать анализ ситуации. Когда я вижу, что в туннель войти можно, но выхода из него нет, а за мной идет огромное количество людей, [я туда не иду]. Если вчера еще можно было [высказываться радикально], то сегодня уже нет.

Нет вертикали управления, и вести за собой людей ради радикализма, ради поддержки имиджа, ради удовлетворения личных собственных амбиций - это значит взять осознанную ответственность за то, что ты ведешь людей на бойню. У политиков кроме желания сохранить имидж, быть в глазах всех самыми яркими или кем-то типа скалы, еще должно присутствовать чувство ответственности за людей.

Я принял решение, которое частично ударило по моему публичному имиджу. Может быть, часть радикально настроенных людей с удовольствием пикетировала разные силовые структуры с плакатами «Свободу Добкину». Но эта картинка не стоила бы тех последствий, которые я видел. Я пережил уже 2004 год, я видел, что может сделать система с людьми. Прав я или нет, покажет жизнь. Но пока что 90% делегатов съезда, которые никогда не рассматривали меня как своего лидера в национальных масштабах, именно мне отдали свои голоса в поддержку.

- Вы сказали, что если бы Музычко привезли в Киев, то люди его бы освободили. А вы, став президентом, как будете противостоять киевскому обществу, которое достаточно активно противодействует ненравящимся им шагам власти? Повезли бы в Киев Музычко или убили?

Я постарался бы сделать все, чтобы не допустить такой ситуации в принципе. Музычко - это лишь проверка на прочность нынешней власти: пойдет ли она по сложному, но законному пути или по легкому, но бандитскому. Они выбрали второй вариант. Захотелось, наверное, авторитет свой в глазах окружающих таким образом укрепить, показать, что мы сильные, смелые и отважные. На самом деле все сыграло в минус, потому что они получили негатив и от своих бывших сторонников, и от тех, кто их и так не особо празднует.

Любой руководитель государства, который приходит во власть, на первом этапе получает в Киеве определенный вотум доверия. Его первые шаги покажут людям, что миф о его плохих качествах — всего лишь миф, и он делает то, что обещал. Я намерен сделать все, для того чтобы никогда больше киевляне не относились настороженно к президенту, который будет избран большим количеством голосов на юго-востоке. И точно также я думаю, мы можем создать систему, при которой жители юго-востока не будут падать в обморок при виде президента, избранного на западе и стоящего на абсолютно других принципах. Этот порочный круг давления на людей, преследования, его нужно прекратить.

Несмотря на то, что я испытываю сегодня чувство злости от предвзятости и несправедливости по отношению ко мне, я готов абсолютно искренне и честно подавить все эти негативные чувства, и раз и навсегда разорвав этот порочный круг, поставить жирную точку в политических преследованиях. Не потому, что я испытываю какую-то выгоду от этого, а потому, что надо завести абсолютно нормальные человеческие традиции.

- Что вообще будет делать любой следующий президент, если люди, чем-то недовольные, выйдут на улицы и опять будут шины жечь. Он не сможет же их разгонять милицией.

Надо выходить к людям и общаться с ними. Если с людьми разговариваешь, они абсолютно способны быстро поменять гнев на конструктив и договариваться. А если их не слышат, значит, они правы, что они жгут колеса и таким образом выражают свой протест.

- То есть, получается, на майдане все было правильно?

Я никогда не говорил, что у людей не было морального права выйти на улицы. Я лишь говорил о том, что люди, прикрываясь мирными демонстрантами, совершают вооруженный переворот. Я не мог сформулировать, что же это такое, но для это сделали политологи. Это гибридная революция. С одной стороны, мирный митинг, с другой стороны, вооруженный конфликт. Это анестезия, это хирургическое вмешательство. И потом столько людей уже пострадало, что вооруженное восстание людей воспринимается как способ защиты, а не нападения. Я тогда чувствовал что-то не то, но еще не был готов дать четкое определение.

На самом деле на майдане реализовывался сценарий, который внутри Украины мало кто знал. Доведен до конца он был очень профессионально, из Януковича и власти сделали просто решето. Но я не считаю, что бизнес не имел права выйти на улицу. Имел. Когда людей обкладывают в сложной ситуации не просто налогами, а еще и данью, то просто нам вредят, бывших наших союзников делают нашими ярыми противниками. Нет более страшного врага, чем бывший друг. У людей, которые нам помогали на выборах приходить к победе, поотбирали предприятия, забрали землю, и они говорят: «Ребята, мы понять не можем, при тех лучше жилось». В масштабах страны это было доведено до абсурда, жуткая была картина. У нас в Харькове еще была более-менее нормальная ситуация, а в том же Запорожье все вопросы решались не только во властных кабинетах, а надо было еще идти к определенному человеку, чтобы он дал свое разрешение.

- Вы обещали вернуть Крым Украине. Как его можно вернуть?

Я вам скажу свою философию. Кто-то для повышения собственного рейтинга сегодня кричит о том, что мы возьмем оружие, пойдем и отберем Крым. Это глупость. Во-первых, нет сил, во-вторых, ситуация усложняется тем, что крымчане могут создать партизанские отряды против тех, кто их хочет вернуть назад.

Мы потеряли Крым не просто как территорию, мы потеряли почти 2,5 миллиона своих земляков, с которыми жили и в горе, и в радости, и летом отдыхали. Мы были членами одной большой семьи.

Россия сегодня в отношении Крыма не проявила чего-то того, что полноценно можно назвать агрессией. Можно много спорить о правовой стороне, о том, как это все происходило. Но по большому счету ушли-то крымчане и унесли за собой территорию.

Если кто-то хочет вернуть Крым, то я вижу только один путь: борьба за сердца и умы крымчан, чтобы победить сегодняшнюю ситуацию и убедить их вернуться. А вот когда они решат вернуться домой в Украину, то принесут за собой Крым. Как это сделать с правовой точки зрения я не знаю.

- Россия Крым уже не отдаст.

Да, но для чего существуют политики? Я предлагаю начать в отношениях с Россией не с Крыма, убрать его вообще в сторону. Надо начинать разговаривать о восстановлении экономических отношений, а когда мы станем настолько глубоко интегрированы друг в друга, как хотели раньше, тогда можно доставать все более сложные вопросы…

- То есть вам не кажется, что после потери Крыма с Россией общаться вообще нельзя?

Мы живем в современном мире, где четко прописано, что основой международной безопасности является экономическое сотрудничество и интеграция друг в друга. Воевать настолько невыгодно и дорого, что эта глупая затея уходит к маргиналам. Ну не можем мы сегодня позволить себе сказать: «Вы знаете, вы у нас что-то забрали, до свидания, все отношения прекращаем». Не можем, это путь в никуда. Мы должны наоборот, через кооперацию в экономике, через экономическое сотрудничество сделать так, чтобы, может быть, в будущем прийти к такому варианту, что нынешняя территория Крыма будет использоваться Украиной и РФ как территория, которая в качестве компромисса устраивает всех.

Я не думал об этом отдельно, но я точно знаю, что если бороться за Крым как за территорию, это путь в никуда. Это путь еще большего обострения отношений с РФ. Пока есть возможность восстановить дипломатические экономические отношения, за это нужно браться и не бояться, что будут обвинять в каких-то смертных грехах. У нас нет другого пути.

- Это разве не слабость?

Проще всего сегодня списывать все на слабость, на трусость. Если бы кто-то из нынешних руководителей временного правительства приехал на территорию Крыма и разделил там судьбу с морскими пехотинцами, я бы еще что-то понял. Но их бросили деморализованных, один на один, не отдавая четких команд. И не сила сейчас политиков в агрессивном требовании вернуть то, что у тебя забрали. Если идти такой логикой, то силовой путь, военный конфликт -- это единственная возможность решить ситуацию. Вы представляете себе харьковчанина, с оружием в руках стоящего против белгородца? Я не представляю.

- А вам не кажется, что вы не представляете, а Путин вполне себе представляет?

Я думаю, что и господин Путин не представляет этого. На самом деле была агрессия со стороны Украины по отношению к собственным соотечественникам. Не знаю, насколько вы глубоко понимаете унижение, которые испытывают люди в Харькове от речевки «кто не скачет, тот москаль». Может быть для кого-то это круто и смешно, кому-то это cool, и он в кайфе. Но мы, русскоязычное население, после таких вещей чувствуем себя изгоями на своей собственной земле. У нас нет шансов возразить. Они же все это делают якобы из лучших патриотических побуждений, они же за Украину.

У нас флаг и гимн страны стали флагом и музыкой протеста. Где такое может быть, скажите?

- Вы описали чувства харьковчан, и они похожи на чувства крымчан. Может быть, по этой логике хорошо было бы, если бы Путин и в Харьков вошел бескровно?

В первые дни прихода к власти нынешнего правительства, и после того, что они совершили, Россия для многих у абсолютно адекватных вменяемых людей на юго-востоке была той силой, которая может защитить их. Спасти жизнь. Но сейчас я не вижу большой поддержки на юго-востоке действий по Крыму. Я не думаю, что сегодня, если поставить на референдум этот вопрос, то будет перевес в пользу ухода.

Я думаю, что харьковчане любят Украину не меньше, чем львовяне. Жители Донбасса гордятся Украиной, победами в спорте и нашими достижениями в искусстве не меньше, чем жители Тернопольской области. Вопрос в том, что нас постоянно пытаются сделать недоукраинцами. Не тот украинец, когда розмовляти украинскую мовою, не тот украинец, кто носит вышиванку, кто поет украинские песни. А тот украинец, кто любит свою страну, кто работает на нее, кто платит налоги, что-то построить, оставить после себя. Он это делает для себя, для своей земли.

Нужно сделать так, чтобы наши различия делали нас сильнее. Надо вернуть ситуацию начала 2000 годов, когда «Океан Эльзы» и «Вопли Видоплясова» делали первые турне по России. Они выступали на украинском языке, но их принимали на ура. Я гордился, что украинский язык стал востребованным, и украиноязычные люди добились успеха в России, где эстрадные исполнители всегда были на голову выше. А потом дошло до того, что я перестал слушать «Океан Эльзы». Из-за того, что Вакарчук полез в политику.

- Вы общались с лидером «Оплота» Евгением Жилиным, которого новая власть обвиняют в причастности к избиениям активистов майдана...

Он попал в мое поле зрения, когда начались все события, но еще до жестких силовых противостояний. Он очень активно начал отстаивать святые для меня вещи. Ветеранов Великой Отечественной войны, нашу историю. Он отстаивал их в ситуации, когда мало кто соглашался на открытое противостояние. Я не знаю, насколько соответствуют реальности разные обвинения в его адрес, но мне кажется, что он человек очень сильный духом и физической силой. Его сторонники жили мирной спортивной жизнью, пропагандировали здоровый образ жизни и те идеалы, которые им были близки. Я не думаю, что те грехи, в которых его обвиняют, правда. Драки я еще могу себе представить, но обвинения в похищении людей, издевательствах, не соответствуют реальности. Для этого нужно иметь неадекватную психику, абсолютно иное восприятие горя и страдания человека. Обычные ребята спортсмены не могут украсть человека и резать его по частям. Жилина, скорее всего, оклеветали и сделали из него собирательный образ врага, потому что он в отличие от других не прятался, он приезжал сюда и встречался с ними глаза в глаза.