Настоящий Боуи

Вот мое любимое воспоминание о Дэвиде Боуи: на дворе 94-й год, я в Лондоне в гостях у Брайана Ино, мы сидим на кухне и пьем чай. И вдруг раздается телефонный звонок: оказывается, что это Дэвид Боуи. Он говорит: «Слушай, Брайан, у меня есть пачка удивительных пластинок, ты такого еще не слышал. Сейчас я приеду, и мы послушаем их вместе». И вот он приезжает, и мы втроем слушаем музыку: он привез первые трекинги подпольной лондонской танцевальной музыки — того, что потом стало называться Drum and Bass и Dubstep. На тот момент только несколько передовых диджеев играли такую музыку, и это было ни на что не похоже.

Мое самое тяжелое воспоминание о Боуи — это его визит в Москву летом 96-го года. У меня была заготовлена для него целая программа: галереи, выставки, концерты… Но у него было плохое настроение, и он почти все время проводил в своем гостиничном номере, мы даже записывали там передачу «Кафе “Обломов”», потому что он отказался ехать в Останкино. Неудачно прошел и сам концерт, но уже по вине организаторов — мы совершенно не угадали с помещением, и дело происходило в Кремлевском дворце съездов. Конечно, это было место не для Боуи, да еще и прямо перед сценой поставили этакий вип-партер — столики со стульями, так что получился какой-то кабацкий антураж. Я это все увидел в последний момент, когда уже пришел в зал, и сделать ничего не мог. За столиками сидели какие-то седовласые папики со своими блондинистыми телками и клевали носом, а некоторые прямо во время концерта разговаривали по телефону. Это был просто позор, и Боуи остался ужасно недоволен концертом. Я перед ним извинился, и на наши личные отношения эта история не повлияла, но приезжать в Россию на гастроли он больше не захотел.

Мы с ним познакомились в 1991 году в Париже — я вел большой концерт, где Боуи с группой Tin Machine были хедлайнерами. Я впервые увидел его в вагончике для артистов, и он произвел на меня сильнейшее впечатление. Я к тому времени уже общался и с Полом Маккартни, и с Миком Джаггером, так что известность собеседников меня не очень шокировала. Но Боуи для меня был круче всех остальных музыкантов, а еще у него было то, что люди, склонные к мистике, назвали бы невероятной аурой или магнетизмом. Казалось, что разговариваешь даже не совсем с человеком. При этом он был очень прост, мил и естественен — общался со всеми на равных, улыбался, проявлял любопытство. Уже позже я понял, что он, помимо всего, еще и очень умный, начитанный человек — с ним можно было говорить обо всем, в том числе и о русской литературе, которую он хорошо знал.

Он существовал сразу в трех ипостасях: музыкальной, визуальной и какой-то общекультурной. Есть много знаменитых и даже гениальных музыкантов, которые во всем остальном — просто люди, может быть, даже не очень интересные или умные. Но Боуи был еще и художником, и именно он создал то, что теперь называется пошлым словом «шоу». Раньше люди просто выходили на сцену и пели, а он придумал для музыкантов грим и костюмы, он вообще создал все визуальное измерение поп-музыки.

Удивительно, но Дэвид Боуи, несмотря на все свои сценические образы, никогда ничего не играл — он был абсолютно естественным, натуральный рукотворный пришелец. Я знаю многих артистов, которые постоянно из себя что-то корчат — более талантливо или менее — от Петра Мамонова до Филиппа Киркорова. А вот Боуи был настоящим — возможно, именно это отличает гения от просто талантливого артиста.

Источник: Сноб.ру