Послесловие к истории с Ургантом

Как в Москве, так в Киеве на прошлой неделе не было недостатка в комментариях по поводу неудачной шутки Ивана Урганта в программе «Смак»: «Порубил зелень, как красный комиссар жителей украинской деревни».

Кстати, любопытно, что в Киеве на Урганта обижались не только представители националистических партий и организаций, оскорбившиеся за жителей украинской деревни, но и, к примеру, лидер Компартии Украины Петр Симоненко, усмотревший в словах телеведущего поклеп на красных комиссаров…

Наверное, ближе всех к истине моя любимая Ирина Петровская:

«Конвейерное остроумие в эфире лишает вкуса и чувства меры… И это не только телеведущих и артистов касается – политиков возносят и свергают с еще большим озлоблением и упоением. Они ведь тоже утрачивают и чувство меры, и адекватность самооценки, принимая лесть подчиненных и подданных за подлинную народную любовь. Но от постоянного мелькания в ящике надоедают людям хуже горькой редьки».

Но по-своему прав и столь же любимый мною Александр Баунов, самый умный и содержательный – на мой вкус – из всех наших журналистов-международников:

«Когда вокруг толпы людей ищут повод для своей ненависти в обиде на чужих, ищут, на кого бы им обидеться, праведно разгневаться, право на случайную глупую шутку – важнее права на затаенную, с любовью выращенную, ждущую своего часа глупую обиду».

Конечно, отчасти правы те, кто говорит: уверенный в себе народ не стал бы обижаться на неудачную шутку – пожали бы плечами и дальше пошли.

Публичная же обида – проявление затаенных комплексов. Но те, кто так говорят, правы лишь отчасти. Все же украинцы в определенном смысле молодая нация – у нее за плечами всего неполных 22 года национальной независимости. Такие вещи, как национальное самосознание, национальная самоидентификация, национальная гордость у множества украинцев только формируются, только просыпаются.

И самое главное.

Только очень хорошо зная украинскую историю, в частности, историю Голодомора 1929-1933 годов, можно понять, что в Украине любые шутки по поводу трагической судьбы крестьянства так же неуместны, как шутки по поводу холокоста в Израиле – даже если вывести за скобки незавершенный спор историков и политиков, был ли Голодомор геноцидом украинского народа или жестокая сталинская коллективизация не разбирала национальностей.

Замечу – я лично сильно сомневаюсь в том, что Иосиф Виссарионович, как бывший нарком по делам национальностей, отлично разбиравшийся в соответствующих вопросах, не знал, что в силу исторической специфики именно крестьянство является становым хребтом украинской нации.

Сомневаюсь я и в том, знают ли в России украинскую историю хотя бы хорошо образованные, достаточно эрудированные люди?

А если даже и знают, то в какой версии? Осмелюсь предположить, что исключительно в «великодержавной», где, к примеру, возведена в абсолют Переяславская Рада 1654 года и решение гетмана Хмельницкого о союзе с московским царем, которое впоследствии стало отмечаться как «воссоединение» Украины и России, хотя как многим современникам, так историкам последующих веков это событие представлялось лишь временным тактическим ходом старого хитрого гетмана; где гетман Мазепа – изменник царю Петру и только – и так до наших дней…

Но есть еще, к примеру, версия украинского историка и политика конца XIX – начала XX века Михаила Грушевского, изложенная им в десятитомной «Истории Украины-Руси» – спорная, идеологизированная, многократно раскритикованная при жизни автора и после смерти его оппонентами, однако, имеющая, как минимум, право на существование.

Я подозреваю, что подавляющее большинство российских интеллектуалов не то что Грушевского не читали – не знают толком, кто это такой. История Грушевского, между прочим, доходит только до середины XVII века, что говорить о временах не столь отдаленных, где почти каждое событие окружено крайне политизированной мифологией. Если кто не согласен с тем, что в России не знают историю Украины – вот вам экспресс-тест.

Ответьте, пожалуйста, не заглядывая в Википедию:

1. Воевали когда-нибудь между собой русские и украинцы?

2. Все слышали фамилию Петлюра, но кто он был такой?

3. Где провел годы второй мировой войны лидер украинских националистов Степан Бандера, которого у нас привычно изображают бандитом, изувером, гитлеровским прихвостнем и коллаборационистом?

Тем, кто не знает ответов на эти вопросы, обещаю: когда вы начнете искать их в Интернете, вас ждет много неожиданностей…

Возвращаясь к досадному эпизоду с Иваном Ургантом, в искренность извинений которого я, право же, верю.

Этот эпизод – отражение иной проблемы – которую я описал бы как подсознательно высокомерное отношение российских интеллектуалов к Украине.

Они никак не могут в толк себе взять, что Украина – не Россия, что это другая страна, которая давно уже откололась от бывшего имперского материка и медленно – порой очень медленно и неуверенно! – но все же дальше и дальше отплывает от него, страна с другой ментальностью, другими традициями.

Исторически она гораздо теснее связана с Европой и гораздо слабее – с Азией. Татаро-монгольское владычество и крепостное право повлияло на нее в значительно меньшей степени.

Она по-другому устроена политически, экономически, социально, культурно, религиозно.

Тех же католиков в Украине почти пять миллионов – меньше, чем православных, но это меньшинство весьма многочисленное. Что же касается политики, тут вообще колоссальные различия. В который раз повторю: можете ли вы представить себе, чтобы в России почти половина депутатов парламента представляла оппозицию – не декоративную, а вполне реальную? Чтобы эта оппозиция была столь же серьезным образом представлена в большинстве областных законодательных собраний, а в некоторых из них обладала большинством? Чтобы ее представители имели возможность выступать в прямом эфире в политических дискуссионных программах на основных телеканалах?

Чтобы власти делали все возможное, чтобы всеми правдами и неправдами оттянуть выборы столичного мэра, потому что в столице кандидат от партии власти обречен на поражение, и никакими ухищрениями эту ситуацию не исправить?

Чтобы президент страны со всем своим огромным административным ресурсом, тем не менее, мог рассчитывать на переизбрание только в упорной борьбе и только во втором туре – если повезет? Что даже те украинцы, что говорят и думают по-русски, в большинстве своем являются украинскими патриотами, убежденными сторонниками независимости, евроинтеграции и совершенно не хотят обратно – в объятия новой российской империи?

Высокомерие проявляется даже в мелочах.

Мои наилиберальнейшие, наидемократичнейшие московские друзья встают на дыбы, когда слышат, как я – уже по давней киевской привычке – употребляю принятое здесь политкорректное словосочетание «в Украине» – и с некоторым вызовом заявляют:

«В Украине – так по-русски не говорят! Хоть убей, но мы всегда будем говорить «на Украине».

Я лично в этом упорном отрицании очевидного ощущаю психологическую неготовность признать Украину полноценной отдельной страной.

При этом дорогие мои москвичи ничтоже сумняшеся говорят вместо русского слова «Молдавия» – «Молдова», вместо «Башкирия» – труднопроизносимое и неблагозвучное «Башкортостан», вместо «Бирма» – «Мьянма», вместо «Берег Слоновой Кости» – «Кот д’Ивуар» (хотя последнее – всего лишь транскрипция французского названия с тем же самым значением).

Они не желают слышать мои очевидные доводы, что по-русски с названием государства употребляется только предлог «в», а предлог «на» используется в отношении несамостоятельных или не полностью самостоятельных территорий («на Кубани», «на Дону», «на Тамбовщине»), а также – иногда! – в отношении островных государств («на Кубе», «на Мадагаскаре», «на Ямайке» – но: «в Исландии», «в Ирландии», «в Шри Ланке», «в Японии», «в Индонезии»), и невозможно привести ни одного примера, чтобы предлог «на» использовался бы в сочетании с названием страны, расположенной на материке. Что же до прежней нормы, да, действительно, даже Тарас Шевченко часто использовал оборот «на Украине» – но это было в другую эпоху.

На самом деле, языковые нормы меняются, в том числе с учетом политических реалий.

Когда-то давным-давно в России евреев называли «жидами», и это не считалось оскорбительным. Как и слово «negro» в США.

Когда-то страну, которую мы давно знаем под другим именем, веками назвали словом греческого происхождения – «Персия», пока в середине 30-х годов МИД этой страны не обратился ко всем государствам с нахальной просьбой впредь использовать историческое самоназвание – «Иран».

И ничего – повозмущались и привыкли. Глядишь, когда-нибудь привыкнут – из уважения к новому независимому статусу соседей - говорить «в Украине».

И последнее.

Каков поп, таков и приход. В свое время газета «Коммерсантъ» рассказала как весной 2008 года на встрече с тогдашним президентом США Джорджем Бушем в Бухаресте президент Путин при свидетелях стал с раздражением рассказывать ему примерно следующее: «Ты же понимаешь, Джордж, что Украина – это даже не государство! Что такое Украина? Часть ее территорий – это Восточная Европа, а часть, и значительная, подаренная нами!». Характерно, что многие украинские политики вместо того, чтобы возмутиться, стали наперебой утверждать, что президент России не мог сказать ничего подобного. Хотя Кремль даже не пытался ничего опровергать.

Нечто похожие случилось и через пару лет – уже в присутствии телекамер.

Виктор Янукович вскоре после своей победы на президентских выборах 2010 приехал в Москву и на встрече с Путиным произнес несколько пафосную тираду, смысл которой сводился примерно к следующему: «Мы привезли вам, Владимир Владимирович, хорошую весть: в нашей стране отныне установилась политическая стабильность» – на что Путин с своей фирменной интонацией ответил: «Лучше бы сала привезли».

Тут позволю себе еще раз процитировать Ирину Петровскую:

«…Не Иван Ургант первый начал острить неполиткорректно, задевая чувства разного толка верующих. Главный герой телеэкрана с первых дней «царства» ни в чем себе не отказывает – ни на внутриполитической сцене, ни на международной арене. И ничего – сходит ему пока все с рук, хотя, в отличие от Урганта, он ни разу ни перед кем не извинялся».

Вот и украинский МИД тогда возмущаться не стал.

И что-то мне подсказывает, что такое, увы, случилось не в последний раз.