Путінська Росія: ще шість років стабільності, як на кладовищі

Мовою оригіналу

Сюрприз, сюрприз! Путин будет баллотироваться на новый шестилетний срок. (А мы-то сомневались!)

Прочь все разговоры о легитимности этого срока, о других возможных сценариях, о конституционной реформе, которая могла бы сделать главным начальником в стране премьер-министра — а им можно быть сколько угодно, не нарушая ни единой статьи, ни буквы, ни духа Основного закона.

Этот сценарий, впрочем, может еще пригодиться в 24-м году, если Путину здоровья и силенок хватит. Сколько тогда будет-то вечнозеленому? Чуть за семьдесят? 
«Семьдесят лет — расцвет для политика» — так, кажется, говорил Штирлицу покойный Броневой в их замечательном диалоге в «Семнадцати мгновениях весны»?

Как я люблю говорить, «из моего киевского далека» плохо видны детали, но отлично видна общая картина. Перефразируя самого Путина, ломится бедной матушке России еще одна «шестерочка». Еще один шестилетний срок ей мотать — при том же начальнике лагеря.

Причем срок мотать предстоит даже не в лагере — в колонии-поселении, то есть в максимально облегченных условиях содержания.

Посудите сами: Ходорковского продержали в СИЗО в общей сложности несколько лет, Улюкаева держат под домашним арестом. Олегу Сенцову вкатили двадцать лет в колонии строго режима за Полярным кругом, а Навальному дали пять лет условно и позволили баллотироваться в мэры Москвы. Немцова убили, а Явлинский жив-здоров и собирается снова участвовать в президентских выборах.

Только пожалуйста, не поймите меня неправильно: я не за то, чтобы держать Улюкаева в общей камере в Бутырках. Я не за то, что Навальному надо было припаять реальный, а не условный срок. Я не за то, чтобы не дать еще раз поучаствовать в выборах Явлинскому. И Григорий Алексеевич совершенно не виноват, что Немцов погиб, а он цел и невредим. И буду рад, если ему дадут зарегистрироваться — и Ксении Собчак заодно.

Я просто констатирую — есть крайности, но средняя температура по больнице почти нормальная.

Кого-то сажают за невинный пост в соцсети, кого-то гуманно держат под домашним арестом, как Улюкаева или Кирилла Серебрянникова. Режиссера не выпускают на репетицию балета «Нуреев» в Большом, но премьера проходит триумфально, и труппа выходит на поклоны в майках с надписью «Свободу Серебрянникову!», а в зале сидят и аплодируют — говорят, некоторые даже до синяков на ладонях — люди, входящие в высшую политическую элиту страны. Ходят слухи, что некоторые из них даже ходят по высоким кабинетам и просят за Серебренникова, но громко об этом не говорят — не по правилам. Да и все равно, говорят, Путин их всех на фиг посылает. Может, заранее знает, что срок режиссеру все равно дадут условный — и волки будут сыты, и овцы целы.

Столица жирует, блещет огнями небоскребов 
Москвы-Сити, гламурная публика ходит по новомодным ресторанам, по вернисажам и премьерам, Макаревич по-прежнему поет, Пелевина по-прежнему печатают, Парфенову дозволено снимать и показывать на главном канале страны по одну документальному фильму в год. Вон, опальному Манскому даже «Артдокфест» дали в Москве провести. Правда, сорвали показ трех фильмов про Украину — но плюс на минус дает ноль. Все хорошо, прекрасная маркиза!

Тем временем, правда провинция — всего в паре сотен километров от Москвы — прозябает в невиданной убогости, но, опять-таки, средняя температура по стране почти нормальная. Кто скажет, что это тоталитарный режим? Или хотя бы авторитарный? Да Бог с вами!

При этом, правда, кого-то сажают, кого-то закрывают, кого-то отлучают, кого-то вынуждают бежать за границу, кому-то громят штабы. Но — интернет работает совсем не так, не как в Китае или в Иране. Читай, слушай, смотри — не хочу. Границы открыты — не как в советские времена. Не нравится — вали.

И вообще простой-то народ не парится. Это переживают всякие гнилые интеллигентишки («говно нации», как сказал однажды Владимир Ильич Ульянов-Ленин, который все так и покоится на Красной площади, и даже к 100-летию октябрьского переворота его не убрали, вопреки всяким слухам).

А простой народ скандирует: «ГАЗ — за вас»!

Вот только невдомек скандирующим, большинство из которых, боюсь, за границей-то ни разу и не были, как живут ТАМ рабочие примерно такого же автомобильного завода. Нет, это правда, что не надо путать туризм с эмиграцией. Жизнь что в Европе, что во Америке, гораздо сложнее и горше, чем кажется русскому путешественнику.

Но все равно, к сожалению, простые люди совершенно не представляют себе, что существует прямая зависимость между демократией, честными выборами, разделением властей и их сменяемостью, свободой прессы, независимыми судами — и уровнем благосостояния населения, качеством образования, здравоохранения и всяческих прочих услуг, безопасностью на улицах и другими элементарными вещами, из которых складывается жизнь рядовых обывателей в хорошем смысле этого слова. 
Но это отдельная большая тема.

Пока же готовьтесь к еще шести годам унылой кладбищенской стабильности, торжества серости и жизни «по понятиям». Еще шести годам, на протяжении которых Россию не ждет ничего, кроме регресса, архаики, все возрастающего отставания от остального мира, семимильными шагами идущего в будущее.

А элитная тусовка будет продолжать крутиться как белка в колесе путинского безвременья, делая вид, что ей там очень даже прикольно.

И только иногда отдельных белок будут без предупреждения — ради высших интересов сильных мира сего — выдергивать из этого колеса, лишать чести, работы, свободы, репутации, собственности, а иногда и Родины. И тогда граждане будут время от времени слышать пронзительные, но запоздалые слова, как давеча из уст Улюкаева:

«...Я признаю себя виновным. 
Виновным, конечно, не в том абсурдном обвинении, которое с упорством, достойным лучшего применения, предъявляет государственный обвинитель. Очевидно, что ничего общего с угрозами, вымогательством взятки я не имею. Я виновен в другом.

Конечно, на протяжении многих лет я как мог служил гражданам России, старался делать свою работу хорошо, приносить пользу. И дело не в полученных наградах, орденах, почетных званиях, которых было немало.

А в том, что на самом деле кое-что удалось сделать на благо людей.

Но, как известно, для родины сделано недостаточно, если не сделано все. Того, что я делал, — недостаточно, прискорбно мало. Я виноват в том, что слишком часто шел на компромиссы, выбирал легкие пути, карьеру и благополучие зачастую предпочитал отстаиванию принципов. Крутился в каком-то бессмысленном бюрократическом хороводе, получал какие-то подарки и сам их делал. Пытался выстраивать отношения, лицемерил.

Только когда сам попадаешь в беду, начинаешь понимать, как тяжело на самом деле живут люди. С какой несправедливостью они сталкиваются. Но когда у тебя все в порядке, ты позорно отворачиваешься от людского горя. 
Простите меня за это, люди. Я виноват перед вами».

Послушают. Поумиляются. Поаплодируют. Как давеча в Большом. Даже, может, по высоким кабинетам пройдутся, порадеют за хорошего человека. Но потом вернутся на круги своя. Еще, как минимум, на шесть лет. С чем я их и поздравляю. Стабильность, ептыть.