Що означає два відсотки економічного зростання в Україні-2017

Мовою оригіналу

Предварительно следует подчеркнуть, что при всех симпатиях и антипатиях блокада оккупированных территорий активистами, а затем и правительственными ведомствами не сыграла здесь определяющей роли. Несомненно, эта (нравственно понятная, в общем-то, порожденная безвыходным положением) акция могла негативно повлиять на интенсивность экспорта и доходы бюджета — или же чиновникам было бы политически выгодно это так подать. Но, откровенно говоря, значительная часть этой торговли так или иначе осуществлялась в теневом секторе.

Поэтому корректнее оставить этот противоречивый вопрос за скобками — до появления более достоверных «точечных» исследований, устанавливающих реальный объем ущерба от блокады и контрблокады, а также захвата россиянами (и/или их агентами -- такими, как беглый крупный аферист Сергей Курченко) предприятий на оккупированнных территориях. Пока что говорят о $2 млрд, но это, по сути, лишь точка зрения правительства.

Существуют объективные внутренние обстоятельства, связанные с правительственным социально-экономическим курсом, которые оказывают давление на экономический рост.

Во-первых, это недостаточная политическая воля к выполнению четких условий институциональных доноров. Саботаж проверок электронных деклараций чиновников, отсутствие регулирования сферы экспорта кругляка (хотя в этом вопросе ЕС опять готов пойти на уступки), открытия реестров должников Нацбанка, некоторые нерешенные вопросы рынка газа и земли блокируют получение макрофинансовой помощи ЕС. Напомним, речь шла (в долларах США) о примерно 700 с лишним миллионах долларов. Причем все упомянутое (а всего таких основных требований четыре) не какие-то новшества, а условия, на которых мы подписывали ЗСТ и Соглашение об ассоциации.

Необходимо обратить внимание на то, что длящаяся фактически три года программа макрофинансовой поддержки Украины со стороны ЕС  беспрецедентна. Ведь Украина, как минимум, пока не рассматривается как кандидат в члены ЕС, а тем более членом ЕС не является, но получает, по сути, так называемые средства на «выравнивание». Странам на данном этапе интеграции Брюссель ранее подобных субвенций не санкционировал.

Ранее (в долларах США) Украина уже получила более $2 млрд по этой программе, поэтому объяснения в стиле «эти средства нельзя получить», «критерии невыполнимы», «планка слишком высока» не принимаются. По крайней мере, на третьем году сотрудничества! Так что в лучшем случае эта сумма в доступности украинских властей будет пролонгирована на 2018-19 гг., в худшем — пропадет (будет списана в начале нового бюджетного года в ЕС). Во избежание этого были предприняты серьезные дипломатические усилия (в частности, президентом Порошенко лично, и, насколько этот вопрос им курируется,— министром финансов Данилюком), но они не заменят самого выполнения условий финансирования. ЕС не намерен повторять ошибок, сделанных во второй половине 2000-х на Восточных Балканах и в первой половине 2010-х в Молдове. Там он был слишком мягок и подслеповат.

Наконец, проще всего ответить на вопрос, зачем (кроме преодоления последствий разрушительного кризиса 2014-15 годов) Украине «выравнивание».  Затем, например, что кратная разница зарплат в аналогичных секторах экономики западных соседей высасывает из нашей страны хоть сколько-нибудь квалифицированную рабочую силу, и у этого есть тяжелые системные последствия.

Во-вторых, в силу, как минимум, трех обстоятельств — а именно, продолжающейся кадровой неясности в Нацбанке, шероховатостей пенсионной реформы, текущих дискуссий с МВФ по рынку газа и земли (но не будем усложнять) -- в этом году также «упущено» льготное кредитование МВФ размером в $1 млрд.

В-третьих, завершилось долготерпение китайцев, открывших в 2012 году кредитную линию в $6 (+) млрд. Да, с одной стороны, это может быть результатом китайского стиля (как правило, КНР заводит своего ключевого подрядчика в проект), с другой — заморозки,  возможно,  сомнительной сделки Богуслаева по «Мотор-Сичи», контрольный пакет которой пытался купить китайский миллиардер Ван Цзин, но факт остается фактом: из общей суммы целых $3,5 млрд перестали быть доступными для Украины (конкретно — для «Нефтегаза»). Исключительно из-за волокиты. А предназначались они, в основном, для проектов в энергетике. С проектами в АПК и инфраструктурным строительством история, возможно, чуть другая, и, быть может, все еще складывается более оптимистично.

Это обстоятельство косвенно связано с четвертым — стоило недавно внимательно прислушаться к тому, что говорил в Киеве президент Всемирного банка. А именно: Всемирный банк вкладывал бы больше, да некуда, хотя бы потому (как отчасти и с китайскими возможностями), что с руководством проектами в Украине дела обстоят неудовлетворительно. Как минимум $500 млн мы потеряли и тут (если сравнивать с прошлым годом). От Всемирного банка Украина в уходящем году получила лишь $150 млн и, совместно с ЕС, технический грант в $3,03 млн. Это — всё.

И хотя внутреннее производство товаров и услуг --  это одно, а инвестиции, привлечение донорских средств и льготных кредитов (под 1,24%) — все же другое, в сопоставлении Украина «прощелкала» как минимум $5,8 млрд.

Официальный (не будем в данном случае трогать «ускользающую тень», хотя всем известно, что это еще примерно такая же сумма, если не две) ВВП Украины в 2016 году составил $93 млрд 270 млн (источник — Minfin), а значит, «нерасторопность» бюрократии и политического класса стоила Украине 6% ВВП. Пусть это и сказано с дюжиной специальных нюансов.

Зато — остановись, мгновенье, ты прекрасно — наша власть гордится продажей облигаций на примерно $3 млрд под высокий процент (7,4%), то есть ростом внешних и внутренних заимствований. И — это в-пятых — неуклюжими экспериментами с девальвационным стимулированием, в итоге которых гривна на 25 декабря 2017 годапо сравнению с 25 декабря 2016 года потеряла в весе согласно архиву межбанковского курса 6,0%.

Можно считать, что некоторые из этих сравнений несколько напоминают игру в бисер, но параллели достаточно красноречивы.

В-шестых, притом, что на законодательном и на верхнем регуляторном уровне за год произошло немало подвижек в позитивном направлении, нетрудно заметить, что косвенное налогообложение (акцизы) выросло, а о реальном снижении налогов и долгосрочных изменениях в Налоговый кодекс речь не идет (а фактически налоговое бремя возрастает).

Более того, так называемый низкий уровень бюджетной культуры и мелкотравчатый социальный популизм продолжают угнетать частную инициативу и держать государственное потребление на относительно высоком уровне, что делает Украину похожей на латиноамериканские государства последней четверти прошлого века. Или Аргентину недавней эпохи Нестора и Кристины Киршнер — после создания массы рабочих мест по такой линии, например, как «инспектор труда», аналогия станет полной.

Наконец, в-седьмых, в «сером» — немаловажном — сегменте украинской экономики резко упал уровень доверия между людьми. Нарушаются долгосрочные неформальные договоренности, как в силу объективного обнищания (а значит, и роста эксплуатации), так и государственного террора «серого сектора», мотивируемого «наполнением бюджета».

В 2017 году украинцы стали третьими по регистрации бизнеса в Эстонии, и все это малые предприятия, а не офшорные схемы. Такова оценка политики власти в этой сфере. На таком фоне шапкозакидательство правящего политического блока БПП/НФ в отношении прогнозов на 2018 выглядит, как минимум, крайне преждевременным.