«Утром мы — «колорады», вечером — «нацики». Мы знали, на что шли»

Второго мая в Одессе вспоминали 48 жертв трагедии, которая случилась год назад. Сторонники «Антимайдана» собрались на Куликовом поле, рядом с Домом профсоюзов, требуя правды и одновременно не желая ее слушать. Пропаганда лишь множила мифы. Официальное следствие шло медленно и плохо. Его работу сделала группа из тринадцати одесских журналистов и независимых экспертов, людей разных политических взглядов, но единых в стремлении честно восстановить картину событий и попытаться вернуть в город гражданский мир.

-- Как бороться с мифологией

Экспертам «Группы 2 мая» (напомню, среди них, кроме токсиколога, — химик, специалист по баллистике, вооружению и боеприпасам, подполковник МВД в отставке, специалист по разрешению конфликтных ситуаций) в течение года пришлось выполнять еще попутно и функции нейтрализаторов заявлений украинских должностных лиц.

Юлия Тимошенко назвала «отличной» работу милиции, которая на самом деле преступно бездействовала, соревнуясь с пожарными. Виталий Ярема, в ту пору первый вице-премьер, сообщил: при горении в Доме профсоюзов выделялся «неизвестный газ». Вдогонку заместитель министра внутренних дел Виталий Сакал (уже бывший) известил о «хлороформе в огромных количествах». Об идиотизме вроде «русских диверсантов, устроивших пожар в Доме профсоюзов и сгоревших там же» даже вспоминать не хочется…

Только после публикации экспертных заключений «Группы…» официальные лица стали прозревать. Хлороформа не было, неизвестного газа не было, пожар начался в вестибюле, а не на этажах.

А вот тему «белого фосфора», зажигательного оружия, якобы применявшегося для уничтожения тех, кто спрятался в здании, подбросили пропагандисты из России. СБУ промолчала. Затем аналогичной информационной атаке подвергся Славянск. О том, что фосфорные боеприпасы в Доме профсоюзов — выдумка, сразу сказала только «Группа…» устами эксперта-токсиколога Владимира Саркисяна. Но сколько же крови стоило им получение данных судебно-медицинских исследований и диагнозов по «Врачебным свидетельствам о смерти»…

Мрачная мифология разрасталась. Появились, по выражению журналиста Сергея Диброва, «свидетели седьмого уровня», некоего подземелья под Домом профсоюзов, где самые ужасные ужасы-то и происходили. «Наведенный бред», — дал определение психиатр. Есть источник бредовых мыслей, который влияет на окружающих.

Эпопея самого Диброва, который четыре месяца судится с областным бюро судмедэкспертизы за право знать то, что «имеет общественный интерес, превышающий интерес следствия» — на основе Закона Украины о доступе к публичной информации! — заслуживает места в учебниках для журналистов. Вначале друзья-юристы называли его «любительские» старания пустыми. Сейчас, когда выиграны две апелляции, те же специалисты считают дело выигрышным.

Правда, буквально накануне нашей беседы кто-то, владеющий доступом, взял да и «слил» в интернет искомые материалы, включая персональные данные жертв… Госчиновникам не до этики. Кресла под ними горят: чем занимались целый год?

Одна из первых, самых болезненных страниц: определение точного числа погибших и пропавших без вести, опознание обгоревших тел. Рассказы о «тайно вывезенных трупах» ползли по Одессе.

И тогда газета «Думская» и интернет-ресурс «Таймер» — конкуренты, антагонисты, наиболее популярные местные СМИ — одновременно выставляют обращение: «Мы собираем списки всех, кого вы разыскиваете!»

— Три недели держали объявление на первых страницах. «Таймер» собирал информацию от одной части города, от своих поклонников, «Думская» — от другой, от своих. Когда число неопознанных совпало с числом разыскиваемых: пять и пять, поняли — получилось, — заключает Дибров.

Семьям каждой из 47 жертв дали по 200 тысяч гривен компенсации от местного бизнеса. Без пиара. История же единственного погибшего, до сих пор числящегося как неизвестный (на то есть причины, которые касаются личности погибшего и его родных), заставляет вспомнить устав «Группы…»: «Все жертвы и участники событий 2 мая для нас — прежде всего люди». Историю рассказал мне Владимир Саркисян:

— Мужчина за шестьдесят. Лечился, страдал хроническим заболеванием психики, но агрессивным не был. Уходил надолго из дома, искал общения. На Куликовом поле его видели часто. Он и домашним пенял: «Вот там со мной всегда подолгу разговаривают! Меня любят! Чаем поят!»

Чувствуете, что человек хотел получить от других? Чуть-чуть внимания, доброго слова и чаю…

У коллег жесткие и весьма обоснованные претензии к ведению следствия. И то, что центр города в ночь после трагедии коммунальные службы отдраили с мылом (кто и зачем отдал приказ?), — лишь капля в море процессуальных нарушений, где утонули вещественные доказательства. Иные сюжеты сгодились бы для Жванецкого, не будь они настолько черны:

— То место, откуда стреляли по пророссийским активистам, мы сами обнаружили. Веревочки натянули, посмотрели, откуда пули летели, проанализировали. Звоним следователям: «Приезжайте, покажем, вам же надо дело сдавать!» — «Хорошо, — отвечают, — заодно и гильзы поищем». Двадцатого-то мая!

Или такое:

— Буквально на следующее утро после пожара идем вместе с понятыми в Дом профсоюзов. Проверять очередную жуткую весть: кто-то, мол, видел, как человеку прямо в кабинете ударом дубины выбили печень, и вроде она, печень, кусками на пол полетела… Хорошо, что среди понятых оказывается женщина, работающая в мясном отделе, на «Привозе». Ей верят — печень дубиной выбить невозможно.

Наверное, только знаменитое одесское чувство юмора позволило коллегам удержаться на краю эмоциональной пропасти общего горя.

— Очень тяжело работать с родными, — произносит после паузы Сергей Дибров. — Мать уверена: сын с пустыми руками прибежал на Куликово поле защищать женщин, за это его выбросили с пятого этажа. А я публикую видео из его фотоаппарата — сама же мне фотоаппарат дала! — где сын стоит в кабинете и снимает друга, стреляющего из окна.

Мне рассказывают вещи, которые, наверное, к уголовному делу не пришьешь. Однако они точно характеризуют Одессу: смягчение взаимного ожесточения началось прямо на Куликовом поле, когда футбольные фанаты, «евромайдановцы» и «антимайдановцы» вместе бросились вытаскивать людей из огня.

— Этот слой — спасатели — из войны вышел уже в тот момент! — произносит Дибров. — Наверное, правильно так бы роли распределить: менты ищут, кто убивал, а журналисты — кто спасал.

Впрочем, спасенных мужчин, особенно молодых, лупили (подчеркивают — «несильно, без фанатизма»), искали оружие и тащили на руках к «скорой»: «Коридор дайте!» Радикальных хлопцев, которые рвались на месте отомстить за убитых друзей, повязали свои же. Зато старавшихся убежать действительно догоняли и били уже всерьез. Хочет спрятаться — значит, виноват.

Важно: не подтвердился ни один эпизод, когда на земле добили насмерть.

Но Саркисян не может забыть девочку со стеклянным взглядом, что шла, повторяя: «Он упал».

-- «Двух станов не боец…»

Я увиделась и побеседовала еще с несколькими журналистами — членами «Группы 2 мая».

Тяжелей всего было связаться с Юрием Ткачевым, главредом интернет-издания «Таймер». Вдобавок обнаружилось: сайт, который накануне нынешнего собрания на Куликовом поле старался мобилизовать одесситов, больше не открывался. Передавали из уст в уста: «Таймер», как рупор сопротивления «хунте», СБУ запретила, самого же редактора, наверное, забрали… Я бросала Ткачеву, чей телефон молчал, эсэмэски и уже собиралась идти скандалить в «застенки». Но тут, на мое счастье, Юрий, живой и невредимый, откликнулся сам.

Ткачев оказался молодым человеком с ранней проседью и мягкой улыбкой.

— Придурки, — успокоил, — снова хакерскую атаку устроили… У «Таймера» сервер в Европе… Уже работает сайт.

Однако в остальном, по мнению редактора, до порядка было далеко: гонения на инакомыслящих в городе достигли апогея.

— У нас, — сказал Юрий, имея в виду «Антимайдан», — переклички каждый день: «Все нормально? Никто из актива больше не арестован?»

Результат усилий «Группы…» Юрий назвал полезным, но скептически отозвался о перспективах восстановления с ее помощью душевного равновесия Одессы:

— Логика мирного процесса следующая: представители сторон взаимодействуют с обществом. Кто кого убедит, тот и победил. А у нас действует логика гражданской войны — кто кого устранит. Та же ситуация с сайтом показательна, срывы митингов.

Ткачеву не менее тяжело, чем Диброву, объяснить «своим», погруженным в борьбу, почему выводы, сделанные журналистами, не расчеловечивают противоположную сторону.

— Приходят, возмущаются: «Юра, как вы могли?! После ужасных зверств…»

— И что?

— Спокойно шел в разговоре от фактов. Психологам известно: люди нередко дополняют то, что действительно видели, своим воображением. Эти вещи потом разделить практически невозможно. Сейчас ждут суда и приговоров. Хотя официальному следствию веры нет никакой.

Предполагаю: может, для восстановления гражданского мира в Одессу стоит приехать Петру Порошенко? Попытаться вступить в диалог?

Ткачев реагирует однозначно:

— Нет, президент вначале должен сменить риторику. Пока Порошенко — «односторонний». Заявил, что 2 мая — день победы над сепаратизмом. Глумление, разве нет? И войну в Донбассе надо вначале прекратить.

14 мая, когда этот текст был подготовлен к печати, СБУ провела обыск на квартире Ткачева, а главный редактор был допрошен в рамках досудебного расследования в качестве свидетеля. Спецслужбы подозревают: «Таймер» распространял материалы с призывами к совершению преступлений против основ национальной безопасности Украины. В настоящий момент сайт не работает.

Главный редактор «Одесса-daily» Леонид Штекель сразу расставляет точки на i: он — категорический сторонник Майдана.

Собственную роль в расследовании называет «крайне незначительной». Впрочем, запросы в официальные инстанции от имени «Группы…» подавались чаще на бланке его издания. (Леонид Исаакович еще со времен перестройки снискал славу бескомпромиссного борца с советским режимом, Штекелю отказать — дурной тон.)

Леонид Исаакович ругает нынешнюю бюрократическую систему власти и правящую элиту Одессы за бездарность и корыстолюбие:

— Им что Майдан, что «Антимайдан» — до фонаря!

Не жалует и население города:

— Здесь полно отставников, которые не со слезами, а с кулаками готовы ностальгировать по СССР. Веймарский синдром по полной программе.

Выносит вердикт:

— Как ни ужасно, надо признать: 2 мая сыграло роль прививки против очередной сепаратистской республики.

О перспективах гражданского мира ничего утешительного сказать не может.

С Татьяной Герасимовой, координатором «Группы…», говорим о нетерпимости как главном качестве бывшего советского человека. Нетерпимостью заражены обе стороны в Одессе: и Евромайдан, и «Антимайдан».

— Сижу на одном заседании суда по делу 2 мая, — рассказывает Татьяна, — и в голове начинает звучать старая революционная песня, которую когда-то слышала от папы: «Кто не с нами, тот наш враг, тот должен пасть!» Вроде попала внутрь булгаковского романа. Заводят «Вставай, страна огромная!», перебивают гимном Украины. Одни: «Каратели!» Другие: «Российские шпионы!» Но мы наладили контакт и почувствовали себя связными между ними и властью.

Герасимова вспоминает о встрече в здании одесской администрации, устроенной по инициативе «Группы…». Руководство области и пострадавшие, родственники убитых. «Без прессы», — автоматически замечает Таня.

— Мы считали необходимым отчитаться о промежуточных результатах расследования. Дали возможность выкричаться, выплакаться. Психологов позвали, «скорая» дежурила. Была попытка рефлексии: заговорили о том, каким видится Мемориал памяти…

Но недавно Татьяну Герасимову снова признали злейшим врагом Куликова поля. Хватило одного газетного материала.

Он начинался так: «Когда вам в очередной раз попытаются внушить, что произошедшее 2 мая в Одессе — «одесская Хатынь», знайте — это ложь. Потому что трагедия началась не на Куликовом поле и не в Доме профсоюзов, а гораздо раньше, на улице Дерибасовской, 2 мая, в 16.10, смертельное огнестрельное ранение «евромайдановца», десятника одесского «Правого сектора», уроженца города Белгород-Днестровский Одесской области юриста Игоря Иванова — вот точка невозврата, после которой трагические события того дня стали необратимыми».

Снова процитирую Сергея Диброва: «Много критики в наш адрес, святое дело. Утром мы — «колорады», вечером — «нацики». Мы знали, на что шли»...

Я попросила у Ирины Бекешкиной, руководителя фонда «Демократические инициативы» имени И. Кучерива, самый свежий статистический «срез» настроений в Одессе и области. Считаю нужным указать: Бекешкину журналистское сообщество Украины уважает как честного профессионала, не играющего с данными в угоду политической конъюнктуре.

Вот что написала мне Ирина: «Стандартный вопрос об основной идентификации: в первую очередь с гражданством Украины — 61 процент. Региональная самоидентификация (житель города, региона) — 30 процентов. Позитивное отношение к провозглашению независимости Украины — 69 процентов, негативное — 18, равнодушное — 13. Желание отделиться от Украины — всего лишь 4,5 процента».

Есть шанс простить и услышать друг друга раньше, чем через полвека.