Социология пропаганды, или Как в России формируют общественное мнение

В минувший четверг Аналитический Центр Юрия Левады (Левада-Центр) обнародовал результаты социологического исследования на предмет доверия Владимиру Путину. Согласно опросу, если б выборы президента России проходили в ближайшее воскресенье, за Путина проголосовали бы 87% россиян. Это новый исторический рекорд, на пять пунктов превышающий июльский показатель, когда за главу государства готовы были проголосовать 82% граждан.

Одновременно в Государственной думе появилась новая инициатива – учредить 7 октября «День вежливых людей» в память о событиях, когда российские военные оккупанты захватили украинский полуостров Крым. Совпадение, по-российски не случайное, 7 октября – день рождения Путина. Результат и инициатива невероятны и абсурдны настолько, что вполне резонно возникает вопрос – россияне вконец сошли с ума или их мнение отражает ментальную катастрофу?

Социология – достаточно точная наука, помогающая политикам определить общественное мнение, необходимое для корректировки политических, социальных и экономических программ. Огюст Конт ввел в научный оборот понятие социология еще в 1832 году, поясняя под социологией наблюдение, опыт и сравнение, которые адекватны новому социальному порядку индустриального общества. Удивительно, что даже основоположники коммунизма высоко ценили социологию, и не только Карл Маркс, но и Ленин. Хотя, как это принято, коммунисты-теоретики и коммунисты-практики отличаются как хризантема от цветной капусты и спустя годы основатель советского государства предпочел отказаться от социологии, отдавая должное авторитарной форме управления, когда спрашивать мнение людей уже нет необходимости.

В советское время к социологии отношение было точно такое же, как к пропаганде и решениям съездов КПСС. Спрашивать, к примеру, нравится ли советская власть – было немыслимо, а о качестве советских продуктов и преимуществе импортных – было делом абсолютно абсурдным. Узнавать мнение советских людей о том, начинать ли войну с Финляндией или вводить войска в Афганистан – такое в голову не могло прийти руководителям СССР. Они решали за население все «насущные проблемы», а мнение всегда выражалось в плакатах «Партия – наш рулевой», в котором роль рулевого, само собой выполняли генеральные секретари ЦК КПСС, а советский народ был безропотным пассажиром.

Тем не менее, как ни странно, советская социология была. Она была основана на идеях марксизма и проводила исследования постфактум, которые на самом деле ничего не меняли, а мнения людей никогда не воспринимались как руководство к действиям советского правительства. Социологию в СССР заменяла пропаганда. Не было колбасы в магазинах, но советское телевидение и газеты объясняли, что это – «временные трудности», что СССР окружают враги, а Никита Хрущев и вовсе в очередном приступе вранья однажды сказал, что «СССР догонит и перегонит Америку». Фраза, правда, была тоже не его, а главного советского вруна Ленина, но вождь говорил о всех капиталистических странах, убеждая население молодой советской страны, какие перед ними стоят перспективы. У Хрущева главным врагом были США и он не удержался. Тогда фраза всколыхнула советских людей, обсуждавших в очередях за кукурузным хлебом, как они вначале догонят Америку, а потом будут хихикать, наблюдая, как американцы плетутся сзади и становятся коммунистами.

Так продолжалось до развала СССР, когда оказалось, что советскую страну никто не собирается догонять, а наоборот, от нее все шарахаются, и «социалистический лагерь» стал стремительно сокращаться, теряя страны Восточной Европы, потом Монголию, Вьетнам, вслед за ними Грузию, Украину и Молдову. Пропаганда оказалась действенной только внутри «железного занавеса», и как только он приоткрылся, люди стали понимать, что мир – это не только престарелые старцы на мавзолее по праздникам и не километровые очереди за картошкой.

Постсоветская социология ожила в начале 90-х годов. Сейчас в России работают 10 социологических институтов, часть из них были созданы еще в советское время, некоторые появились в перестроечное время в конце 80-х годов, остальные – уже в современной России. Социологическое исследование – дорогостоящее мероприятие, поэтому не удивительно, что многие институты связаны с государственным финансированием на паритетной основе – мы вам деньги, вы нам «правильные» исследования. Если сравнить данные опросов на одну и ту же тему, то они у разные институтов отличаются, иногда существенно. Например, Фонд «Общественное мнение» в основном выполняет заказы администрации президента России, а ВЦИОМ – на 100 процентов финансируемый из бюджета институт. Единственной независимой и некоммерческой организацией является «Левада-центр».

В 90-х годах российская социология на самом деле занималась изучением общественного мнения, чему способствовала и относительная свобода слова на телевидении и в прессе. Например, в период первой чеченской войны социологические исследования шокировали результатами, когда российское общество оценивало ситуацию по тому, как рассказывали журналисты не только независимого телеканала НТВ (команда Евгения Киселева), но и государственных каналов. Собственно, заключение хасавюртовского соглашения между президентом Ичкерии Аланом Масхадовым и генералом Александром Лебедем в 1996 году было во многом связано с общественным мнением и реакцией населения России.

К концу 90-х годов ситуация стала резко меняться. В 1997 году на территории Чечни вдруг начались похищения российских журналистов и сотрудников гуманитарных организаций, что преподносилось пропагандой как «терроризм» со стороны чеченцев. Никто не обращал внимания на хронологическую последовательность и совершенно очевидную тактику подготовки ко второй войне. Не могу сказать, насколько способствовал этому Владимир Путин, появившийся в кремлевской администрации в том же 1996 году, а спустя два года – в должности директора ФСБ. За два года до его появления в качестве российского премьер-министра общество уже было готово к «ответным мерам». В августе 1999 года события в Дагестане, предшествовавшие началу второй войны, были закрыты для журналистов, а основным источником информации стали генералы спецслужб.

Появление Путина в Кремле в качестве и.о. президента, а потом и избранного президента стало концом российской социологии. Не как науки – институты работают и стали получать еще больше государственной поддержки. Наступил конец объективному общественному мнению. Стало понятно, что постсоветская и российская социология во многом зависит от уровня пропаганды, как в СССР. Если российский телезритель, а вслед за ним и постсоветский, живущий в Казахстане, Таджикистане или Беларуси, получают информацию одностороннюю и ангажированную, отражающую только точку зрения Кремля, то и мнение большинства людей будет соответствовать усилиям пропагандистов.

Как оказалось, небольшого периода в 10-12 лет, начиная с перестройки и заканчивая появлением в Кремле Путина, было недостаточно для того, чтобы постсоветское общество научилось не верить пропаганде, пытаться искать альтернативную информацию, реально оценивать ситуацию и немного прогнозировать свое будущее. Как и в СССР, в современной России общественное мнение – это заслуга телеканалов и ведущих пропагандистов, даже несмотря на то, какими они были всего 15-20 лет назад. К примеру, глава НТВ Владимир Кулистиков несколько лет работал на Радио «Свобода», а главный редактор службы информации НТВ Татьяна Миткова известна тем, что в январе 1991 года отказалась читать в эфире советского телевидения официальное сообщение ТАСС о событиях в Вильнюсе, за что была уволена. Такая же судьба сложилась у многих журналистов, заработавших в 90-х годах репутацию объективных профессионалов, сейчас превратившихся в самых активных пропагандистов.

Сравнение с журналистами вполне подходит для объяснения того, что произошло с обществом, еще десять лет назад выражавшим недовольство чеченской войной, а сейчас превратившимся в массу с одним мнением. Еще год назад уверявшим, что Украина и украинцы – наиболее близкие люди из «славянского братства» и «православные единоверцы», вдруг ставшие для россиян «бандеровцами» и «фашистами». Так было с Грузией 6 лет назад, так будет всегда, пока общественное мнение определяет уровень пропаганды. Поэтому не надо удивляться тому, что Путин сейчас почти как Сталин – вождь, отец народа, главный спортсмен и ветеринар. Не удивлюсь, если 7 октября, день рождения Путина, станет праздником и выходным днем. Как 4 ноября был назван «днем освобождения Москвы от поляков», несмотря на то, что у него есть официально название – День народного единства. Никто же не спрашивает – какого единства, какого народа и почему. Но повод был из той же пропаганды.

Изучая много лет российскую пропаганду, я привык относиться к социологическим исследованиям как временному показателю состояния постсоветского общества. Как только российские телеканалы изменят информационную политику и с экранов пропадет Путин, а однажды (можно помечтать?) торжественно прочтут приговор Международного суда в Гааге, то, уверяю вас, россияне станут ненавидеть нынешнего вождя так же, как его сейчас якобы любят.

Российское общественное мнение нужно исключительно Кремлю – для самоуспокоения, потому что в России социология подчинена одному – определению степени вождизма, а не демократии и качеству жизни. Это все равно, что спрашивать тюленей Охотского моря о качестве корма слонов в Серенгети.