Заспокоїти Путіна, або Для чого в Росії збирають мітинги проти тероризму

Мовою оригіналу

Не думаю, что российские власти пытаются снять с себя ответственность за теракт. В России сейчас власть находится в таком состоянии, что она вообще не ощущает своей ответственности ни за что. Ей просто кажется, что это проделки врагов русского народа, врагов российской государственности, которых координирует какой-то могучий общий центр, который одним своим щупальцем управляет протестами Навального, другим – протестами дальнобойщиков, а третьим – продвигает взрывотехников ИГИЛ. Это вполне нормальная форма паранойи, которая вытекает из той системы ценностей, на которую Владимир Путин вступил твердой ногой в 2007 году – с Мюнхенской речи. Теперь все это становится очевиднее и очевиднее.

Мне кажется, что задача этих митингов, организованных властями РФ, на самом деле, другая. Та система, в которой мы сейчас живем, гиперцентрализована, замкнута на одном человеке. Поэтому фобии этого человека делаются государственными. Соответственно, вся государственная машина работает для того, чтобы этого человека успокоить, чтобы он не применял какие-то карательные средства к государственной машине. Именно поэтому репрессии концентрировались в основном в Москве. Ведь самый жесткий разгон полицией демонстрантов Навального был именно в российской столице. Задача стояла не в том, чтобы нейтрализовать протест, а в том, чтобы у первого лица в голове отложилось ощущение, что протест нейтрализован. Задача – красиво отчитаться.

Такая же история с митингами. Задача – показать первому лицу, а не Западу и даже не российскому избирателю, что процесс подконтролен. Вот смотрите: мы раз – и привели на митинг в 10 раз больше, а значит, мы контролируем ситуацию.

Только это не будет воздействовать на массовое мышление. Люди понимают, что это – Советский Союз, когда профсоюзы, директора заводов, бюджетные организации, вузы приводили трудящихся на площадь. Те выходили и даже радовались, брали воздушные шарики, цветочки. А чего? Хорошо – и прогуляться, и выпить заодно можно. Понятно, что такие протесты – явления другого качества, чем протест, который организует Навальный, потому что в последнем случае люди движимы какой-то целью, системой приоритетов. А на организованные властью протесты выходят люди, которые не хотят ссориться со своим руководством. Им сказали прийти – они пришли. Это чисто декоративное явление, которым всегда занимались для того, чтобы делать то, что в советские времена называлось «вытирать очки». Необходимо сейчас начальству вытирать очки, чтобы показать, что ситуация под контролем, что никакого протеста нет, это дело каких-то маргиналов, которых подпитывают «печеньками» из Госдепа. Мол, смотрите, какое огромное количество людей вас поддерживает. Примерно такая логика. Наверное, кто-то из телезрителей это всерьез воспримет. Но проблема в том, что таких людей становится все меньше. Они начинают уже испытывать полускрытое раздражение в связи с этой псевдосоветской картинкой.

Беда в том, что это выглядит, как в конце 1970-х годов: еще меньше населения верит этим лозунгам, а власти выглядят все более беспомощно. И все эти казенные шествия – тоже.

Дело все в том, что протестное настроение сейчас в РФ растет изнутри. Ведь у человека есть еще и личный опыт, кроме того, что говорят по телевизору. Ведь получается ситуация когнитивного диссонанса: нам по телевизору рассказывают, что Россия поднялась с колен, что весь мир нас боится и уважает. И люди ждут улучшения ситуации, они всерьез думают, что Россия стала сильной, присоединила Крым, утерли нос «хохлам», США на место поставили, в Сирии прославились. Люди ведь считывают ситуацию с телевизора. Откуда им еще ее считывать?

Но человек идет в магазин и видит, что цены растут, а его доходы падают. Вот вчера объявили о снижении показателей прожиточного минимума. Жизнь стала дешевле? Нет, напротив, она стала дороже. Тогда почему снижают прожиточный минимум? Люди этого искренне не понимают. А главное они не понимают, почему Украина так далеко, как никогда, от России. Ведь братский народ ненавидит, и понятно за что. Вот это личное понимание, не через телевизор, наиболее активных людей выталкивает на улицы, а пассивных начинает злить за то, что им по телевизору показывают: сколько же можно врать? То, во что раньше они верили, теперь вызывает раздражение.

И это косвенно подтверждается уже даже социологическими методами. Позавчера «Левада-центр» опубликовал новые исследования с прямым выводом: появляются признаки депрессии, усталости и раздражения. Это не значит, что люди пойдут на улицу. Нет, не пойдут. У нас на улицы всегда ходит какое-то активное меньшинство. Но это значит, что эпоха бури и натиска выдыхается. И этот процесс будет продолжаться.

И в этот момент взрывы – большой удар по Путину. Теперь человек, который мыслит более или менее самостоятельно, себе задает вопрос: если я выйду на митинг против террористов, это повлияет на террористов? Нет, плевать они хотели на эти митинги. Тогда на кого это повлияет? Это повлияет на правительство, а оно облажалось, ведь оно же должно было обеспечить безопасность. Не обеспечило. На кого тогда? Этот митинг по сути демонстрирует поддержку этому самому правительству, которое не справилось с обеспечением безопасности. Может, не так конкретно, не так ясно, но люди понимают, что что-то не то. Если они так бурно радовалось в связи с присоединением Крыма, забыв при этом, что потеряли 40-миллионую страну, которая 300 лет была ближайшим соседом, другом, братом. Зато у нас Крым. А теперь они и этому радоваться не могут. Они понимают, что их, мягко говоря, обманули. Это понимание растет в ширь и в глубь, и ничего с этим не сделаешь. Это ожидаемо. Сколько этот процесс еще займет, непонятно. Но ситуация в предвыборном году не симпатичная для Владимира Путина.

Выйдут ли люди на митинги? Выйдут. Никто не хочет потерять работу или испортить с отношения с руководством. Организуют они эти выходы, ну и что? Это не значит ровным счетом ничего. Ведь массовые шествия на 1 мая и 7 ноября не были выражением поддержки курса партии, правительства, а дань лояльности, формальности. Сейчас будет происходить тоже самое.