Бизнес Дмитрия Медведева. Часть первая

Любимое занятие российского околополитического бомонда – обсуждать то, чего не было.

Вот уже несколько дней мы обсуждаем призыв Дмитрия Медведева, якобы прозвучавший на его встрече с крупным капиталом в понедельник, 11 июля 2011 года: определитесь, с кем вы, мастера культуры, со мной или с Путиным? Хотите вы идти со мною, Медведевым, вперед к модернизации, или вас, суки, вполне устраивает путинский госкапитализм?

Для меня совершенно очевидно, что ничего подобного президент не говорил, да и сказать не в состоянии. Ибо никакого публичного, открытого и явного конфликта с Путиным у него быть не может. И дело не в том, что Медведев смертельно боится премьера или как-то страшно зависим от него. А в том, что такова логика российской власти, определяемая династической традицией, которая была заложена Борисом Ельциным в 1999 году: преемник на людях не критикует предшественника. И в этом – залог стабильности властной конструкции. Путин за всю политическую жизнь не сказал публично плохого слова о Ельцине (а много хороших – сказал – см. здесь), так же поступает Медведев. Вольные интерпретации отдельных медведевских цитат оставим на совести интерпретаторов.

На самом же деле, 11.07.2011 Медведев произнёс одну из своих обычных мантр: бизнес должен сам решить, нужна ли ему, как на радостях написала в редакционной статье «Газета.Ру», «альтернатива путинской системе», каковая альтернатива есть «открытая конкурентная экономика, отказ от госкапитализма и госкорпораций, децентрализация политической системы, судебная реформа, которая в идеале должна превратить судебную власть из придатка власти исполнительной в реальное орудие правосудия». Ибо без заинтересованного и деятельного участия бизнеса в построении такой «альтернативы» все останется как есть: государство само по себе не справится, да и не может справиться – слишком тяжек оказался бы реформаторский груз.

Вот и всё. Не случайно сообщение о «революционном» призыве президента появилось почему-то лишь через сутки после окончания встречи, а до того никакие отдельно взятые источники ни в чем подобном не признавались.

То есть мы обсуждаем не свершившееся событие, а политтехнологический вброс, он же слив. Зачем это вброс-слив был нужен?

Да как всегда. Чтобы заставить наше нежное общество вновь поверить, что между Медведевым и Путиным якобы есть существенная идеологическая разница. А потому «выбор-2012» – не технический, а якобы стратегический и даже, как любили говорить в горбачевские времена, судьбоносный.

Нам снова продают философию «меньшего зла». Вас разочаровал Медведев? Вы ждали от него чего-то там и не дождались? (Хотя о том, что ждать нечего, некоторые писали еще в начале 2008-го, совсем до воцарения третьего президента). Утешайтесь тем, что все может быть гораздо хуже. Если вернется кровавый тиран.

И до середины декабря 2011 года тема / идея «возвращения тирана» будет всячески нагнетаться. Совершенно информированные источники в уютных комнатах отдыха и защищенных от прослушивания ресторанных кабинетах сотни раз с полной уверенностью расскажут, что Владимир Путин «принял окончательное решение» снова сделать президентом себя.

Зачем это надо?

Чтобы:

А) Обеспечить успех «Единой России», она же ОНФ, на думских выборах-2011. Для этого необходимы предельная мобилизация и консолидация административного ресурса. Если же бюрократия всех уровней не будет знать / думать о вероятном возвращении Путина в Кремль, она не отработает тему «ЕдРа» на пять с плюсом.

Б) Разыграть типичный сценарий «маленького зла» – когда народ / элиты сначала запугивают неотвратимостью зла большего, а потом вынимают из рукава меньшее. И все – страшно довольны и счастливы. Так Кремль делал много раз, например, при назначении путинского преемника в 2007-м. Долго пугали Ивановым, потом вынули Медведева, и наступил вселенский расслабон. А если бы все с самого начала знали, что будет Медведев? Тогда операция «Преемник» прошла бы буднично и серо, и никто не стал бы рассуждать о «торжестве демократии» и «надеждах на модернизацию».

В общем, Кремлю надо разводить Медведева и Путина по разным углам политической сцены, он и разводит. Их и нас. А у нас нет настоящей политики, нам скучно, вот мы и клюем в 365-й раз на очередную (на самом деле, всегда почти одну и ту же) разводку. Но, тем не менее, обсуждаемый вбросослив хорош хотя бы одним: он дает нам повод поговорить вообще о системе взаимоотношений бизнеса и власти в современной России. (Говоря о бизнесе, я имею в виду, конечно, крупный капитал). Ибо здесь нагромождено такое количество мифов, что надо же когда-то заняться и разгребанием этого мифологического завала.

Миф первый. Современный РФ-бизнес страшно боится власти и смотрит ей в рот.

Это полная ерунда. Бизнес не может бояться власти, поскольку он сам является властеносителем / субъектом реальной власти. В системе монетократии (власти денег) субъект власти возникает в любой точке пространства, где большие деньги сочетаются с определенной критической массой административного ресурса – гражданского и силового. Здесь формальный контур политической власти имеет, конечно, значение, но скорее для широких народных масс, живущих традиционными представлениями о царе, царстве и всем, что с этими понятиями связано.

Боялся ли Роман Абрамович, когда продавал государству («Газпрому») на очень выгодных для себя условиях «Сибнефть» (теперь та же история может повториться с шахтой «Распадская»)? Страшился ли Олег Дерипаска, получая от государства (ВЭБа) в разгар кризиса-2008 многомиллиардный кредит на спасение своих экономических дел? Или, может, Михаил Фридман холодел от ужаса, всеприлюдно срывая анонсированную лично Путиным сделку «Роснефть» – BP? А когда Путин велит нефтяным гигантам снижать цены на бензин, а они (цены) в ответ только растут, кто тут кого боится?

Другое дело, что крупный капитал любит прибедняться и дарить воображению внешнего наблюдателя иллюзию страха. Чтобы качественно снизить свою ответственность за то, что происходит в стране. Дескать, виноват во всём Путин с его «кровавой гебнёй». А мы – только примус починяем. Вот еще возьмем в ВТБ / ВЭБе 10–15 миллиардов необеспеченных долларов, и – бежать, бежать, бежать от плохого инвестиционного климата.

Миф второй. Бизнес – враг госкапитализма и коррупции.

Чушь собачья. Все крупнейшие состояния в стране созданы благодаря использованию механизмов и рычагов государства – от залоговых аукционов середины 1990-х до кредитной вольницы госбанков в наши дни. Питательная среда крупного РФ-капитала – коррупция. Если, например, Виктор Вексельберг, призванный быть совершенным образцом для подражания, ибо президент-модернизатор поставил его на святая святых – инноград «Сколково», – не может удержаться от архисомнительной сделки со зданием бывшего венгерского торгпредства в Москве, то о чем говорить?

Миф третий. Бизнес не поддерживает оппозицию и свободные СМИ, потому что власть ему запрещает.

Фигня полнейшая. О том, что грань между понятиями «бизнес» и «власть» в условиях монетократии очень тонка, мы уже сказали выше. Здесь же добавим, что никто ничего никому не запрещает. Если РФ-капиталист хочет дать денег политическим или медиафрондерам, он это делает. Явно – как Михаил Прохоров поддерж(ив)ал Бориса Немцова, а Александр Лебедев – «Новую газету». Или тайно – примеров десятки, включая отдельные случаи финансовой поддержки автора этих строк. Схем предостаточно. Кстати, издание Slon.ru, которое вы сейчас читаете, принадлежит иностранному инвестору или законченному диссиденту? Нет, кажется, вполне системному российскому бизнесмену. А ведь в «Слоне» цензуры, кажется, нет – во всяком случае, я как автор, весьма критически настроенный к существующему строю, с ней ни разу ни сталкивался. (Тьфу-тьфу-тьфу).

Но в массе своей крупный бизнес действительно не поддерживает оппозицию / независимые СМИ. Но не от ужаса и запретов, а в силу непонимания, на фига это вообще надо. В 1990-е, в эпоху творческого хаоса, когда думская оппозиция и СМИ могли серьезно повлиять на решение тех или иных экономических вопросов, для инвестиций в них были прагматические резоны. В нулевые годы XXI века, когда из ватного русского хаоса вновь образовался каменный русский космос, политические партии и СМИ перестали быть важными инструментами бизнес-лоббизма. Поэтому крупный капитал к ним и охладел.

Еще пример, кстати. Именно в разгар нулевых годов опальные олигархи Борис Березовский и Леонид Невзлин, позиционирующиеся в качестве ярых врагов путинского режима, продали свои основные медиаактивы. Один – «Коммерсантъ», другой – «Газету. Ру». И в результате – потеряли прямые рычаги столь вроде бы нужного им (на первый взгляд) медиавлияния. Можно, конечно, верить, что их предварительно разогрели горячим утюгом. Но более верной мне видится другая версия: Березовский и Невзлин – тоже классические крупные бизнесмены, даром, что гонимые ветром, и они захотели сделать cash out на верхнем пике цены соответствующих активов. А это гораздо главнее, чем вся свобода слова.

Хотя, конечно, с имиджевой точки зрения очень правильно заявлять, что мы бы и профинансировали всю возможную оппозицию вкупе с демократией, да нас тогда на части разорвут. Особенно в кассу такие тексты звучат на обедах в Лондоне и приемах в Вашингтоне. Чтобы потом – статья в The New York Times или The Guardian о том, как пожелавший остаться неназванным российский магнат, протирая воспаленные зрачки шелковым платочком от Hermes, горько оплакивал гражданские свободы и права человека. А как же Ходорковский, спросите вы. См. сюда, пожалуйста. Там все написано.

Миф четвертый. Бизнес страдает от плохого русского инвестиционного климата, созданного чиновниками (Путиным и «кровавой гебней»).

Этот плохой климат создает, главным образом, сам бизнес. Не желающий находиться в условиях открытой созидательной конкуренции. Но на эту тему я сейчас пишу отдельную большую статью со многими примерами, потому прямо сейчас раскрывать тему пока не будем.

Итак, подходим к главному вопросу. А кого же все-таки действительно должен поддержать бизнес на президентских выборах-2012?

На этот вопрос есть два равноправных ответа.

1. Бизнесу всё равно. Потому что его жизнь и судьба в современной России зависят не от фигуры президента, а от наличия собственной сети подконтрольных чиновников – в погонах и без – на всех уровнях. У всякого крупного капиталиста сегодня такая сеть есть. У кого ее нет – уже давно перестал быть крупным капиталистом.

2. Бизнес больше заинтересован в Медведеве. Поскольку именно нынешний президент символизирует процесс легализации российских элит на Западе, что для крупного капитала архиважно. Но это не значит, что крупный капитал враждебен Путину и считает необходимым как-то явственно «определиться». Нет такой необходимости.

В отличие от батальонов слюнявых наблюдателей, бизнес понимает главное: принципиальной разницы между Путиным и Медведевым нет. Они – члены одной команды, всходы одного посева. Да, ДАМ и ВВП могут злиться друг на друга и раздражать друг друга, как муж и жена, давно живущие в браке. Но у этих супругов общие жизненно важные интересы, которые важнее сиюминутных эмоций. Исходя из этого и будет принято то самое решение-2012 (если оно уже не принято).

И еще, мне кажется, крупный российский капитал понимает другую серьезную вещь. ДАМ, как и ВВП образца десятилетней давности, сам, возможно, уже становится крупным бизнесменом. Что само по себе не может не влиять на логику его действий в политической системе.

Что это значит? Поговорим развернуто в следующий раз, в продолжении этих заметок.

Фото: Reuters