Наша экономика цепко держится за остатки советской системы

Среди балласта, который топит нашего президента в море народного разочарования, уничтожая 54% рейтинг, полученный им на президентских выборах - кадры, назначенные им на ключевые должности в стране. Гелетей, Ярема, Гонтарева, Стець – все это вехи провальной кадровой политики. Свои, преданные, из прошлого, преступно некомпетентные и недееспособные.

Наиболее свежий прецедент – Дмитрий Вовк, 24-летний бывший маркетолог «Рошен», который был назначен главой Национальной комиссии регулирования электроэнергетики. Этот факт был тут же раскритикован в СМИ и соцсетях как очередной кадровый провал президента. Удивлялись тому, что новый чиновник слишком молод. Что он работал не просто в «Рошене», а в его российском представительстве. И что его специализация – работа с розничными сетями, маркетинг и мерчендайзинг – никакого отношения к энергетике не имеет. Отмечали, что до «Рошена» Дмитрий Вовк трудился в компании «Инвестиционный капитал Украины», принадлежавшей нынешней главе НБУ Валерии Гонтаревой. Более того, он был назначен на должность, не будучи членом комиссии, что по законодательству является недопустимым.

«Кумовские» связи и назначение «своих» людей на руководящие должности – давняя болезнь нашего политического и чиновничьего класса, и Порошенко не является исключением. Но это в данном случает не так важно, как и то, что контроль тарифов в энергетике – прерогатива правительства, а не президента.

Важен же тот факт, что, если уж Петр Алексеевич вторгся в эту сферу, то ему стоило вообще ликвидировать Комиссию по регулированию электроэнергетики. Напомню, этот орган занимается тем, что устанавливает тарифы на энергоносители. Он представляет собой рудимент советского Госплана, который собственноручно решал, сколько чего в стране производить и по каким ценам продавать. И существовать в Украине ХХІ века подобная организация просто не может.

Само понятие «тарифы» устарело. Цену на тот или иной товар или услугу должен устанавливать только рынок в зависимости от того, за сколько производитель готов продавать свой товар, и от того, за сколько потребитель готов его покупать. Рыночная цена находится где-то посередине между этими двумя значениями. Наличие целой организации с правом определять, по какой цене люди должны покупать у монополистов тепло и электричество – показатель абсолютно совкового подхода к вопросу. И, конечно же, махровый рассадник коррупции.

Ликвидировав эту структуру, можно в один день избавиться от коррупционной системы, существовавшей многие годы. И ценообразованию это пойдет только на пользу. Падение цен на рынке происходит только тогда, когда в борьбе за потребителя возникает конкуренция. Когда на рынок выходит много производителей, которые начинают напрямую договариваться с потребителем, кто и за сколько будет продавать свой товар. Условно говоря, если монополист на рынке продает гигакалорию тепла по 1000 грн, а затем появляются конкуренты, готовые продавать ее за 500, то цена гарантированно поползет вниз.

Наша экономика очень цепко держится за советские рудименты. Еще недавно государство регулировало цены на хлеб. Чиновники объясняли это просто: хлеб – продукт социальный, и нельзя просто так отпустить цену на него. Понятно, что у чиновников были свои причины держаться за регулирование цен – это был чистой воды коррупционный элемент, не пускающий рыночные отношения в сферу хлебопроизводства. Сегодня он полностью исчез, и никто из нас этого даже не заметил. Все, что волнует потребителя – это соотношение цены и качества хлеба. Понимая, что у разных производителей качество продукта разное, каждый покупатель выбирает для себя наиболее оптимальное соотношения «цена-качество» и сам решает, какой хлеб и по какой цене ему покупать. То же самое должно произойти и на рынке энергоносителей.

Понятно, что здесь все устроено несколько иначе – этот рынок сейчас практически полностью принадлежит монополистам, которые безнаказанно раздувают цены на свои продукты и услуги. Возьмём, например, актуальное сегодня производство тепла. Специалисты знают, что в тарифе на тепло себестоимость непосредственно сжигаемого газа составляет около 25%. Все остальное – это всевозможные накрутки, плата за посреднические схемы, потери тепла при транспортировке и, конечно, неуемные аппетиты монополистов. Конкуренции-то нет.

Чтобы на этот рынок пришла здоровая конкуренция, никакая госструктура не должна определять, по какой цене продавать энергоносители в конкретном населенном пункте. Городам и поселкам должны принадлежать коммуникации, по которым в жилые дома и другие организации поступают энергоносители. Желательно, чтобы это были современные коммуникации – поскольку в сегодняшних допотопных трубах теряется до половины тепла, которое не доходит до потребителя. С селами и частным сектором проще: там производство тепла – забота самого владельца.

Конечно, мэрам городов и городков придется набраться смелости в борьбе с монополистами и их политическими и чиновничьими лобби. Взять кредиты, привлечь гранты и международную помощь на обновление инфраструктуры. Но если кому-то из мэров это удастся, они на долгие годы станут любимцами своих избирателей. А после того, как будет произведена полная замена всех коммуникаций, необходимо объявить открытый тендер на поставки тепла городской громаде. И поставлять его должны не только крупные компании-монополисты, но и любые предприятия, в технологическом цикле которых вырабатывается тепло. Или же небольшие ведомственные или частные котельные, работающие на альтернативном топливе и способные производить энергию не только для одного дома или организации, но и для соседей. В бывшем советском, а теперь литовском Каунасе так и происходит, как, впрочем, и в Европе, куда мы якобы идем. И цена в этом случае будет не написанная чиновником на бумажке, с учетом взяток и пожеланий монополиста – а рыночная, определенная конкуренцией.

А критиковать президента, как, впрочем, и премьера, нужно вовсе не за очередное неудачное назначение из числа «своих людей». А за то, что в нашей стране до сих пор процветают очаги коррупции и рассадники устаревшего, «совкового» подхода к экономике.