Депортація та чорна легенда про кримських татар як про «народ-зрадник»

Мовою оригіналу

В прошлый раз мы говорили о якобы 20 тысячах крымскотатарских коллаборационистов – цифре, очень удобной для российской пропаганды. Как бы 20 тысяч мобилизованных крымцев – как бы 20 тысяч дезертировавших – как бы 20 тысяч «изменников родины». Реальными подсчетами себя мало кто утруждает, но мы попробуем.

Летом 1942 года началось формирование охранных батальонов «шума» (Schutzmannschaft), для чего из числа «хиви» 11-й армии было передано 2184 человека (т.е. «хиви» осталось 4868 чел.); военнопленных из симферопольского и джанкойского лагерей 364 человека и гражданских добровольцев – 821 человек, т.е. 3369 бойцов.

Из них было сформировано восемь батальонов (со 147-го по 154-й), О. Романько указывает на кратковременное существование 155-го и 156-го, но даже и в этом случае общая численность «шума» не превысила бы 4 тыс. человек. При этом не все они были крымцами. В 154-м батальоне половину составляли украинцы, да и в остальных в «татары» скопом записывали других тюрок и мусульман. С учетом этого надежной можно считать цифру в 3 тысячи крымских татар в «шума».

Параллельно формировалась «вспомогательная полиция индивидуальной службы» (Hilfspolizei), общей численностью в 5-7 тыс. человек, из которых крымские татары составляли 4 тысячи. Вот эта цифра коррелирует с числом бойцов «для борьбы с партизанами», которых якобы обещал «крымскотатарский комитет».

И кстати, существует множество личных свидетельств того, что служба многих крымских татар в охранных подразделениях была не добровольной, а «добровольно-принудительной» из страха перед нацистским террором или боязни голода.

И вот теперь мы можем посчитать подлинное число коллаборационистов – крымских татар с учетом «текучки кадров».

В начале 1942 года в строй было поставлено 8 684 человека, часть из которых привели под конвоем, так что слово «добровольцы» к ним относится весьма условно. Из них 1 632 человека образовали роты самообороны, а остальные присоединились в качестве «хиви» к 11-й армии. При организации батальонов «шума» 2 184 человека были переданы из числа оставшихся «хиви», а остальных набрали из добровольцев и военнопленных. Таким образом, «хиви» осталось: 8 684 – 1 632 – 2 184 = 4 868 человек. Эти «округленно» 5 тыс (у О. Романько – «5-6 тыс.») вышли из Крыма вместе с Вермахтом в сентябре 1942 года и больше на полуостров не вернулись.

Батальоны «шума» насчитывали 4 тыс. бойцов, из них крымских татар – 3 тысячи (треть из них немцы позже разоружили и посадили в лагеря за «неблагонадежность»); из 5-7 тыс. вспомогательной полиции индивидуальной службы («полицаев») крымских татар – 4 тыс.

В марте 1943 года немцы попробовали провести еще одну вербовку крымских татар. На этот раз их следовало набрать 1100-1200 человек, чтобы сформировать: еще 1 батальон «шума», 2­-3 строитель­ных батальона, 2­-3 хозяйственные роты для немецких хозяйствен­ных батальонов и 2 железнодорожно-строительные роты. В реальности набрали меньше 1 тысячи в качестве «хиви» для расквартированных в Крыму частей.

Еще примерно 3,5 тыс. мужчин из «добровольческих формирований» были эвакуированы на запад при отступлении вермахта. Собственно, информаторы Берии считали, что «активных пособников» вывезли до 5 тыс., но остаток, скорее всего, составляли женщины и дети – все они с 14 по 26 апреля 1944 года были морем отправлены в порты Румынии и Болгарии. Распределили мужчин следующим образом: 2,5 тыс. были (после года переформирований и передислокаций) зачислены в боевую группу «Крым» Восточно-тюркского соединения, более 800 человек в качестве «хиви» направили в 35-ю гренадерскую дивизию, остальных зачислили в Волжско-татарский легион во Франции и вспомогательные подразделения противовоздушной обороны. Однако они уже ранее служили в коллаборационистских частях, и поэтому не должны подсчитываться повторно

Таким образом, число реально подтвержденных коллаборационистов к концу 1943 года (в период их максимальной численности) таково: 5 тысяч «хиви» вне полуострова + 4 тысячи «полицаев» + 3 тысячи солдат «шума» + 2 тысячи бойцов «самообороны» + 1 тысяча «хиви» в Крыму = 15 тысяч человек. Все, кто служил немцам ранее, оказались в их числе; все, кто будут служить позже, – будут набраны из их числа.

15 тысяч коллаборационистов – это 6,5% всего крымскотатарского населения. Это действительно больше, чем средний процент по оккупированной части СССР, но все равно явно недостаточно, чтобы всерьез настаивать на «тотальном коллаборационизме». Кроме того, критики обычно не учитывают:

а) специфику «малых народов», полностью попавших под чужую власть без надежд освободиться собственными силами и не имеющих возможности покинуть зону оккупации;

б) откровенное заигрывание нацистов с коренными мусульманскими народами Советского Союза (180 тыс. так называемых «туркестанцев» служили в Вермахте несмотря на то, что война не докатилась до Центральной Азии): немцы открывали мечети, устраивали провокации, инсценируя нападение партизан на деревни крымских татар, и всячески настраивали тех против советской власти;

в) что в рядах Красной армии крымских татар в 1941 году воевало вдвое больше.

Но самый главный аргумент против связки «коллаборационизм – депортация» – это дальнейшая судьба самих «добровольцев». Если сказать коротко – все они либо погибли в боях, либо понесли индивидуальное наказание.

Вне Крыма воевало 5 тысяч «хиви» и 3,5 тысячи «эвакуантов». Из этих 8,5 тысяч человек до конца войны дожили 3,5 тысячи – разумеется, они были выданы Советскому Союзу и отправились в лагеря. На полуострове остались 6,5 тысяч коллаборационистов, из которых минимум тысяча солдат «шума» были посажены немцами в лагеря, а часть бойцов «самообороны» перешла к партизанам с оружием. Из оставшихся 5 тысяч более тысячи погибли во время наступления Советской армии (крупнейшие бои с участием вспомогательных батальонов шли за Ислам-Терек (ныне – Кировское) и Бахчисарай. В первом участвовали 3 подразделения крымских татар, во втором – один, только пленных после первого столкновения было взято более 800 человек).

Работа по выявлению уцелевших коллаборационистов была начата 13 апреля 1944 года и продолжалась до самого окончания депортации. Согласно телеграмме Кобулова и Серова Берии от 20 мая всего было арестовано 5989 крымских татар т.н. «антисоветского элемента» (коллаборационистов, шпионов, участников самоуправления). Понятно, что часть схваченных составляли невинные, но совсем уж необоснованной такую цифру назвать трудно – во время спецоперации было изъято полсотни минометов, более 600 пулеметов, 10 тыс. автоматов и винтовок и 5 млн патронов. Часть этого оружия оставили при отступлении немцы, а часть принесли с собой бывшие коллаборационисты, дезертировавшие из своих подразделений.

В общем, погибло в боях «пособников врагов» 6 тысяч человек (1 тыс. в Крыму и 5 тыс. в Европе), а было отправлено в ГУЛАГ (не считая казненных военно-полевыми судами в Крыму) 9,5 тысяч человек (6 тыс. в Крыму и 3,5 тыс. в Европе), итого – 15,5 тысяч, что даже больше максимального числа всех «сотрудничавших».

Таким образом, хотя коллаборационизм среди крымцев имел место и притом заметное (впрочем, ни один народ под нацистской оккупацией не избежал этого греха, даже евреи), все же ни о каком «тотальном сотрудничестве с врагом» не может быть и речи: в рядах Красной/Советской армии и партизанских отрядах все равно служило больше крымских татар, чем в Вермахте. И самое главное, абсолютное большинство коллаборационистов-крымцев или погибло в боях, или понесло индивидуальное наказание.

Ну и кроме того, по словам Павла Поляна, «несправедливость – в самом прецеденте «наказания народов», подменившем судебные разбирательства против конкретных лиц. Независимо от всякой статистики приписывание коллективной вины и применение коллективного наказания по признаку этнической принадлежности является серьезным преступлением против человечности, наравне со взятием и расстрелом заложников.

Поэтому карать депортацией за их деяния целый народ – это не «справедливое возмездие», а очевидное преступление против человечности, на которые советская власть всегда была щедрой. И клеймо «народа-предателя» – это не якобы объективная оценка крымскотатарского коллаборационизма, а банальное оправдание преступной депортации.