Уже не грабли, а вилы

Пять лет назад, сразу после объявления даты президентских выборов — 19 декабря 2010 года — Беларусь наполнилась адреналином. Сейчас, когда была объявлена очередная дата — 11 октября, — никто не шелохнулся. Теперь все по-другому, и намного хуже, чем было тогда.

Пять лет назад кровь забурлила в предвкушении настоящей борьбы не только в оппозиционных структурах: люди, не имеющие никакого отношения к политике, никогда не состоявшие в партиях или общественных организациях, шли в штабы потенциальных кандидатов и просили включить их в инициативную группу по сбору подписей. Пикеты по сбору подписей стояли на каждом углу, и к ним выстраивались очереди. Ко всем, кроме пикетов за Лукашенко. Двери квартир перед сборщиками подписей открывались легко и быстро.

19 декабря 2010 года стало кошмарной датой новейшей белорусской истории и в то же время днем электоральной победы демократических сил. Самым страшным и самым счастливым днем одновременно. Еще не были даже объявлены официальные итоги, когда в тюрьме оказались все кандидаты в президенты, руководители и сотрудники их штабов, независимые журналисты. Сотни участников демонстрации в Минске были задержаны, избиты, многие — запуганы и завербованы. Так работала гэбэшная машина по приказу Александра Лукашенко, напуганного больше всех: ему впервые показали, что он не победил в первом туре. И он сделал все, чтобы второго тура не было и чтобы белорусы вообще забыли о протестах.

Так в чем же счастье и победа? А в том, что полное озверение режима началось именно в тот вечер, когда стало ясно: Лукашенко проиграл, и нас, нормальных людей, мечтающих жить в свободной европейской Беларуси, — большинство.

В этом году на «выборах» ничего не будет. И не должно быть — так честнее. Причин тому несколько. Но самая главная — это полное совпадение европейского сценария с кагэбэшным. Они — КГБ и Евросоюз, карательный орган диктатуры и самое крупное в мире демократическое объединение, конь и трепетная лань — наконец сблизились, забыли прошлое и захотели одного и того же: чтобы в Беларуси было тихо и мертво, чтоб никаких протестов и перемен, чтобы политзаключенные оставались в тюрьмах, поскольку так будет всем спокойнее, чтобы Лукашенко стал наконец легитимным правителем и правомочным европейским бизнес-партнером.

Вообще европейцы хотели этого давно. Беларусь — она одна такая в Европе, с диктатурой длиной в 21 год. Поначалу никто из западных чиновников и политиков, из тех, кто принимает решения, и предположить не мог, что она затянется на столько лет. Потому и действовали жестко — правда, в основном на словах — требовали от Лукашенко соблюдения международных договоров и собственной Конституции, отзывали послов в знак протеста. Никто не ожидал, что и десять, и пятнадцать, и двадцать лет спустя придется иметь дело все с тем же диктатором. А после 2004 года, когда Лукашенко в очередной раз изменил Конституцию, отменив ограничение двух президентских сроков, всем стало ясно: демократический процесс в Беларуси при Лукашенко невозможен, свободных выборов при Лукашенко не будет, и неизвестно, что станет большим фиаско — жесткая позиция или признание.

Все сошлось для Запада в одной точке: мы ничего не можем сделать, Лукашенко — классический диктатор, и уходить добровольно он не собирается. Так что вариантов нет — нужно его признавать. Но с другой стороны, признавать нельзя, потому что это противоречит демократическим ценностям и международным стандартам. Нельзя же признавать диктатора после того, как сами объявили, к примеру, выборы 2006 года мошенническими (тогда в тюрьме оказался кандидат в президенты Александр Козулин). И уж тем более — в 2010 году, когда речь шла не просто о массовых репрессиях и фальсификации итогов выборов, но и о проигрыше. Через несколько дней после 19 декабря, когда мы все сидели в СИЗО КГБ, в газете Washington Post вышла статья, подписанная министрами иностранных дел Германии, Швеции, Чехии и Польши, с простым и ясным заголовком: «Лукашенко — лузер». Министры внятно и убедительно подтвердили то, что мы увидели благодаря тайно сделанным ксерокопиям избирательных бюллетеней до того, как их результаты просто перечеркнули: Александр Лукашенко не выиграл в первом туре, по результатам голосования должен был состояться второй тур, чего он допустить не мог, потому что во втором туре проиграл бы вчистую.

Реакция Запада на репрессии 19 декабря была жесткой не только потому, что мир был шокирован арестом всех кандидатов в президенты, но и потому, что западные политики поняли: Лукашенко их «кинул». Ведь все они готовились его признать, обещали кредиты в обмен на отсутствие репрессий. Лукашенко действительно тогда освободил кандидата в президенты-2006 Александра Козулина и политзаключенных Сергея Парсюкевича и Андрея Кима. И вдруг — финал, как в греческой трагедии.

Сегодня уже никто не освобождает политзаключенных. Кандидат в президенты Николай Статкевич сидит в тюрьме с 19 декабря 2010 года и не выйдет до декабря 2016 года. Политзаключенному Юрию Рубцову заменили «химию» — ограничение свободы — на реальный срок и отправили в зону. Политзаключенному Николаю Дедку, который должен был выйти на свободу в марте, добавили еще год срока. При таких вводных признание невозможно. Зато на Украине идет война, и именно ее теперь использует Запад для признания Лукашенко и непризнания протестных настроений, ему нужна стабильность в регионе. Ровно те же аргументы у КГБ Беларуси: мы не допустим здесь никаких майданов! Теперь они вместе работают над признанием Лукашенко, только разными методами.

Дошло до того, что недавно в Брюсселе представители белорусского МИД доверительно говорили европейским чиновникам: Николая Статкевича мы не выпустим из тюрьмы, потому что это может привести к дестабилизации обстановки. И их собеседники из ЕС согласно кивали. А белорусскую оппозицию европейцы просят поучаствовать в выборах, но только без майданов. Словом, Европа заинтересована в тихом проигрыше оппозиции в том, что Лукашенко называет выборами. Но участвовать в гэбэшном сценарии, согласованном с Евросоюзом, нельзя. Они уже обо всем договорились и теперь лишь нуждаются в статистах.

Конечно, у тех, кто не живет в Беларуси, может возникнуть вопрос: а почему, собственно, если сейчас нельзя участвовать в этом фарсе, пять лет назад было можно? Конечно, и тогда никто не ждал правдивых итогов голосования. Но ситуация была совершенно иной: та кампания была в первую очередь кампанией надежды. Все кандидаты использовали предоставленный час телеэфира не только для презентации своих программ, но и для того, чтобы объяснить людям: ваше волеизъявление выбросят на помойку, и только собравшись вместе на площади в центре столицы, мы сможем потребовать нормального подсчета голосов. Это звучало в каждом выступлении, на каждой встрече с избирателями. Это была настоящая народная кампания. Кроме того, нельзя забывать очень важную деталь: сейчас в тюрьме сидит кандидат в президенты Николай Статкевич. А участвовать в кагэбэшном сценарии легитимизации Лукашенко при сидящем в «крытке» кандидате в президенты вдвойне безнравственно.

Нужен вариант, который мог бы сломать лукашенковский сценарий. Таким вариантом было бы выдвижение Статкевича единым кандидатом в президенты от оппозиции. Кстати, сам Статкевич на днях написал своей жене Марине Адамович, что согласен на выдвижение в качестве кандидата в президенты.

Если инициативную группу по выдвижению Статкевича не зарегистрируют, тогда — бойкот «выборов». С этим даже европейским чиновникам пришлось бы считаться. Потому что безальтернативные выборы бывают только в СССР, которого нет.

Чем еще хорош бойкот? Он — для всех. Для активных и ленивых, храбрых и трусливых, вовлеченных в политическую деятельность и не выходящих за рамки дневных сериалов. Бойкот может быть серьезной, интенсивной и агрессивной политической кампанией.

У оппозиции, граждан Беларуси могут быть и другие сценарии. Главное — не участвовать в убогом бездарном спектакле под названием «Евросоюз и КГБ в едином порыве открывают Лукашенко дверь в Европу».

Источник: Новая газета