Зачем Путин снова заговорил о «Новороссии»

Президент России изо всех сил пытается раскочегарить протестные настроения в украинском обществе, привлечь на свою сторону членов семей окруженных добровольцев, использовать их горе и тревогу для достижения своей цели: принуждения Украины к федерализации.

В ночь на 29 августа Кремль явил миру странноватый документ: открытое обращение президента РФ к «ополчению Новороссии». На первый взгляд, Владимир Путин выступил с примирительным и даже гуманистическим воззванием, выступив в роли миротворца. Но при более тщательном изучении документа и помещении его текста в донбасский контекст, впечатление от прочитанного в корне меняется.

В начале послания российский президент похвалил сепаратистов за «успехи в пресечении силовой операции Киева», пустил крокодилову слезу по поводу тяжелого положения украинских военнослужащих, «участвующих в военной операции не по своей воле». Выйдя на нужный уровень пафоса, Путин сделал эффектный ход, призвав сепаратистов создать «гуманитарный коридор», через который украинцы могли бы выйти из окружения, чтобы «вернуть их матерям, женам и детям».

При этом сам он вызвался и далее «оказывать гуманитарную помощь населению Донбасса, страдающему от гуманитарной катастрофы». Зашкаливающая частота употребления слова «гуманитарный» и его производных, видимо, должна отвлечь внимание от главного.

«Я вновь призываю власти Украины прекратить боевые действия, остановить огонь, сесть за стол переговоров с представителями Донбасса…», – объявил Путин. Называя вещи своими именами, это – требование лидера террористов, захвативших заложников. В данном случае – бойцов украинских добровольческих батальонов, оказавшихся в окружении.

Конечно, словесную обертку для своего ультиматума Путин выбрал замечательно. Он даже сумел избежать использования традиционного для этого жанра вступления «А если наше требование не будет выполнено, то…» Но для любого человека, следящего за развитием событий в Иловайске, и так ясно, что случится, если не начнутся переговоры с «представителями Донбасса». Ведь люди, которые утюжат Иловайск из всех видов оружия, получают приказы от своего главнокомандующего – Владимира Путина.

Сами эти «представители» уже подали голос, потребовав от украинской армии сдать боевую технику, если они действительно хотят спасти своих людей. То есть к путинским требованиям прибавилось еще одно, которое он, в силу очевидных причин, не мог озвучить самостоятельно.

В этом ультиматуме есть и еще один, неявный подтекст. Президент России изо всех сил пытается раскочегарить протестные настроения в украинском обществе, привлечь на свою сторону членов семей окруженных добровольцев, использовать их горе и тревогу для достижения своей цели: принуждения Украины к федерализации. Расчет строится на том, что родственники попавших в беду военнослужащих, чтобы спасти жизни своих близких, потребуют от правительства дать Путину то, что он хочет.

Руководство Украины оказалось в крайне тяжелой ситуации. С одной стороны, надо как-то выручать попавших в окружение людей, которых методично, день за днем убивают российские военные и сепаратисты. С другой стороны, переговоры с террористами и передача им украинской боевой техники приведут к страшному унижению Киева и непредсказуемым военно-политическим последствиям.

Оба варианта хуже, но все-таки второй представляется менее предпочтительным. Переговоры с боевиками способны создать очень нехороший прецедент, который поощрит террористов и сидящего в Кремле главаря на новые преступления. И в этом случае они не остановятся, пока не получат для себя главный приз – федерализацию Украины на собственных условиях.