Як політичні еліти в США використовують фейкові новини

Мовою оригіналу

В конце сентября, за несколько дней до утверждения Бретта Кавано на пост судьи Верховного суда США, в Америке разразился скандал неимоверной силы. Профессор психологии Кристина Блейзи Форд обвинила судью Кавано в том, что 36 лет назад, когда ей было 15 лет, он ее чуть не изнасиловал на вечеринке.

Д-р Форд не могла вспомнить ни места, ни времени, ни деталей происшествия, но зато не сомневалась, что оно сломало ей жизнь. Она требовала, чтобы ФБР расследовало это нападение, что автоматически не позволило бы утвердить Кавано до ноябрьских выборов. Когда ФБР все-таки провело короткое расследование и обвинения г-жи Форд не подтвердились, демократы дружно возмутились. «Как можно утверждать на пожизненную должность насильника?» — говорили они.

И вот теперь обидчик г-жи Кристины Блейзи Форд наконец отыскался. Согласно отчету Юридического комитета сената, опубликованному в прошлую субботу, человек, который в 1982 году целовался с Кристиной Блейзи Форд, действительно существовал. Его имя в опубликованном отчете замазано, и мы будем называть его N.

Согласно отчету, N «показал, что, когда ему было 19 лет, он побывал на весенних каникулах в Вашингтоне и поцеловал девушку, которой, как он полагает, и была д-р Форд. Он показал, что поцелуй случился в спальне дома, который был расположен в 15–20 минутах от метро «Ван Несс», что на д-ре Форд под платьем был купальный костюм и что поцелуй закончился, когда друг прыгнул на них в шутку. N сказал, что инициатором поцелуя была женщина и что он не пытался прибегнуть к насилию».

Это поразительно похоже на те детали, о которых рассказывала сама г-жа Форд. Она говорила, что на ней был купальный костюм и что она смогла убежать от Бретта Кавано потому, что на них прыгнул его приятель Марк Джадж. Она также утверждает, что дело было в графстве Монтгомери, то есть недалеко от метро «Ван Несс».

Разумеется, в описании д-ра Форд все выглядело куда драматичней и было не поцелуем, а попыткой изнасилования.

Когда она на вечеринке вышла из туалета на втором этаже, Кавано напал на нее и затолкнул в спальню. Чтобы заглушить ее крики, он сделал погромче музыку, игравшую в комнате. Ей чудом удалось спастись, но этот эпизод сломал ей жизнь.

«У меня были неуспехи в учебе, — заявила на слушаниях в сенате д-р Форд,— мне было очень тяжело находить новых друзей, особенно мальчиков, и у меня были проблемы с успеваемостью».

Ее преследовали клаустрофобия, тревога и паника. У нее был посттравматический синдром. Все ее неуспехи в учебе были связаны именно с этим ужасающим событием. Все ее неудачи в личной жизни были последствием именно этого ужасного вечера. Из-за него она даже боялась летать.

Тем не менее г-жа Форд никогда не рассказывала никому об этом ужасном происшествии до 2012 года, когда она стала переделывать свой дом, что привело к осложнениям в семейной жизни и ей пришлось обратиться к психотерапевту.

Там-то г-жа Форд впервые в жизни призналась, что в юности чуть не стала жертвой изнасилования. Правда, она сообщила психотерапевту, что на нее напали четверо (а не двое) и что дело было в середине 1980-х, а не в 1982-м. Было странно, что женщина, жизнь которой рухнула из-за этого ужасающего случая, не могла с точностью до трех лет вспомнить, когда именно он произошел.

Тем не менее к показаниям г-жи Форд отнеслись очень сочувственно. Сенатор Диана Файнстейн так и спрашивала у нее на слушаниях: «Правильно ли я понимаю, что именно по этой причине у вашего дома второй выход? Клаустрофобия?»

Форд: «Правильно. Наш дом неэстетично выглядит с обочины».

И все мы, люди простые и неотесанные, не могли понять: что, собственно, уродливого во второй двери и так ли уж она уродует дом за три миллиона долларов в эксклюзивном районе Пало-Альто?

И вот теперь оказывается, что все было не так страшно. Что происшествие на самом деле оказало на д-ра Форд куда меньшее влияние, чем она утверждает. Сенат нашел по крайней мере еще одного человека, который тоже целовался с малознакомой ему Форд летом того же года.

Кроме этого, свидетели, опрошенные Комитетом, сообщили, что Кристина Блейзи Форд в колледже вела активную социальную жизнь, была окружена мужчинами, ходила на вечеринки, пила и потребляла наркотики. Возможно, эти обстоятельства повлияли на ее академические неуспехи куда сильнее, нежели страшный случай с насильником Кавано. Который был вовсе не Кавано.

Итак, давайте подытожим.

В течение нескольких месяцев демократы пытались всеми силами заблокировать назначение Бретта Кавано на пост судьи Верховного суда США. Все было напрасно.

И вот за несколько дней до конца слушаний на него валом посыпались обвинения в изнасилованиях.

Некий Джеффри Каталан заявил, что в августе 1985 года Бретт Кавано напал на его знакомую на яхте в порту Ньюпорта. После короткого расследования выяснилось, что Кавано никогда не был в Ньюпорте, а сам Каталан патологически ненавидит Трампа. Каталан был вынужден признаться, что он солгал. Несмотря на это, CNN до сих пор не снабдило свой сюжет, рассказывающий об обвинениях Каталана, апдейтом.

Еще одним обвинителем Бретта Кавано стала Джуди Мунро-Лейтон. Она взяла на себя авторство анонимного письма, в котором говорилось, что Кавано зверски изнасиловал ее на заднем сиденье автомобиля. При расследовании оказалось, что Джуди: а) является левой активисткой, б) старше Кавано не на один десяток лет, в) живет в Кентукки. Она была вынуждена признаться, что лгала.

Еще одним обвинителем Кавано стала Джули Светник. Она ни больше ни меньше утверждала, что Кавано был членом банды, опаивавшей девушек наркотиками и насиловавшей их. Как быстро выяснилось, ни один из друзей Кавано не мог вспомнить никакой Джули Светник. Выяснилось также, что Светник — истеричка, лгунья и любительница фейковых исков.

Еще в 1994 году она подала иск к железной дороге, в котором требовала 420 тыс. долларов упущенной выгоды. Она позиционировала себя как модель, которая упала, разбила нос и лишилась благодаря этому контрактов. Человеком, которого она указала в качестве миллионера и владельца рекламного агентства, заключившего с ней контракт, был ее бывший любовник без гроша в кармане.

Еще одна обвинительница, Дебора Рамирес, заявила, что тридцать шесть лет назад Бретт Кавано снял перед ней штаны на спор на вечеринке. Она, правда, в этот момент была так мертвецки пьяна, что не помнила, кто это был, и звонила своим друзьям с вопросом: «А не был ли это Бретт Кавано?» Друзья ответили «нет», но после шести дней консультаций с адвокатами демократов г-жа Рамирес все-таки вспомнила, что это был Кавано, и так и заявила.

Все эти безумные и позорные обвинения, как две капли воды напоминающие эпидемию обвинений в ведовстве, свалились на голову Бретта Кавано после первого обвинения, выдвинутого д-ром Кристиной Блейзи Форд.

Однако уже на слушаниях в сенате стало ясно, что у ее обвинений есть серьезные проблемы.

Во-первых, д-р Форд постоянно меняла свои показания. Она путала приблизительные место, время, детали и количество участников вечеринки. На первый взгляд это не очень важно, но только на первый. Дело в том, что некоторые изменения в ее показаниях были построены так, что затрудняли их верификацию. Например, «Вашингтон пост» д-р Форд сообщила, что вечеринка имела место недалеко от клуба графства Монтгомери. Однако, как только на слушаниях в сенате ей показали карту, из которой следовало, что от дома ее родителей до клуба — 20 минут езды на машине, она сразу изменила показания, заявив, что вечеринка имела место «где-то по дороге».

Дело в том, что 20 минут — это слишком большое расстояние, чтобы преодолеть его пешком, и д-ра Форд, которая, по ее словам, сбежала от насильников без ключей, без денег и без сумочки, должен был кто-то подвезти. Новая версия д-ра Форд затрудняла проверку ее слов.

Во-вторых, казалось невероятным, чтобы женщина, пережившая нападение, которое сломало всю ее жизнь, не могла точно указать его места. Это могло произойти только в том случае, если д-р Форд и после этой вечеринки продолжала ходить на другие (что, как мы теперь знаем, и происходило). Если бы эта вечеринка действительно была для д-ра Форд судьбоносной, единственной или последней, она наверняка бы хорошо запомнила все детали.

Кроме того, д-р Форд говорила очень много неправды относительно самых очевидных вещей: тех, которые происходили уже на глазах всей Америки.

К примеру, она отказывалась прилететь на слушания под тем предлогом, что боится летать. Виноват в этом, по ее словам, тоже был Бретт Кавано, из-за которого она страдала от клаустрофобии. Однако на слушаниях, выяснилось, что она летает много и регулярно, что на ее C.V. в качестве мест, где она занимается серфингом, указаны: Гавайи, Коста-Рика, Южно-Тихоокеанские острова и Полинезия.

Показания д-ра Форд, которая красочно расписала, как она «в конце концов смогла собраться с духом с помощью друзей и войти в самолет», обернулись против нее.

После окончания слушаний проблема с достоверностью показаний Форд стала еще хуже. Так, д-р Форд, будучи профессором психологии, заявила, что она не знает, как работает детектор лжи и что она никого не готовила к проверке на нем. Однако в распоряжении Комитета имелось свидетельство ее бойфренда, который сообщил, что г-жа Форд в его присутствии готовила на проверку на детекторе лжи свою приятельницу и бывшего агента ФБР Монику Маклин.

Иначе говоря, ее показания с самого начала не были достоверными. Так выглядели бы показания опытного манипулятора и социопата, убежденного в своей способности во всякой ситуации представить себя жертвой, превратить любое происшествие в катастрофу мирового масштаба и списать на это все свои неуспехи.

И вот теперь выясняется, что и насчет Кавано она ошибалась.

Итак, что мы имеем?

В 1982 году Кристина Блейзи Форд потискалась на пьяной вечеринке с мальчиком. Это было совершенно рядовое для нее событие — настолько, что она не запомнила, где и когда это было. Она даже не помнила, кто был тем мальчиком.

В 2012 году, спустя 30 лет, у г-жи Форд появились семейные проблемы, и она была даже вынуждена обратиться к семейному психотерапевту. По случаю надвигающегося феминизма, будучи профессиональным психологом и, вероятно, опытным манипулятором, она представила себя жертвой и рассказала страшную историю о четырех негодяях, которые чуть ее не изнасиловали.

Еще спустя шесть лет оказалось, что историю можно использовать в политических целях. Возможно, как это часто бывает с людьми определенного психологического склада, г-жа Форд и себя убедила в том, что ей нанесли непоправимую обиду и что обидчиком был именно Бретт Кавано. Во всяком случае она не прогадала. Она стала знаменитостью. Перед ней открылись гигантские карьерные перспективы.

На помощь ей собрали уже свыше 700 тысяч долларов, которые д-р Форд приняла, как всегда жалуясь на лишения и опасности, которым она подвергается из-за своего героического шага. Вообще-то ее лишения заключались в том, что они с мужем переехали из своего трехмиллионного дома в Пало-Альто в другой им же принадлежащий трехмиллионный дом на побережье в Санта-Круз (у которого нет второй двери). Для судьи Бретта Кавано, кстати, тоже собрали деньги на GoFundMe. Он от этих денег отказался.

Но проблему представляет из себя не сама д-р Форд. Проблему из себя представляет то, что демократы с восторгом приняли ее обвинения.

Произошло ровно то же, что во Франции в 1634 году, когда настоятельница людонского монастыря обвинила духовника Урбена Грандье в том, что он ее заколдовал. Или — если брать более знакомый для России пример: в 1952 году другой доктор — доктор Лидия Тимашук написала свое знаменитое письмо о врачах-убийцах, залечивших товарища Жданова.

Дело не в попытке той или иной персоны представить себя жертвой колдуна — дело в группе интересов, которые вдруг оказываются заинтересованы в их нарративе.

В течение короткого времени д-р Форд получила от либеральных СМИ статус святой и мученицы. Ее показания были признаны «достоверными», и вовсе не потому, что они действительно были достоверны, а потому, что любая попытка проверки их тут же клеймилась как сексизм, фашизм и трампизм. Истинность этих показаний было запрещено обсуждать. Само обсуждение свидетельствовало о политической неблагонадежности обсуждающего. Усомниться в них было все равно что во времена инквизиции усомниться в словах Библии.

Вы скажете — какая нам разница?

У них там, в Америке, демократия. У них есть левые СМИ и есть правые СМИ. У них есть выборы, есть сенат, есть Верховный суд, а у нас ничего нету: один Крымнаш.

Ответ такой, что разница очень большая.

Потому что Америка — это не Аргентина, Швеция или даже Германия. Это страна, которая, в представлении советских интеллигентов, являлась shining beacon, сияющим маяком.

Жители СССР слушали «Голос Америки» и знали: по «Голосу Америки» правда, а по советскому телевидению — ложь.

А сейчас ни один вменяемый человек не может это сказать. Мы слишком часто видим примеры левого предубеждения в американских СМИ. Мы слишком часто видим, что дискуссия запрещается там, где она нужнее всего. Мы слишком часто видим, что вместо фактов нам преподносят fake news и что консенсус в обществе достигается не за счет поисков истины, а наоборот — за счет запрета этого поиска.

«Посмотрите, правды нет нигде. В Америке тоже fake news», — говорят нам российские пропагандисты. И когда это говорят российские пропагандисты — это ложь, потому что они говорят это затем, чтобы оправдать собственное вранье, и потому, что дай-то нам бог иметь американскую свободу, американские выборы, американскую экономику и американские проблемы.

Но тень левого дискурса наползает на Америку.