Син у полоні. Як російська матір намагається з'ясувати правду про війну

Мовою оригіналу

Мать уверенно опознала сына-срочника на видео из Украины. Командование уверяло, что сын находится в части, а потом перестало отвечать на звонки.

– 27 февраля я собиралась на работу, у меня была ночная смена. И тут приходит SMS: «Я офицер украинской армии, знаете ли вы, где находится ваш сын?» И указаны его имя, отчество, фамилия, дата рождения – всё это. И дальше: «Находится у нас в плену, в Украине».

Фотографию прислали, где он с завязанными глазами, но я сразу его узнала. А потом позвонили по видеосвязи, он уже с открытым лицом был, и дали нам поговорить. Я первое что спросила: «Сыночек, ты подписывал контракт?». Он сказал: «Нет, мама, не подписывал».

Люба сидит у окна, в окно бьет солнце, ее слез почти не видно. Узел смоляных волос и точеный профиль. Она живет в Соколе – маленьком городке под Вологдой.

Четверо детей: две девочки и два мальчика. Даня – средний. Его фотографии в военной форме стоят на полках. Много фотографий. Даня в армию не стремился, но и не косил. До начала февраля из части звонил домой регулярно. И на учения ездил, и возвращался. Хотел после дембеля поступать в медицинский – «на нейрохирурга». А еще говорил: когда вернусь, две недели у тебя, мама, поживу, и потом будем с Женей, сами. Женя – невеста, маму с ней он долго не знакомил, скрытничал. Сейчас Женя вместе с Любой штурмует военкоматы, добиваясь возвращения рядового из плена. «Молодец она!» – говорит Люба, стряхивая пепел.

Невестка Анастасия – жена старшего сына Андрея – тоже с первых минут, как только прозвучало слово «плен», рядом со свекровью – обзванивает все возможные инстанции и обивает их пороги.

С балкона типового дома видна труба завода, куда Люба ходит на работу. Далеко – надо на двух автобусах ездить, летом ходит пешком – экономит. Пока сын служил, набрала смен побольше.

Теперь начальник дал отпуск, ведь все, от кого зависит судьба Даниила, говорить с матерью согласны сугубо в приемные часы

– Он меня никогда не хотел расстраивать: всегда у него «все хорошо». Такой человек, характер железный. Вот и сейчас говорит, что все, мол, хорошо, не обижают, не бьют. А как вернуть-то мне его, как вытащить оттуда? – Она пьет свой растворимый кофе, смотрит в пустоту.

Разговор с сыном, подтверждающий его пленение, Люба записала на видео. Это ее главное доказательство. Было оно у матери на руках уже тогда, когда по телефону части уверяли, что Даниил в расположении, никуда не уезжал.

Потом трубку в части брать, по ее словам, перестали. Невеста Женя, как рассказывают Воробьевы, нашла телефон замполита войсковой части, тот обещал уточнить судьбу рядового и перезвонить. С тех пор трубку не берет, только веселая музыка вместо гудков. На этом всё общение с частью и закончилось. Единственный, кто сам пришел встретиться с матерью солдата, – глава района.

– Письменные запросы посланы в военную и районную прокуратуры, командованию Западного военного округа, ФСБ, в воинскую часть… Мы были в военкомате, в военной прокуратуре, в Красном Кресте, – перечисляет юрист Анна Смирнова, безвозмездно помогающая Любови Воробьевой. – В региональном отделении Красного Креста реально взялись помочь: они нас приняли, направили наше обращение в Московский комитет Красного Креста, откуда оно должно поступить уже в международный, в тот отдел, который занимается военнопленными.

Официального подтверждения пленения рядового Воробьева от Минобороны нет. Но нет и опровержения. В самом деле, если все это фейк, нейросеть, компьютерная графика, диверсия – предъявите матери живого и здорового сына.

Даниила дома ждали в июле. К возвращению в его комнате сделали ремонт своими силами. Какие уж две недели, она его никуда не отпустит больше, пусть здесь живут вместе с Женей.

– Чем семья больше, тем лучше. Я его ни в какую больницу не отдам. Здесь выхожу сама, здесь на ноги поставлю. 18 лет назад – ему два годика было – мы из больниц не вылезали, он мучился обструктивным бронхитом. Ничего не помогало. И я его тогда отмолила, и сейчас отмолю.

Настя с Таней – сестры Даниила – спорят, кому идти в магазин. Таня, когда узнала о случившемся с братом, бросила работу в Петербурге, примчалась домой. Настя в 7-м классе. Говорит, учителя ревели в голос, узнав о Дане. Его в школе помнят. Съехались, узнав о случившемся, и ребята из техникума.

Люба шутит, что сын Андрей воспитывал Таню, а Даниил – Настю. Стоило ей задержаться после школы – весь район поднимал на уши. Теперь Даниил где-то далеко, и Настю некому уговорить не прогуливать.

Где именно на территории Украины он был взят в плен и где находится сейчас, Люба не знает. Из сообщения с незнакомого украинского номера известно лишь о переводе Даниила в распоряжение военной полиции Украины.

– Часть молчит: ни слова, ни полслова оттуда. Вот это равнодушие и безразличие к нашим детям – не только к моему сыну – оно и поражает. Я же им сына отдала долг перед Родиной выполнять…

Когда первые сообщения о попавшем в плен земляке появились в сетях, на Воробьевых полилась грязь, зловонная жижа. Их обвиняли в конструировании фейков, паникерстве

Волна сошла, только когда Минобороны РФ официально признало участие срочников в «спецоперации».

Зато началось давление:

– Прямых угроз не было, но сверху, вероятно, было спущено – не распространять информацию о плене Даниила, – считает Анна Смирнова. – Были звонки с советами не принимать журналистов. Жаловаться и писать заявления никто не запрещал, чувствовалось, что боялись именно общественного резонанса, выхода информации за пределы семьи и области.

Тем не менее историю Даниила знает уже весь Сокол и добрая половина области. В соцсети волонтеры создали группу помощи, обмениваются информацией. Люба спрашивает про обмен пленными – информация проскакивает в неофициальных источниках, официальные же – ни в России, ни в Украине – пока никакой обмен не подтверждают. Люба надеется, что, если срочников, как заявляет Минобороны РФ, начали возвращать с передовой, с них же начнут обменный процесс. И все ее дети снова будут с ней.

– Я всегда хотела много детей, потому что сама выросла в интернате. Хотела им счастливой судьбы. Знала, что Даня всегда будет рядом со мной. Как мне его домой вернуть, скажите? Что сделать?

В комнате работает телевизор, на экране сводки о триумфе русского оружия. Люба отворачивается, сдерживаясь:

– Даня-то вернется, куда денется. Отмолю. Только представляете, сколько матерей сейчас молятся? Бог не справляется, наверное.