Мария Куликовская: Не все носители современного искусства готовы лечь под колеса танка

Из-за оккупации Крыма и войны на Востоке Украины люди не только теряют здоровье и жизни, но и возможность ходить в кино, на выставки, в театр, творить самим. Художница Мария Куликовская одна из таких. Сейчас она находится в статусе переселенки из Крыма, ведь как на своей родине в Крыму, так и в Донецке, где до последнего времени она занималась искусством, что-либо создавать уже невозможно. Две недели назад была вынуждена выехать из Симферополя художественный руководитель арт-центра «Карман» Галина Джикаева. Ее, как и задержанного по той же причине ранее режиссера Олега Сенцова, подозревают в организации терактов на полуострове. Марии Куликовской пока подобных обвинений не выдвигают, но из-за возможных репрессий, в особенности после устроенного в России, она ехать в Крым не спешит.

В Украине Мария стала известной благодаря политической акции протеста «Сине-желтый флаг» в Санкт-Петербургском «Эрмитаже» во время 10 биеннале современного искусства «Manifesta» (открывшегося в конце июня). Акция заключалась в том, что художница в обнаженном виде легла на пол, закутавшись в украинский флаг. Это, по задумке, изображало погибшего человека. Так Куликовская выступила против политики России в отношении Украины. Помощь в проведении акции организовала донецкая платформа современного искусства «Изоляция», помещение которой в начале июня захватили боевики ДНР, поиздевавшись над скульптурами. В интервью «Главкому» Мария Куликовская рассказала, почему акция в «Эрмитаже» не вызвала столь широкого резонанса, как, к примеру, панк-полебен Pussy Riot в московской церкви.

Откуда вы сами, чем занимаетесь, и почему уехали из Крыма?

Я родилась в Крыму, зарегистрирована в городе Керчи... После оккупации Крыма я сразу же написала письмо о том, что я отказываюсь от участия в каких-либо государственных мероприятиях, которые финансируются Россией ввиду моральных причин. Брать деньги, или участвовать в мероприятиях, организованных государством, которое превращает меня и мою семью в беженцев я не намерена.

Но все же потом поехали на биенале в Санкт-Петербург. Почему?

26 июня возле Администрации президента Украины прошла акция в поддержку всех культурных институций. Его организовала «Изоляция» - центр современного искусства, который находился в Донецке. Этот центр был платформой культурных инициатив до того момента, пока ДНР не захватили территорию бывшего завода, где располагался наш Центр. Просто им очень понравилась эта локация, на ее территории есть террикон, им очень удобно было обстреливать украинскую армию. Помимо этого на территории завода есть бомбоубежище. Там все прекрасно было оборудовано, компьютеры были. Они все забрали. На этой территории находились мои работы, которые превратились в мишени для отработки наиболее сложных выстрелов. Скульптуры были отлиты с моего тела, то есть были удобны им для расстрелов и развлечений…

По поводу «Manifesta». Сначала я отказалась ехать в Эрмитаж. Но Люба Михайлова, владелица «Изоляции», узнав о моем отказе участвовать в «Manifesta», несколько спонтанно предложила мне все-таки поехать в Санкт-Петербург и провести несанкционированную акцию протеста. Протеста против всего этого мероприятия, поскольку если это манифест, то он должен поднимать проблемные вопросы, говорить о проблемном искусстве, о проблемах в обществе, о нарушении прав человека, о войнах. А там оказалось все иначе. Несмотря на то, что Россия – страна-агрессор, европейское биенале таки осталось на территории России. Куратор биенале ограничился более комфортным, что ли, искусством, показывать какие-то провокативные вещи не стал… После того, как Крым оккупировали, я была в глубокой депрессии. Потом все началось в Донецке и Луганске. Для меня это был момент, когда нужно было приехать к этому зверю (России – «Главком») и заглянуть ему в глаза.

Зачем было укрываться украинским флагом, организаторы ведь могли назвать это провокацией, вас могли упрятать за решетку, да и на какой результат рассчитывали ввиду того, что в РФ уже был печальный опыт проведения таких радикальных акций протеста для самих участников?

Когда я ехала, я прекрасно понимала, что всем в России плевать на наши проблемы. Очень небольшая часть тех, кто поддерживает нас, переживает за нас… У меня возникла мысль, чтобы как-то наглядно показать, где тело человека, а где власть, и как власть контролирует это маленькое тело. Тело никому не нужно. Сам человек не является хозяином своего тела, своей судьбы. 1-го июля я пришла в здание «Эрмитажа», просто легла на пол и укрылась украинским флагом, который сшила сама прямо на месте из двух лоскутов. Так я пролежала, пока меня не подняли, около 20 минут. Я ничего не говорила, я просто молчала. За это время хоть и было много посетителей, но все они проходили мимо, меня игнорировали, либо делали вид, что меня нет, что им это не интересно. Была одна забавная реакция, из-за которой я чуть не рассмеялась, но, конечно, очень больно было бы смеяться. Один молодой человек ко мне подошел и спросил, мол, девушка, а можно я сверху на вас лягу и насру? Я не видела его лица, потому что была полностью накрыта. Практически все люди, которые проходили мимо, делали вид, что меня не замечают… Потом ко мне подошли люди, среди которых были сотрудницы полиции. Одна из них очень четко потребовала, чтобы вот прямо сейчас вызвали психиатрическую лечебницу для меня. Полицейские подняли меня за руки. Я не сопротивлялась потому, что акция протеста ведь у меня мирная была. Так мы прошли к выходу. Там эти люди общались между собой, долго решая, что со мной делать. Либо в психбольницу меня направить, либо в ФСБ, либо и то, и другое. Скажу вам, что полицейские очень и очень хотели, чтобы я сопротивлялась, но я этого не делала. Мое поведение для них было некоторым разочарованием. Через какое-то время мне сказали о том, что меня могут посадить по следующим пунктам: за моральное оскорбление россиян, за нарушение этических норм и правил поведения в общественном месте, за нарушение устава «Эрмитажа» и пронос флага, что недопустимо… Так или иначе, меня отпустили, видимо не захотев раздувать скандал.

Выглядит так, что акция была больше нужна вам, чем тем, на кого была направлена, ведь вас все равно не слышат?

Думаю, такими акциями можно повлиять на гражданское общество. Для какой-то части людей, которая еще не переступила все человеческое. Хотя очень многие уже переступили. Могу сказать так, что после «Изоляции» боле 30 человек мне написали сообщения со словами поддержки. Другие, которых большинство, написали очень гадостные вещи. Я не хочу эти слова повторять. Уверена в том, что протестным искусством, а не военными действиями, можно многое что сделать, многое можно изменить. Я для себя решила, что больше в Россию я не буду ехать до тех пор, пока Российская Федерация не изменится, не изменит своего отношения к нашей стране… А если и ехать, то только с несанкционированными акциями протеста.

После этого вы отправились в Москве, что было там?

В Москве была запланирована акция, вернее перформанс, который планировался еще несколько месяцев назад. Мне очень не хотелось в Москву ехать, правда. В особенности сразу после произошедшего в Санкт-Петербурге. У меня было ужасное и неприятное чувство ввиду того, что произошло. Мне не хотелось развлекать эту богатую публику, а ведь все именно так воспринималось. Я не верю в развлекательное искусство, я верю в настоящее искусство, которое несет какую-то идею. Почему поехала в Москву? В Москве была выставка в одной из частных галерей. Когда они меня приглашали, мне объяснили, что это абсолютно не государственная инициатива, сказали, что они поддерживали Майдан, поддерживают Украину, и поддерживают меня. Для меня это было самым главным фактором в принятии решения, чтобы приехать. Так вот, когда я приехала, меня попросили воздержаться от политических высказываний, политических жестов… чтобы было исключительно искусство.

Но я не послушалась, а все равно пришла с флагом Украины, была обнаженной… Реакция публики была, конечно, ошеломляющей. Пришло огромное количество людей, я их не знаю, и не хочу знать. Было понятно, что это не бедные люди, которые развлекаются, приходя на различные светские мероприятия. Большая часть людей надо мной откровенно засмеялись… В итоге, я не смогла там пробыть больше 15 минут. Вся пошлость по отношению к трагедии (погибших на Майдане в частности – «Главком») людей настолько меня оскорбила, что я очень сильно расплакалась, поднялась и ушла, не смогла закончить перформанс. Один из мужчин начал предлагать помощь, говорил, что я, мол, из Евросоюза. Но все нахально над этим посмеялись. Огромное количество людей просто переступили элементарные человеческие грани сострадания. Возможно ли протестным искусством, возможно ли искусством, которое говорит о проблемах, что-то изменить? Над этим нужно много работать. Я верю, что это возможно. После этого была Польша. Там я заканчивала работу над одной из своих скульптур. Она была посвящена Майдану. В Польше Украину очень поддерживают. Но а вообще вот профессиональное сообщество мою акцию протеста (Санкт-Петербурге – «Главком») проигнорировало. Есть деятели искусства, которые готовы на такие рискованные поступки, а есть художники, которые не готовы.

Хотите сказать, что у вас нет единомышленников в мире?

Почему же? Есть. Если в целом рассмотреть протестное искусство, то оно имеет очень большую историю. Есть Венский акционизм (радикальное и провокационное движение, связанное с деятельностью группы австрийских художников, работавших вместе на протяжении 1960-х – «Главком»), когда художники резали свое тело, использовали тела мертвых животных, кровь, какие-то очень агрессивные формы. Совсем недавно мы все прекрасно помним Pussy Riot, акцию протестного искусства, Петр Павленский, который себя пригвоздил к Брусчатке на Красной площади. Это все то искусство, которое невозможно продать, но которое очень неудобно власти. Я за такое искусство.

Тот же Петр Павленский, группа Pussy Riot выглядят маргиналами-одиночками. Не возникала ли у вас идея организовать массовый перформанс современной культуры, чтобы эта идея объединила тех, кто двигает современную культуру в массы. Возможно, эффект был бы большим?

Нет, не одиночки. Просто говорю о том, что мало поддержки со стороны профессионального сообщества сейчас в таких инициативах, со стороны мира художников. Вот конкретно мой акт проигнорировала среда художников в Украине, кураторская их часть потому, что это не совсем удобное искусство. С российской же стороны, как мне сказали многие прогрессивные кураторы, они сейчас не этим озабочены, а просто поиском мест, куда бы уехать из России. Поскольку в этой стране есть огромное количество проектов, которые показались для руководства РФ провокативными. Отменяют проекты, увольняют кураторов, которые работают с не очень удобным, скажем прямо, искусством.

Если мы говорим об несанкционированных акциях, которые проходят без финансовой поддержки, то я только за. Но я получила только одно письмо от одного молодого человека из Санкт-Петербурга, который был бы готов повторить мой перформанс, мою акцию в Северной столице еще раз. Я сейчас с ним поддерживаю связь для того, чтобы ему рассказать какие-то там нюансы, чтобы проведение акции сделать более безопасным для него. Но это пока только одно письмо. Не все согласны ложиться под колеса танка.

И Полонского, и Толоконникову, и Алехину большинство людей узнали только после того, как они устроили скандальные акции, хотя до этого широкой общественности известны не были. Может, вы тоже устраиваете скандальные акции для получения популярности, поскольку своими скульптурами и картинами подобного добиться не можете?

Нет. Во-первых, я не светила своим лицом (во время акции в «Эрмитаже» - «Главком»). Я никаким образом не договаривалась о присутствии журналистов. Никто не знал о проведении акции, я никому не говорила, когда ехала в музей. На «Изоляцию» я просто отправила несколько фотографий о том, что я сделала и что хочу сделать, чтобы они понимали, с чем имеют дело. На самом деле я сейчас увлечена поиском решения квартирного вопроса, поскольку мне нужно как-то родителей оттуда вывозить… Я не ставила перед собой никаких целей. Эта акция (в Санкт-Петербурге – «Главком») не является ключевой в моем художественном пути. Она является одной из работ, которую я придумала и реализовала. Это ведь не просто эмоции были, это был продуманный художественный подход. Я знала, зачем я ее делаю. Я рассчитывала на такую реакцию, которую получила. Я рассчитывала, что люди будут просто проходить мимо меня. Я рассчитывала, что они, грубо говоря, будут переступать, идти дальше и смотреть на искусство далее, в залах.

Какова цель? В манифесте для меня было наиболее важным задать вопрос оплоту современного искусства, моим коллегам. Хотела узнать, до какого часа мы можем закрывать глаза, брать вот эти деньги, чтобы развлекать людей, то есть до какого момента мы должны быть клоунами?

Но ведь истина не черно-белая. Почему вы современное искусство видите лишь в черных тонах, ведь вас же пригласили, а значит, заинтересованы в различном искусстве, различных мнениях?

Там («Эрмитаже») показывается Матисс (французский художник и скульптор, лидер течения фовистов. Известен своими изысканиями в передаче эмоций через цвет и форму – «Главком»), там показывается похожие работы на Олафура Элиассона (современного датско-исландского художника – «Главком»), которые к концепции самого манифеста мало что общего имеют. Вот это и возмутило. Когда я отказывалась участвовать, я надеялась, я спрашивала, могу ли я говорить правду, могу ли я говорить о Крыме серьезным, радикальным языком? Мне сказали – никакой политики. Я сразу же отказалась.

Если подобные акции маргинальны, можно ли говорить о существовании вообще свободного искусства в Украине и России, или скорее его нет?

В Украине есть. В России нет.

Вам не обидно, что даже в своей стране не находите поддержки?

От российских коллег, которые составляют андерграундное меньшинство, я большую поддержку таки получаю. Совсем недавно мне одна из кураторов написала письмо о том, что меня хотели бы пригласить с одним из моих перформансов во Францию… Из Польши, как я уже говорила, также ощущаю большую поддержку. Здесь в Украине также есть люди, которые меня поддерживают, есть художники. Конечно, это не масса, но у нас ведь не так много и художников.

Согласились ли бы вы брать деньги на протестное искусство от власти, политиков, олигархов, или совершать протестные перформансы за их же деньги считаете невозможным?

К примеру, есть фонд Рината Ахметова, который дает деньги художникам, культурным деятелям. Но я никогда не подавалась, не посылала запрос, что мне нужны деньги на какой-то проект ввиду разных причин. Это ведь большой капитал, большие деньги, которые неизвестно каким образом были добыты. А это важно. С другой стороны я понимаю, что многие художники берут, или брали деньги для того, чтобы на эти же деньги реализовывать очень важные проекты для общества. Поэтому это очень спорный и тонкий вопрос. Тут вопрос в том, от какой власти брать. Если мы говорим о власти, которая продуцирует войну, конечно – нет. Если же финансирование культуры будет по принципу, что часть денег пошла на ПЗРК, часть на автоматы Калашникова, а остаток на искусство, то нет. О, у нас осталось 3 млн, давайте сейчас на искусство зафигачим, чтобы жить было не скучно! Если так, то, конечно, я против. А вот если бы эти деньги могли пойти на какую-нибудь нужную инициативу, которая бы помогла развивать какие-то моменты в обществе, работать с социумом…

Например?

Сейчас я участвую в проекте «Каникулы на Позняках» по инициативе Центра современного искусства совместно с фондом Генриха Беля. Прямо в парке Позняки разные художники, в том числе и я, приходим, работаем с людьми, которые отдыхают в этом парке. Я им, например, демонстрирую мастер-классы по скульптуре, показываю разные слайды, объясняю, что такое публичная скульптура, что такое эко скульптура, как ее можно делать своими руками и так далее. И все это бесплатно для людей.

Планируете ли вы на территории Крыма подобные акции, и есть ли у вас на полуострове единомышленники среди местных жителей, которые могут помочь в проведении акций?

Сама я готова к таким акциям, но не в данный момент.