Родина копанок. С чего всё начиналось

Поселок шахты №8 в Снежном прославился на весь мир. О нем писали книги, снимали кино. Сюда приезжали иностранные и украинские журналисты. В начале 2000-х эта богом забытая местность спровоцировала информационный бум. Именно здесь возник донецкий угольный Клондайк – массовая стихийная добыча угля на диких шахтах. Эту окраину Снежного можно считать родиной нелегальной угледобычи в Донецкой области. Самые первые статьи о копанках, появившиеся в украинской прессе, описывали именно этот поселок.

В народе поселок называют «Восьмая» - поселки в шахтерских городах часто называются по номерам шахт. Еще в Снежном есть «Десятая», «Девятая» и «Тридцать вторая». Шахты с такими порядковыми номерами уже давно ушли в небытие, но топонимы сохранились. Попасть в поселок легко – он расположен прямо на донецкой трассе между Торезом и Снежным, в живописной низменности. На въезде большая кирпичная стела «Славься шахтерский труд». В современных реалиях лозунг выглядит издевательством.

На первый взгляд, типичная шахтерская окраина – бедные однотипные домишки, косые заборы, улицы без асфальта, массивный террикон у дороги. Однако, в новейшей украинской истории эта местность занимает особое место. Пласты здесь от земной поверхности отделяют всего 4-6 метров. В конце 1990-х, когда местному населению стало нечего есть, люди придумали копать шахты прямо у себя в огородах.

То ли в 1998-м, то ли в 1999-м один из жителей Восьмой, устраивая погреб, наткнулся на угольный пласт и на радостях наскоро организовал шахту. Его примером быстро вдохновились соседи. 2001-2002 гг добыча развернулась в полную силу и достигла своего пика. Старателями были перекопаны все пустыри и дворы по улицам Калиновского и Арсеньева. Работали открыто. Поселок Восьмая – медвежий угол, глухомань. Правоохранители поначалу без надобности сюда не заглядывали. Проблемы начались, когда нелегальные разработки стали достоянием гласности – о Снежном стали много писать заезжие журналисты, приехала съемочная группа теперь закрытой программы «Намедни», затем другие телевизионщики из России и Украины. С вопросами про угольный Клондайк стали обращаться к городскому руководству, которому такое избыточное внимание пришлось совсем не по душе. С копанками стали бороться, но как-то вяло. Милиция незлобно гоняла копателей, составляла акты, но никого не наказывала. По рассказам одного из местных журналистов, тогдашний мэр города Чепурной намерено не хотел преследовать старателей – «другой работы все равно нет, что же им еще делать?»

Варварская, бесконтрольная добыча угля постепенно привела к проседанию почвы и разрушению хозпостроек и домов в поселке. Сегодня множество жилищ на подработанных улицах брошено. Их хозяева, выбрав под собой весь уголь, смогли приобрести другое жилье и переехать в квартиры в центре города, подальше от Восьмой. О бурной деятельности диких шахтеров здесь напоминают развалины домов, кучки выкопанной породы и не засыпанные выработанные копанки. Брошенные дырки почему-то не завалили землей, а лишь прикрыли сверху ветками, шифером и досками Они так и остались зиять по обеим сторонам улицы, прямо возле дороги. Известны случаи, когда в такие шахты падали дети, но это почему-то так и не сподвигло местных их закопать.

Первые примитивные шахты в Снежном рыли строго вертикально. Как колодцы. Они почти не имели под землей разветвленной системы штолен, и потому выкапывались на расстоянии всего 10-20 метров друг от друга. Выкопать шахту – было делом нелегким. Чтобы добраться до угля, необходимо было продолбить киркой верхний слой камня-песчаника, в народе называемого «пластушкой». Вручную за один день удавалось пройти не более полуметра.

Потом, когда нелегальная угледобыча шагнула в массы, в основном стали копать «уклонки» - более длинные и удобные для спуска норы, уходящие в землю под уклоном. Такие копанки стояли на ступень выше - там уже применялась крепь, отбойные молотки и лебедки. Копать вертикальную «дырку» было гораздо легче - не требовалось креплений. Но и глубина такого угольного колодца была ограничена. Доставали уголь из ямы при помощи канатов, в мешках. Спускались под землю по лестнице.

В 2013 году, спустя 10 лет после разгара угольной лихорадки, в поселке пустынно и тихо. Нет грузовиков, суетящихся рабочих. В посадке, где раньше ступить некуда было из-за угольных халабуд, теперь только ямы с обвалившимися краями, засыпанные бытовым мусором. Все, что осталось от шахт.

- Больше никто не копает, все выбрали давно – рассказывает местная жительница – тут под этой посадкой все перекопано. Теперь земля садится.

Небольшие ложбины, образовавшиеся из-за проседания грунта хорошо видны невооруженным глазом. Впрочем, тут, на пустыре от них никто не страдает. Гораздо хуже приходится жителям соседних улиц, где из-за выработок валятся заборы и рушатся дома. Смещение почвы хорошо заметно в брошенных дворах.

Одна из жительниц улицы Калиновского, заставшая угольную лихорадку, жалуется на соседей, чьи выработки сильно повредили постройкам в ее дворе.

- Уголь здесь на глубине шесть метров. Копали прямо под моим двором, стены полопались, завалился сарай, забор. Сколько я жаловалась, ходила в мэрию, в милицию – никто ничего. Эти перекопали и уехали, дом бросили, а мне жить…

Женщина показывает нам неработающую копанку во дворе соседнего нежилого барака – причину своих несчастий. Прямо за забором в земле – черная дыра, диаметром около двух метров. Дна не видно. Вокруг шахты - совершенно обычный запущенный двор, собачья будка, ветки, кусты, гнилые дрова, что в совокупности производит несколько сюрреалистичное впечатление.

Дырка работала довольно долго, сначала уголь добывали киркой, затем отбойными молотками. Из-за небольшой глубины их рокот было хорошо слышно на поверхности. Кое-кто из первых углекопов, добывавших уголь лопатами в 2001 году, впоследствии неплохо развернулся. На смену примитивным дыркам на Восьмой пришли механизированные копанки в лесах и балках с наемной рабсилой. Там не было проблем с соседями…

В 2008 году в этом поселке эстонские кинематографисты снимали нашумевшую документалку «Шахта №8». Фильм, главным героем которого стал житель Восьмой подросток Юра Сиканов, работавший в дырке, чтобы прокормить мать-алкоголичку и сестер. Эстонцев, еще совсем недавно бывших нашими согражданами в СССР, поразил убогий быт жителей «братской республики». Поразил детский труд в нелегальных штольнях. Между тем, история Юры Сиканова отнюдь не редкость для донецкой глубинки – труд несовершеннолетних на копанках использовался с самого их возникновения, и местные никогда не находили в нем ничего предосудительного. Дети помогали родителям просеивать терриконы, поднимать уголь из копанок, перевозить тачки к дому и выполнять другие вспомогательные работы. Их участие в подобном промысле не только не пресекалось, но и поощрялось. Европейцы не могли этого понять.

На месте той самой шахты №8, у подножия террикона, теперь находится «площадка» - довольно большой склад угля с нелегальных шахт с железнодорожными подъездными путями. В момент нашего визита уголь там как раз грузили в железнодорожный состав, что вполне позволяет составить представление о масштабах нелегальной добычи.

Видели и другую площадку, поменьше, расположенную на краю посадки по улице Арсеньева. Здесь уголь вручную сортировали на фракции женщина и мужчина явно алкоголической наружности. Топливо просеивали через сито и раскладывали по горкам, в зависимости от величины – орех, кулак, семечка. Общаться с незваными гостями рабочие, естественно, отказались и тут же спрятались от объективов в кустах. На все вопросы отвечали заучено и односложно – ничего не знаем, попросили поохранять…

Как видно, традиции кустарной добычи угля в поселке по-прежнему не забыты. Только добывают его теперь не нищие аборигены, оставшиеся без работы после массового закрытия шахт, а солидные дяди с милицейскими крышами. И деньги от добычи черного золота идут явно не в городской бюджет…