Социолог Евгений Головаха: Блоку Порошенко будет труднее всего в новом парламенте

Нстроения украинского общества быстро и достаточно радикально трансформируются. На первый план, согласно опросам, выходят страхи людей и обеспокоенность за свое будущее и будущее страны. Так, по результатам опроса Института социологии Национальной академии наук Украины, всего 11% респондентов уверены в свое будущем. Совместный опрос Фонда «Демократические инициативы» и Киевского международного института социологии демонстрируют, что больше всего люди опасаются захвата украинских территорий Россией и экономического упадка. Интересно, что острая региональная дифференциация между настроениями запада, центра, юга и востока начинает стираться. К примеру, большинство считает Россию агрессором и возлагают на нее вину за кровопролитие.

Что касается восточных регионов, превратившихся в арену военных действий, там социологи проводили отдельные замеры настроений. Вопреки тому, что еще в апреле на Донбассе боялись хаоса и потери управляемости страной, сейчас там превалируют страхи перед разделом государства на несколько частей или его полным распадом (65%). Тем не менее, Донбасс, в отличие от других восточных регионов, не склонен считать Россию главной виновницей кровопролития, а события последних месяцев – войной между двумя государствами.

Проанализировать ситуацию на востоке страны, обсудить предвыборные настроения и проблемы электоральной социологии «Главком» решил вместе с доктором философских наук, психологом и социологом, заместителем директора Института социологии НАНУ Евгением Головахой.

Какие настроения царят в обществе перед выборами во время войны?

Система настроений очень сложная: люди переживают существенное повышение уровня тревожности и опасений, связанных с будущим. Радикально изменилась и система страхов населения. Раньше больше всего опасались безработицы, роста цен и остановки предприятий – всего, что связано с экономикой. Сейчас же влияние этих факторов уменьшилось. Примерно на тот же уровень вышли факторы, связанные с политической и международной ситуацией: страх нападения внешнего врага (война), опасения раскола и распада страны и, в некоторой степени, возросли страхи, связанные с последствиями военных действий: голод, холод. Хотя, последние не достигли уровня, который был, скажем, в начале 90-х. Эти настроения вполне естественны для нынешней ситуации.

Вместе с тем, резко возросло чувство гордости за свою страну, идентификация со своей страной, (люди гораздо чаще осознают себя, прежде всего, гражданами Украины). Все оценки связанные с произошедшими изменениями, с отстранением режима и тех, кто его олицетворял и поддерживал и, наконец, евроинтеграция – положительные. Вместе с возрастанием позитивной оценки перспектив евроинтеграции, в такой же пропорции упали настроения, связанные с интеграцией с бывшим советским пространством. Говорить, что такие настроения стали устойчивыми ориентациями рано, для этого нужно подождать хотя бы год-два.

Существенно изменились настроения, связанные с восприятием россиян. 2/3 населения Украины (не считая Крым) без сомнений считают Россию агрессором. По регионам, понятное дело, эти настроения распределяются чуть иначе. Не преобладают такие настроения только на Донбассе.

Что еще важно отметить, интеграция настроений, независимо от региона. По многим позициям произошло сближение. Юг, юго-восток, восток подтянулись к центру и западу. Тогда как Донбасс все еще сохраняет ту систему представлений, которая была характерна для периода правления Януковича, да и вообще, всей истории независимости. Потому, с одной стороны, наблюдается интеграция всей страны, а с другой – изоляция Донбасса. Он превращается в особый район не только де-юре, но и психологически. Если такого рода настроения законсервируются там окончательно, это обернется серьезной опасностью для Украины. Задекларированное в законе об особом статусе трехлетие и покажет, смогут ли жители Донбасса осознать, что их ждет в том будущем, которое им предлагают так называемые народные республики.

Еще один важный фактор – отношение к руководству России и Путину, который его олицетворяет. Многие годы, Путин был очень популярен в Украине. Его рейтинг тут был всегда выше, чем рейтинг любого другого президента. В этом же году случилось катастрофическое падение. Последние исследования продемонстрировали, что по отношению к Путину преобладают крайне негативные эмоции, такие как презрение и ненависть. Положительные отзывы сейчас крайне редки. Это связано и с отношением к россиянам в целом. Мы измеряем это с помощью социальной дистанции по отношению к представителям разных национальностей. С россиянами дистанция увеличилась вдвое. Если раньше они были очень близки, теперь находятся на одном уровне с представителями других национальностей. То есть они потеряли свое привилегированное положение в сознании украинцев.

Если агрессия и война будут продолжаться, это приведет к тому, что нам понадобятся десятилетия, чтоб восстановить то самое пресловутое братство народов, о котором было столько разговоров. Действия путинского руководства привели к эмоциональному неприятию одного народа другим. Кстати, россияне всегда относились к украинцам хуже, чем украинцы к россиянам. Сейчас же восстановился определенный баланс. Для России это особенно тревожный симптом, потому что она создает зону отчуждения и неприятия вокруг себя. Учитывая ее будущие геополитические проблемы, связанные, безусловно, с Азией и Дальним Востоком, она создает крайне неблагоприятную ситуацию на западных и южных границах. Но, таков ее выбор.

Перед президентскими выборами все прогнозировали высокий процент явки. Какой будет активность украинцев на парламентских выборах?

Тогда исследования давали правильные прогнозы, но была война и в таких условиях многие не смогли проголосовать. Многие люди тогда были вынуждены покинуть свой дом, на Донбассе из-за военных действий голосование было крайне слабым – около 20%. В силу этих обстоятельств общий показатель по Украине не превысил 60%. Если бы не было войны, общий показатель мог быть около 70%. Сейчас ситуация тоже довольно сложная, следовательно явка будет в диапазоне 60-65%.

Вопреки разговорам об изменениях украинского общества, избирательные симпатии не на стороне «новых политиков»…

Украинцы всегда проявляли крайнюю осторожность во многих вопросах. Думаю, этот «комплекс осторожности» срабатывает и сейчас. Многие опасаются, что новые неизвестные люди могут наломать дров просто из-за отсутствия опыта. Не стоит отбрасывать и тот факт, что если бы украинцы действительно в новых лицах могли увидеть не кота в мешке, а того, кто готов представлять их интересы, они бы поступали иначе. Но пока такой перспективы в кандидатах они не видят.

Новый политик – это не обязательно тот, кто не мелькал на политической арене. Это – тот, кто сумел по-новому проявить себя и четко определить приоритеты страны в новых условиях. Таких примеров достаточно и на Западе. Определенного политика можно рассматривать как старого в рамках определенной позиции и парадигмы, а потом он может принципиально поменять свою позицию. Наиболее актуальный пример – новоизбранный Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг. Когда-то он был «леваком» и всячески порицал НАТО, принимал участия в акциях против этой организации. Как ни парадоксально, прошло какое-то время и сейчас он возглавляет альянс. Дело в том, что он поменял свою позицию, эволюционировал. Через такую призму можно рассматривать и нынешних политиков. Я не считаю, что на политиках, которые уже были задействованы, нужно ставить клеймо непригодности. Для того чтобы понять степень пригодности-непригодности, нужно изучить его историю, посмотреть, с кем он был связан.

В принципе, у нас персонифицированные выборы. Это особая политическая культура, в стране, где никогда не было представительной демократии. Неудивительно, что, несмотря на разные, иногда высокие, рейтинги президентов, парламенты и другие представительские органы власти в постсоветских странах всегда имели очень низкий уровень доверия граждан. Такова традиция. Сначала тут была имперская провинция, то ли Австро-Венгрии, то ли России. А потом была советская провинция. Никаких шансов на свое представительство не было. Соответственно, ко всем представительным органам сформировалось отношение, как к пустышкам. Чем была Верховная Рада в советские времена? Или чем были органы самоуправления в рамках империи? Много ли у них было политических возможностей и власти?

В персоналиях же всегда видели возможность пассионарного управления. С этим связана популярность того же Степана Бандеры на Западе – он персонифицировал идею сопротивления всему, что препятствует становлению украинского государства. Я не разделяю эту веру, хотя иногда действительно появляется пассионарная индивидуальность, такого масштаба как Махатма Ганди или Нельсон Мандела. Они могут вносить колоссальный вклад в политическое и геополитическое преображение страны. В то же время, могут появиться Сталин или Путин.

На месте украинцев, я бы не считал это основным критерием выбора. Все же, представительская власть должна формироваться по другим принципам. А именно: человек, за которого я отдаю голос, представляет мои интересы, а не служит абстрактным идеалам, вроде государства, нации и т.д.

В политической науке есть теория, что модернизацию отсталых стран без опыта демократии может осуществить только просвещенный диктатор. Многие высказываются за то, чтобы примерить такой опыт и к Украине, но у нас это вряд ли возможно. Во-первых, у нас на просвещенных диктаторов всегда большой дефицит. И если уж диктатор, так диктатор очень непросвещенный. Во-вторых, у нас глубинные исторические традиции иные. Если копнуть глубже советской и имперской традиции, можно увидеть, что ранее на этих землях преобладала охлократия. В Украине существовала военная демократия с избранием гетьманов, основой которой была охлократия. Только в периоды серьезной опасности, войны, мог быть сильный правитель. Как только эта опасность исчезала, у него возникала масса проблем с ропщущим «охлосом». Гипотетически, если бы сейчас возник такой диктатор, какое-то время его бы поддерживали, а как только ему удалось ликвидировать какие-то угрозы, люди бы потребовали, чтобы он уходил.

Думаю, что эта Верховная Рада станет тренировочной. На ней буду отрабатывать новые механизмы повышения престижа представительной власти. VIII созыв ВР станет переходным. Его задача: вывести страну из войны и экономический разрухи, а также восстановить элементарные основы правового государства. Очевидно, новоизбранный парламент будет очень несовершенным, поскольку формируется наспех, но у него есть шанс хотя бы заложить основы для нужных реформ и развития. Собственно, на фоне промайданных, проевропейских и антироссийских настроений, большинство будет принадлежать к сторонникам этих идей, главное – не слишком дискредитировать и себя и эти идеи на протяжении 2-3 или сколько лет им доведется работать.

Можно ли рассчитывать на прогресс в отношении к парламенту, учитывая, что фракция, которая получит больше всего мандатов, носит имя президента?

Естественно, если депутаты Блока Петра Порошенко будут только безропотно исполнять волю президента, это послужит дискредитации и их самих, и президента. В этом кроется ловушка для этой политической силы: если люди увидят, что они просто выполняют приказы, не имеют своей позиции и продолжают традицию узурпации власти президентским командами, партия, как и сам Порошенко потеряют расположение их избирателей. С точки зрения перспективы нормальной представительской демократии, этой фракции будет труднее всего. Они должны отработать механизм, когда принципиально поддерживая позицию президента, они способны проявлять свою позицию, высказывать несогласие с мнением президента, если это идет на пользу общему делу. Все остальные могут занять привычную позицию: сегодня поддерживаю, завтра нет. У них больше места для маневра. Однако и с ними придется договариваться и искать компромиссы. Не стоит забывать, что формально, президент не является руководителем этой политической силы. Очень важно, кого они изберут главой фракции, насколько самодостаточным и сильным будет их лидер. Я бы посоветовал президенту выбирать не безропотного исполнителя, а человека со своей позицией и нравственной силой. Это будет непросто.

На днях президент подписал закон, об особом статусе Донбасса, взгляды на который в обществе поляризировались. Как это отразится на его рейтинге?

На его рейтинг это существенно не повлияет. С одной стороны, много людей считают, что это сдача интересов Украины и следование плану Путина, следовательно, нужно продолжать вести войну. Но опросы, в большинстве своем, показывают, что люди не хотят войны. Пусть они и не удовлетворены статусом Донбасса, но цену за другое развитие событий, продолжение войны большая часть общества считает непомерной.

К тому же, план Порошенко не повторяет план Путина, главными позициями которого были федерализация для Украины и признание «ДНР» и «ЛНР» как субъектов политической жизни. На данный момент, их рассматривают лишь как вооруженных сепаратистов, с которыми проводят ситуативные переговоры о прекращении огня, а не как политических партнеров. Конечно, отчасти этот план является компромиссным, но он формировался не только под давлением России, но и под сильным давлением Запада. Запад также одобрил закон об особом статусе и очень рад тому, что он есть.

В целом поддерживают президентский закон три большие группы населения. Первая - люди, которые считают, что, может, и нужно было бы продолжать войну, но понимают, что без поддержки Запада, мы обречены на поражение. А Запад явно не намерен помогать нам с продолжением масштабных военных действий. Вторая – пацифисты, которые вообще против всяких войн, а таких тоже достаточно. И третьи – те, кто страдает от этой войны или боится от нее пострадать. Ведь это колоссальные потери: тысячи убитых и сотни тысяч тех, кто потерял свои дома и статус.

Те же, кто осудил Порошенко, - в меньшинстве. Собственно, тех, кто категорически настроен на продолжение войны, в обществе меньше трети. Поэтому и рейтинг президента не понизится.

Сможет ли «особый статус» повлиять на настроения Донбасса и вывести его из «резервации»?

Достаточно создать там адекватную, вменяемую, сильную власть, которая воспринималась бы жителями без отвращения. Кроме того, нужно восстановить инфраструктуру. И, в конце концов, продемонстрировать, что эти граждане нужны Украине, независимо от их политических взглядов и предпочтений. Что же касается более отдаленной перспективы, нужно создавать государственные и волонтерские программы просвещения. Но это очень сложный процесс и он требует колоссальных усилий и немалых ресурсов. Но это рассчитано на десятилетия.

Что же касается мер, которые можно предпринять уже сейчас, я разделяю точку зрения древнеримского интеллектуала Плиния, который говорил, что пример – это самый короткий приказ. Если вы хотите, чтобы люди действовали так, как вы хотите, продемонстрируйте такую модель поведения на собственном примере. Нынешняя Рада, президент и другие власть имущие должны показать, что они живут не так, как Янукович. Они должны показать, чем они отличаются от тех, кого раньше выдвигал и поддерживал Донбасс. Если это различие будет очевидным, это даст реальный результат. В то же время, сделать это будет очень трудно, учитывая, какие особняки у нынешних представителей власти – от Межигорья они отличаются только размером территорий.

В этом контексте интересен феномен Яценюка. Мне кажется, что он действительно уверовал в свою миссию и старается действовать в соответствии с новыми требованиями к политикам. Он ведет себя не как Азаров, как царь, хотя по психотипу они похожи как личности. В первую очередь, он перестал врать и начал прямо говорить о существующих проблемах, о том, что удалось сделать, а что сделать не смогли. На данный момент он – первый премьер-министр, у которого катастрофически не упал рейтинг после его полугодовой работы, хотя она привела к большим экономическим проблемам. Многие верят, что по-другому быть не могло.

Сейчас идет много дискуссий относительно того, кто же те люди, которые остались на Донбассе и стоит ли за них бороться. Что показали данные ваших исследований?

Прежде всего, оттуда уехали те, кому угрожала реальная опасность: люди с четко выраженной проукраинской позицией, которых бы репрессировали эти «ЛНР» и «ДНР» во главе с российским ФСБ. С остальными, дело намного проще. Существуют две категории людей: способные к миграции и неспособные. Это как разница между животными и растениями. Животное в поисках пищи постоянно рыщет, а растение пускает корни и тянется к солнцу. Одни мигрируют и доезжают даже до Австралии или Новой Зеландии, а другие будут сидеть на месте, как бы плохо им там ни было. Никакой другой разницы, кроме того, что у них разные генетические коды, вы не обнаружите. Просто кто-то хочет обосноваться, осесть на определенном месте, там, где жили его предки. Они готовы пойти на любой риск, лишь бы остаться в своем доме, на своей земле. Есть и категория самых несчастных людей – больные и ослабленные, которые никуда не могут выехать, и их родственники, которые должны возле них находиться.

Процентов 20% среди оставшихся – те, кто получил возможность взять оружие и грабить, или получить должность, мандат. Это закомплексованные люди, у которых впервые появился шанс самореализоваться: вчера он был проходимцем, а сегодня стал каким-нибудь министром земледелия «ДНР».

Потому, состав там очень пестрый. Ужас в том, что значительная часть людей развращена всевластием существующего там хаоса, возможностью с помощью автомата Калашникова зарабатывать или получить руководящую должность. Их будет очень трудно выковырять оттуда. Остальные же примут обратно нормальную украинскую власть.

Чем можно объяснить такие цифры: 40% людей (по результатам опроса Фонда «Демократические инициативы») против компромисса по Донбассу, в то же время они не хотят за него воевать?

Люди, с одной стороны, осуждают все, что связано с закреплением фактической аннексии части Донбасса, а с другой – не в меньшей степени они не хотят, чтобы война за эту часть страны разрушила все остальное. Это – привычное амбивалентное состояние сознания – попытка совместить взаимоисключающие вещи, эмоции, ориентации, мысли. Так, например, ранее в обществе было амбивалентное отношение к движению на Запад и Восток. Много людей хотели двигаться одновременно и туда, и туда. В конечном счете, это привело к гражданскому противостоянию и смене режиму. Сейчас относительно вектора внешней политики амбивалентности нет: люди либо твердо хотят на Восток (таких меньшинство), либо твердо ориентированы на Запад (таких большинство).

Вообще, амбивалентность сознания характерна для обществ, которые не привыкли жить в условиях свободы и демократии. 20-ти лет условной демократии для этого очень мало. Люди не хотят делать выбор и не понимают, что в некоторых ситуациях третьего не дано. Впрочем, если многие поддерживают силу, которая выступает за мир и компромисс, они все же сделали свой выбор.

Революция приблизила украинское общество к европейским ценностям, насколько могут сохраняться такие тенденции в условиях войны?

Мы приблизились к тому, что принято считать европейским. Мы настроены на Европу, но я не уверен, что ценностно мы готовы быть европейцами. Страны, которые вступали в войны, становились большой проблемой для Европы. Сначала это были Балканы, потом постсоветское пространство, Молдавия, Грузия, Украина. Другой вопрос, когда война заканчивается, появляется определенный шанс, позволяющий произвести переоценку ценностей, взглядов, позиций. Молдавия, например, потеряв Преднестровье, постепенно пришла к курсу на Европу. Сейчас для них даже отменили визовый режим, хотя еще 15 лет назад там на выборах побеждали коммунисты. Им понадобилось немало времени, чтобы преодолеть травму войны и выйти на нормальный уровень. Боюсь, что у нас тоже появится анклав, подобный Преднестровью, и мы будем долго залечивать эту рану.

Россия ведь и навязала нам эту войну, понимая, что это откинет нас на несколько лет назад. Мы показали, что у нас есть демократический потенциал, и в Украине, в отличие от России, не все можно.

Не совсем европейским называют поведение, когда чиновников сажают в мусорники, разбивают стекла в Раде.

Война приводит к радикализации в обществе. В условиях войны многое, что кажется дикостью в мирное время, воспринимается нормально. Часто спрашивают, почему европейцы не сильно нас поддерживают сейчас. Дело в том, что они наблюдают за многими процессами, которые нам в нашей ситуации кажутся естественными, а в их условиях выглядят как очень недемократические.

Сейчас много говорят о том, что участникам АТО и беженцам нужна психологическая помощь, а как насчет среднестатистического украинца?

Наше исследование показало, что очень резко возросла тревожность. Она, в свою очередь, связана с социальным самочувствием и социальным цинизмом: чем выше уровень тревожности, тем выше уровень социального цинизма и тем ниже самочувствие. У нас возникла парадоксальная картина. Тревожность резко выросла, цинизм снизился, а самочувствие тоже несколько возросло. Причина в том, что есть гораздо более мощный фактор – ощущение своего достоинства. Именно это определило рост показателей социального самочувствия и снижение уровня цинизма, несмотря на то что тревожность и рост страхов тянули в обратную сторону. Вот – прямое доказательство того, что революция привела к позитивным результатам: люди смогли чего-то добиться в противостоянии с зарвавшейся властью. Это пересилило даже эмоциональную неустойчивость. Такое было и после Оранжевой революции, но длилось не больше полугода.

Сейчас есть надежда, что это продлится дольше?

Посмотрим, не рухнет ли обретенное достоинство под ростом негативных эмоций и оценок экономической ситуации, трудностей зимы. Хотя, я надеюсь, что это стабильный фактор, и если он будет таковым, у нас появятся новые перспективы.

Что требуется от власти, чтобы сохранить этот подъем?

Конечно, от власти многое зависит. И не столько в том смысле, что она должна улучшить все показатели, сколько в том, что она должна продемонстрировать простой принцип. Да, ситуация ухудшилась, но при этом ухудшении, мы не используем вас как средство сохранения своего благополучия, а мы вместе с вами переживаем все те же проблемы и трудности. Тогда люди поймут, что они не зря свергали предыдущую власть. Если они будут чувствовать, что нынешние представители политической верхушки воспроизводят замашки, манеры и принципы, которыми руководствовались предыдущие, это приведет к упадку. Так, как это было при Ющенко.

То есть, сейчас патерналистских настроений нет?

Люди ожидают, что самым слабым членам общества будет оказана какая-то минимальная помощь, чтобы они не замерзали и не умирали с голоду. Задача государства – обеспечить такие условия, чтобы не бросить тех, кто не может сам себя обеспечить и поддерживать чувство достоинства у сильной части общества, которая может в самых сложных условиях обеспечивать свое хотя бы минимальное благополучие.

Вы говорили, что не нужно клеймить тех, кто уже был во власти. Как оценивать тех, кто голосовал за законы 16 января, а сейчас уверовал в евроинтеграцию?

Вообще, к решению вопроса, по какому принципу вычеркивать людей из политики, нужно подходить достаточно осторожно. В этом отношении наш закон о люстрации довольно дивный и во многом конъюнктурный. Он направлен на то, чтобы расчистить поле сейчас. Но убирая из политики всех тех, кто не поддерживал Майдан, мы лишаем представительства немалую часть общества. Все-таки, эффективную демократию обеспечивает плюрализм. Отсутствие людей с другой позицией может обернуться серьезной угрозой. Смущает и то, что любая попытка высказать противоположное большинству мнение рассматривается как предательство. Так можно прийти к совершенно недемократической ситуации в стране.

В контексте выборов часто отмечают феномен Ляшко. Почему вопреки наличию «Правого сектора» или «Свободы», снять сливки с радикальной части электората намерен именно он?

Публично высказанное слово – это оружие массового поражения. Ляшко получал больше всего телевизионного времени. Большинство населения получают информацию из телевидения. И если на Востоке – от российского телевидения, то на западе и в центре, это, преимущественно – общеукраинские каналы, с которых Ляшко не уходил. Не буду развивать теории заговора: кто давал ему деньги, откуда у него охранники и особняки – может его приглашали на телевидение потому, что он, как Жириновский в России, колоритный персонаж, может по иным причинам. Но, факт в том, что он получал неограниченное количество эфирного времени и как человек с хорошо подвешенным языком говорил людям то, что многие хотели услышать – простые ответы на сложные вопросы. Это вполне подходит для избирателей, не слишком озабоченных вопросами политических тонкостей. К счастью, таких не большинство, но достаточно много.

В 2012 году социология зафиксировала, что за популистическую и радикальную тогда «Свободу» проголосовало много интеллектуалов. Сейчас они перекочуют к Радикальной партии?

Интеллектуалы – это очень относительный термин. Подразумевались люди с высшим образованием, а учитывая качество нашего высшего образования, я бы не стал утверждать, что все эти люди способны глубоко рефлексировать. Впрочем, тогда действительно радикализировалась интеллектуальная часть населения. Все дело в том, что они первые почувствовали безвыходность, ужас тупика, в который заходило общество. Они были готовы прибегнуть к любому средству, лишь бы избавиться от этого режима. Среди избирателей Ляшко такие люди не будут преобладать.

Вопреки тому, что украинская власть говорит об информационной безопасности, согласно опросу Института социологии 47% украинцев не доверяют средствам массовой информации. Насколько это негативное явления во время трансформаций общества и войны?

Проблема не столько в украинских СМИ, сколько в российских. Они задали такую жуткую планку ненависти и лжи, что у многих людей просто произошла генерализация. Если это возможно «у них», то также могут врать и наши медиа. Более того, у людей возникло ощущение, что средства массовой информации – всего лишь марионетки в руках власти. Сегодня к власти пришли демократы, и они будут проповедовать демократические ценности, а завтра придет диктатор, и они начнут сеять в стране страх, ненависть и ложь. Если в западном обществе СМИ называют псами демократии, то у нас зачастую это псы режима. Отсюда и такое отношение.

На предвыборной волне часто критикуют и высказывают недоверие к социологическим институтам, их опросам. Как вы оцениваете уровень доверия к ним?

Социология – это айсберг, верхушкой которого является предвыборный опрос. За ним стоит большая и, к сожалению, не востребованная глыба знаний. Но судить о социологии только по замерам рейтингов нельзя. Знаете, у простейших есть такое движение – таксис: по направлению к источнику пищи, тепла или света. Вот, всякие проходимцы и движутся туда, где есть деньги. Они создают некие конторы, которые проводят некие опросы. Но проблема предвыборной социологии – это, на самом деле, проблема средств массовой информации. Если псевдосоциолог вывесит результаты своего исследования на своем сайте или, пусть даже, будет выкрикивать об этом на улице, о нем узнает, в лучшем случае, сто прохожих. В основном же, такая информация распространяет именно через СМИ. Они должны быть осторожными с публикацией непроверенных данных. Во-вторых, они должны формировать соответствующее общественное мнение, делая акцент на том, что такие данные – не абсолют. Даже у профессиональных социологов возможны ошибки. Электоральная социология – это лишь приблизительная картина предвыборных настроений и ориентаций. Во многом, они отражают настоящую картину, но ошибка возможна. Во избежание скандалов можно сравнивать данные различные центров.

Вообще, отношение к электоральным опросам в разных странах очень разное. К примеру, раньше у нас запрещали публиковать социологические данные за две недели до выборов, сейчас за три дня. В некоторых странах, нельзя оглашать такие данные за один день до выборов. А вот в Соединенных Штатах можно проводить опросы даже в день выборов. Социологи проводят экзит-полы и тут же выводят на публику данные. Если в штабе видят, что их кандидат проигрывает, то активисты партий бегают по квартирам и просят людей прийти на выборы и проголосовать за своего кандидата. Американцы считают, что это – мощный инструмент активизации избирателей. Мне такой вариант нравится, но для наших условий он пока не подходит, иначе это превратилось бы в террор граждан и привело бы к эксцессам. У нас нет нужного уровня доверия к демократической системе.

Каким образом отличить социологов-шарлатанов от профессионалов?

Самый простой критерий – это срок существования фирмы, ее работа в пространстве массовых опросов. Если она создана в момент проведения выборов, все с ней понятно. Второе – наличие профессионалов в этой фирме: людей с определенным образованием и опытом. Профессиональная фирма обычно предлагает информацию обо всех ее сотрудниках с их биографиями. Наконец, членство в профессиональных организациях: будь то международные организации, вроде «ESOMAR» или «WAPOR», или социологические ассоциации. Украинская ассоциация социологов отвечает за тех., кого она аккредитирует. Если фирма не является членом ни одной из них, это уже подозрительно. Ну и последний критерий – участие в скандалах, связанных с недобросовестными опросами или фальсификацией данных.