Максим Гольдарб: В «детском мире» я купил пластиковое ружье и поехал к министру Лебедеву

Максим Гольдарб занимал пост главного военного аудитора в Министерстве обороны больше года. За это время, расследуя старые махинации и пытаясь предотвратить новые кражи, его департамент, утверждает Гольдарб, сэкономил, в общей сложности, более двухсот миллионов гривен. Однако в СМИ сегодня звучат и обвинения в адрес бывшего чиновника: ему вменяют причастность к закупке некачественных бронежилетов и обуви для военных во время АТО, а также к ряду коррупционных схем, принесших миллионные потери ведомству. Сам бывший главный аудитор Минобороны называет такие публикации «чернухой» и объясняет нападки тем, что за время работы ему удалось многое и на многих накопать.

Как бы там не было, но в августе этого года теперь уже бывший министр обороны Валерий Гелетей сократил его должность, и Гольдарб отправился в «свободное плаванье», создав общественную организацию «Публичный аудит».

Стоит отметить, что до того, как прийти в Минобороны, Максим Юрьевич тоже не сидел без дела. Он достаточно быстро прошел путь от следователя до прокурора, и в 2010-м году из Донецка, который считает родным городом, перебрался в столицу, возглавив прокуратуру Деснянского района. В число покровителей Гольдарба записывали и экс-зама бывшего Генпрокурора Рената Кузьмина, и экс-зама главы Администрации президента Андрея Портнова.

О том, кто именно перетянул его из Донецка в Киев, а также о своей работе в Министерстве обороны и коррупционных схемах, которые удалось выявить, Максим Гольдарб рассказал в интервью «Главкому».

-- «Очень сложно, когда кто-то что-то украл, забрать это назад»

Максим Юрьевич, вы проработали в Министерстве обороны на посту директора Департамента внутреннего аудита и финансового контроля больше года. Пришли туда в мае 2013-го. Покинули же ведомство совсем недавно…

Да, моя должность главного военного аудитора была сокращена бывшим министром обороны Гелетеем в середине августа. А процесс моего увольнения закончился 11 сентября.

И за это время, которое вы занимались аудитом в ведомстве, выявлением каких нарушений можете похвастаться?

Хвастаться - не мое кредо, давайте констатировать факты. Нарушений было выявлено более чем достаточно, это исчисляется сотнями миллионов. И этот фактаж имел место, начиная с 2005 года. Это отчуждение крупных комплексов недвижимости, сумасшедшие расходы денег на так называемее НДКРы – «науково-дослідні конструкторські роботи». Если я не ошибаюсь, 70% этих НДКРов оказались нереализованными и, в конце концов, ненужными в силу того, что они стали морально устаревшими. А деньги в них закапывались.

Какие это примерно объемы средств?

Навскидку, речь идет где-то о потере 700 миллионов теми деньгами. По тому курсу. Эти средства ни на что полезное не были потрачены. И это как раз период, начиная с 2005 года. Санатории тогда «поуходили» из лона Министерства обороны. Огромные участки земли. Целые госпитали уходили!

Не так давно разгорелся скандал по поводу того, что проданный в 2007 году Днепропетровский военный госпиталь оказался в руках российского государственного банка ВТБ. Схема по продаже была осуществлена во время пребывания во главе Минобороны Анатолия Гриценко. Однако он опроверг свою причастность к незаконной приватизации и намекнул, что к этим махинациям причастен его «преемник» в ведомстве Юрий Ехануров. Вы знаете, кто виноват?

Я юрист и осторожно отношусь к вопросам и ответам на тему «кто виноват». Речь идет о преступлении – либо об умышленном, злонамеренном, либо о глупости, которая превратилась в преступную халатность. И, так или иначе, министерство претерпело ущерб. Поэтому говорить по персоналиям, кто виноват, было бы правильно, лишь имея на руках вступивший в силу приговор суда. Но львиная доля нарушений, которые при мне были выявлены военным аудитом, относится именно к названному периоду времени.

От меня, когда я зашел на эту должность, министр Павел Лебедев – хороший он или плохой – это пусть оценивают другие – потребовал одного: создать систему противодействия хищения. Лебедеву на тот момент действительно она была нужна. Как мне казалось, он хотел сделать карьеру чиновника. По-видимому, Янукович выставил какие-то условия, в том числе, и чтобы перестали говорить о том, что в армии воруют. От меня требовалось сделать так, чтобы воровать стало невозможно. Мы это и старались сделать.

Мы тогда еще внедрили операционный аудит и отказались практически от контрольно-ревизорской советской работы. Очень сложно, когда кто-то что-то украл, забрать это назад – там все уже потратили. Нужно было процесс воровства задавить в самом начале, в зародыше, так сказать. Примерно с августа 2013 года в Минобороны все вопросы купли-продажи, расходования, заключения договоров и дополнений к ним стали подвергаться обязательному анализу, мониторингу со стороны службы аудита. Стало невозможным что-либо купить или продать, пока аудиторы не оценят возможные от таких действий и решений риски. Мы «до того, как» поставили фильтры и заслоны, и, я считаю, результаты были.

То есть вы уверяете, что с 2013 года уровень коррупции внутри ведомства стал ниже, чем в предыдущие годы?

Я бы сказал, что в 2013 году были приняты действенные меры, направленные на нивелирование процессов воровства и «зарабатывания» на Министерстве обороны. За неполный год существования операционного аудита в ведомстве – это все задокументировано – служба аудита сэкономила около 150-160 миллионов гривен для ведомства. Это много. И кто-то эти деньги не заработал, а очень хотел. Чтобы не происходило, военные аудиторы свои обязанности выполняли.

Как именно выглядел процесс борьбы с нарушениями? Какой была схема работы?

Ну, допустим, если говорить о закупках: аудиторы внимательно отслеживали рынок в целом, узнавали, мониторили все ценовые предложения. Второе – мы внимательно старались отследить, кто выступает с этими предложениями: фирма-однодневка или все-таки реальный производитель, на цену которого не наслаиваются другие «бубновые интересы». Третье – соблюдение тендерных условий как таковых. Гарантия более-менее добросовестного участия на тендере, в том числе, обеспечивается банковским залогом, историей и так далее. За этим тоже следил аудит.

Мы пытались влазить в вопросы калькуляции. Это было сложно, но получалось. Это тогда, когда на торги выходили единицы участников с ценой, в которой мы сомневались. Мы просили показать, каким образом рождалась эта цена для Минобороны, из чего состояли затраты, как выглядит прибыль. Мы пытались сделать так, чтобы коммерсанты зарабатывали на Минобороны справедливые деньги. На наш взгляд, не правильно получать сверхдоходы на государственном ведомстве, пользуясь своим монопольным положением.

Вот пример. Он касается одной из НДКР. Каждый год в эту работу министерство вливало не меньше 100 миллионов гривен. И она так «теплилась» из года в год. Представьте, насколько выгодный контракт, да? У вас есть производство, люди, и вы каждый год знаете, что получите транш и работаете себе, не торопясь. Вы каждый год обеспечены заказом и деньгами. Мы копнули: почему 100 миллионов стоит эта работа? Откуда такая стоимость? И совершенно случайно получили квартальную отчетность этого предприятия, но внутреннюю. Что мы увидели? Заработный фонд на предприятии за конкретный период времени равнялся 47 миллионам гривен. Из них 3 миллиона гривен – это заработная плата. 44 миллиона гривен – это премии, надбавки, начисления и прочая байда, которую фактически платило этому предприятию Министерство обороны. Так называемые административные затраты на этом предприятии от нормы равнялись 2000%. Две тысячи процентов, вдумайтесь! И это все вкладывалось в себестоимость услуг, которые предоставлялись Министерству обороны.

Что именно это за предприятие и НДКР?

Не могу об этом говорить. Эти проекты, в основном, касаются вооружения. Но о деталях говорить не могу. Как правило, тут речь идет уже либо о гостайне, либо об информации с ограниченным доступом.

Могу привести еще один пример. Когда Министерству обороны выдали для оплаты счет, по-моему, на 5 миллионов гривен. И аудит доказал, что в этот счет незаконно включено 1,5 или 1,7 миллиона гривен налога на добавленную стоимость. Хотя по данной операции он не мог начисляться. Она не подпадала под НДС. А наши бы заплатили эти деньги.

-- «Госфиниспекция, скорее, мешала, чем помогала»

А как ситуация развивалась потом? Расскажите о коррупционных схемах уже периода президентства Януковича, выявленных вами за время работы в ведомстве. Разве ничего не было?

Почему не было. НДКРы имели место еще с 2008 года, и некоторые из них продолжались до 2013 года. Материалы по ним подавались в прокуратуру. Я не знаю судьбу этих материалов, кроме того лишь, что заводились уголовные производства.

В 2013 году по нашей инициативе потеряли должности несколько генералов в аппарате Министерства обороны и несколько руководителей крупных структурных подразделений, которые назначены были на эти должности как раз в каденцию Януковича. На мой взгляд, достаточно объективно мы действовали. И самое главное – мы не дали потерять Министерству обороны, по нашим подсчетам, как я уже сказал, 160 миллионов гривен. Это значит, мы не дали кому-то заработать в 2013 году эти 160 миллионов. Это, может, капля в море в сравнении с миллиардным ресурсом. Но это так.

И все же – пример одной из громких махинаций после 2010 года, когда господствовали уже донецкие, привести можете?

Отчуждение крупного жилищного комплекса, точнее, прав на этот жилищный комплекс в Киеве. Речь идет о 10 или 13 тысячах квадратных метров, которые должны были достаться военнослужащим. Но достались предприятию одного из нынешних депутатов. Это событие 2012 года. Министерство подало в суд по нашим материалам, решение первой инстанции суда было в нашу пользу. Суды высших инстанций очень быстро это решение отменили, приняв решение не в пользу Министерства обороны. Я не хочу называть этот жилой комплекс – но он один из самых известных в столице.

Дальше - пример продажи карабинов по 90 гривен. Несмотря на то, что мы отказались согласовывать договор реализации, были проданы карабины СКС в количестве 15 или 10 тысяч штук по 90 гривен за штуку. Тоже по нашим материалам прокуратура возбудила уголовное производство. Но тогда дошло знаете до чего? Я поехал в детский мир, купил пластиковое ружье с присосками за 160 гривен и поехал к Лебедеву. У него как раз день рождения был тогда. Я захожу к нему и говорю: это вам. Он: что за прикол? Я отвечаю: ну, вот этот карабин стоит 160 гривен, а вот договор, по которому мы хотим продать наши боевые карабины по 90 гривен. Он тогда бурно отреагировал: как же так, ни в коем случае и так далее. Но в итоге в конце года без моего ведома их все равно продали. Договор, насколько я знаю, подписал бывший руководитель департамента отчуждения имущества.

С Госфиниспекцией как-то сотрудничали?

Мое глубокое убеждение, что Госфининспекция - как была, так и осталась советским КРУ, атавизмом системы, с которым давно стоит распрощаться. Место ревизий должны занять аудиты, и, в первую очередь, операционные. Проводником здравых начал в вопросах контроля над публичными финансами вполне может стать модернизированная Счетная Палата. На сегодня Госфиниспекция по закону является пока еще координатором внутренних аудиторов страны во всех госструктурах. Она должна создавать базисы, теорию, направлять аудиторов, учить их, готовить методологию и так далее. К сожалению, на мой взгляд, она этого не делала. Она, скорее, мешала, чем помогала. Операционный аудит у себя мы начали гораздо раньше, чем они к этому, вообще, пришли. И мы, скорее, сотрудничали с прокурорской службой, чем с ними, мы напрямую направляли материалы расследований, материалы аудита в прокуратуру.

Что-то за последние месяцы работы – после Майдана – вы направили в прокуратуру?

В мае этого года была закупка масел, и служба внутреннего аудита отказалась согласовать ее. Потому что, по-нашему мнению, армия из, кажется, 40 миллионов общей цены, которую нужно было заплатить, переплатила бы около 10 миллионов. Мы не согласовали, а его все равно закупили, по нашему мнению, по сильно завышенной цене. И сейчас по данному поводу прокуратура проводит расследование.

Ну зачем нужно Министерству обороны оптом покупать технические масла в маленькой таре, в полулитровой. Для чего? Покупка масел в маленькой таре влечет за собой рост цены. Разумнее купить это в большой таре. Это первая статья экономии. Вторая статья экономии – промониторить рынок, посмотреть, какие есть поставщики. Так вот, по какой-то случайности, далеко не все поставщики на эти торги попали. Поставщики тех же самых масел, но с нормальными ценами. Мы об этом сообщали господину Александру Лищинскому, который на сегодняшний день еще с мая этого года, по сути, возглавляет закупки, возглавляет экономический блок в Министерстве обороны.

Министерство обороны также обвиняли в закупке топлива в начале весны по завышенным ценам. Аудит проработал этот период?

Закупка топлива в большом количестве осуществлялась в марте-апреле 2014 года. И топливо было закуплено на выгодных для министерства условиях. На тот момент. Не вспомню сейчас всех подробностей, но точно закупалось топливо по нормальным на тот момент ценам. Тогда резко качнулась цена. А Министерство обороны смогло закупить все на условиях товарного кредита (то есть, сначала получило товар, потом смогло рассчитаться) по рыночной цене.

Что, кроме закупки масел, с началом войны на востоке вам еще удалось выявить «не соответствующего»?

В 2014 году мы направляли в прокуратуру материалы по департаменту медицины, где выявили закупку с завышением стоимости на 2,8 миллиона гривен. И прокуратура и тут заводила уголовное производство – не знаю, правда, чем закончилось.

Но надо понимать, что деятельность аудита была переориентирована на предупреждение, а не на выявление по уже случившемуся факту, думаю, что мы достаточно предупредили рисковых невыгодных операций, чтобы уменьшить фактаж выявленного в будущем негатива.

Как осуществлялся контроль за распределением средств, которые собирались на помощь армии посредством смс? Каждые 5 гривен пошли туда, куда нужно?

Еще при Лебедеве в наши обязанности вошло, в том числе, мониторить сами платежные документы. То есть мы видели и должны были отслеживать, на что хотят потратить деньги. С нами согласовывали так называемое «распределение денежных средств» - есть в Минобороны такое понятие. Это бумажная «простыня». И на ней департамент финансов готовит информацию о том, куда и какие платежи готовятся. Так вот, это должны были согласовывать с аудитом. Мы проверяли «первичку»: есть ли основания для этих платежей? С мая 2014 года, вкупе с операционным аудитом, такая функция военного аудита была ликвидирована. До лета мы однозначно видели, куда расходуются деньги, собранные, в том числе, в благотворительный фонд ведомства.

Но не надо забывать, что тут же были проблемы с тендерными процедурами, и законодательство четырежды менялось за несколько месяцев – с точки зрения организации порядка госзакупок. И все эти изменения были не на пользу быстрого проведения тендерных процедур. Общественность тогда возмущалась, почему же министерство не тратит деньги, почему же люди собирают, дают деньги, а министерство не может купить нужное. Были сложности с проведением тендерных процедур.

-- «С 2003 года бронежилеты на вооружении в армии не стояли вообще»

К слову о закупках. В СМИ в ваш адрес часто звучат нелестные отзывы от представителей тех или иных организаций. Так, вас обвинили в том, что вы согласовывали закупку некачественных бронежилетов и обуви для военных, лекарств для нужд вооруженных сил в 2013 году, в результате чего государство потеряло 2,8 миллиона гривен, а также называли «фигурантом других коррупционных скандалов». Вам есть что сказать по этому поводу?

О том, что кто-то обратился в суд с заявлением о понуждении Генпрокуратуры внести в ЕРДР и завести уголовное производство по факту не выполнения мной служебных обязанностей по контролю над закупками, я узнал из Интернета. Ни меня, ни моих представителей в суде не было. О том, что суд был, мы, собственно, тоже узнали из сети.

Генпрокуратура ранее отвечала, что это заявление не компетентное, и оснований для заведения производства нет. В силу того, что я не занимался закупками, это не моя работа. Такой ответ, как я понимаю, был обжалован в Печерском суде, и суд постановил обязать прокуратуру начать расследование. Раз так – пусть это расследование будет проведено. Уверен, моим действиям будет дана юридическая оценка, и следствие подтвердит, что я выполнял свои обязанности правильно и выгодно для государства.

Сами по себе эти обвинения - «чернуха». Вот я вам уже озвучил, что служба аудита – как раз касательно закупки лекарств – выявила нарушений на 2,8 млн.грн. И по нашим материалам прокуратура завела уголовное производство. Горе-заявители ситуацию, похоже, извратили прямо противоположно. Кроме того, в 2013 году бронежилеты не закупались. Это два. Три: проверкой качества закупленного вооружения занимаются специальные подразделения Генштаба и Минобороны, но уж точно не аудиторы. А решение о закупке того или иного вооружения или средств защиты, в данном случае, бронежилетов, принимал министр. Кстати, Министерством проводилось внутреннее служебное расследование по фактам закупки бронежилетов в мае-июне 2014 года, по-моему, результаты не секретные, с ними можно ознакомиться.

Так как ничего более умного не придумали, меня обвинили даже в том, что я родился в России и теперь провожу в Украине диверсионную работу. Я действительно родился в Тульской области, и когда мне было два года, мои родители переехали в Донецк, который и есть моим родным краем.

«Свободовец» Юрий Сиротюк тоже обращался с депутатским запросом в Генпрокуратуру, Минбороны и Главное управление по борьбе с организованной преступностью относительно проверки законности действий должностных лиц ведомства, в том числе, и вас.

Тогда было бы честно, если бы он опубликовал полученные ответы, а не только свои глупые запросы. А в ответах четко написано, что все его домыслы не имеют под собой никакого обоснования и изложенное опровергается, что подтверждено, в частности, материалами служебных расследований. Ответ ему был дан за подписью первого лица министерства.

И все-таки, что скажете по поводу некачественных бронежилетов во время АТО, причастность к закупке которых вам приписывают?

По данному поводу в Минобороны проводилось детальное служебное расследование, которое затронуло, вообще, историю закупки бронежилетов в армии. Так вот, насколько я знаю, с 2003 года бронежилеты на вооружении в армии не стояли вообще. До лета этого года, вообще, отсутствовал какой бы то ни было нормативный акт, регламентирующий порядок принятия на обеспечение Вооруженных Сил средств индивидуальной защиты. Равно как и не было решений Министров в письменной форме о принятии на обеспечение бронежилетов. Это раз.

Два: решение о закупке бронежилетов весной и летом этого года принимал точно не аудит, так как это не дело аудиторов, а первое лицо Министерства, после чего были проведены соответствующие тендерные процедуры. Аудиторы не проверяют качество. Для этого опять же есть специальные службы в Министерстве обороны. Они за это деньги получают. И они давали заключение, подходят эти бронежилеты армии или нет. Я готов говорить о том, что та цена, по которой в мае-июне армия таки закупила бронежилеты, была нормальной по отношению к ценам иных участников на рынке.

-- «Только в этом году реализовано 35 тысяч автоматов Калашникова»

Как человек, который контролировал закупки, вы понимаете, почему, несмотря на то, что на армию сейчас выделяются деньги, солдатам не хватает бронежилетов, зимнего обмундирования? Почему эти вопросы решаются волонтерами?

До 2014 года на высшем государственном уровне существовала позиция, что армия, наверное, стране не нужна. Мол, для чего, с кем воевать? И внутренняя политика касательно армии была направлена явно не на ее поддержку. Не надо ничего выдумывать – надо посмотреть на то, в каком состоянии армия оказалась прямо перед угрозой, перед военными действиями. Все уже оценили – что в крайне плачевном. К этому привели годы пренебрежительного отношения высших руководителей страны к армии. У нас усиливалось и укреплялось все, что только можно, - полиция, прокурорская служба, судебная система, но не армия. И здесь нужно говорить не только о недостаточности финансирования, а о недостаточности внимания в целом. Армию не видели, не слышали. Она варилась в своем «вареве». Давайте не будем забывать об этом, о том, что на протяжении двух десятков лет об армии не радели, вообще. И та ситуация, которая есть сегодня, - это, в первую очередь следствие вышеуказаннного! И никак нельзя разграничить пофигизм по отношению к украинской армии, который витал в обществе на протяжении многих лет, с нынешней плачевной ситуацией. Нельзя за короткий промежуток времени взять все и изменить.

Что же касается частностей - вопросов вооружения, обмундирования - могу на данные момент только констатировать, что по заявлениям чиновников от Минобороны армия к зиме готова. Насколько это соответствует действительности, не знаю.

По этой же причине БТРы стоят на складах и не используются непосредственно в зоне боевых действий?

Это все вопросы к оперативному управлению Генерального штаба. Но я знаю только то, что на протяжении многих лет Министерство обороны через структуры Укроборонпрома реализовывало технику, вооружение, вследствие того, что оно считалось избыточным, ненужным для нашей армии. Наверное, нынешние события показывают иное. Но тогда были такие нормы. И более того, они и сейчас не отменены. Реализация продолжается. Вот, кстати, депутаты Тимошенко, Кужель часто в своих выступлениях говорили о том, что идет АТО, идет война и, наверное, не совсем логично заниматься реализацией оружия и военной техники.

В реализации оружия и техники какие суммы фигурируют?

Если я не ошибаюсь, только в этом году реализовано 35 тысяч автоматов Калашникова. Не знаю, почем продавали эти автоматы торгующие организации – Спецторг, Укроборонпром.

Схема реализации избыточного имущества выглядит так: в Министерстве обороны военные чиновники признают то или иное имущество ненужным, избыточным, оценивают его по своим балансам, после чего передают на реализацию уполномоченным структурам, которые привлекают независимых оценщиков, устанавливают цену реализации. Уполномоченные структуры находятся не в орбите Министерства обороны, а в Укроборонпроме. К сожалению, Укроборонпром – не подчиненная Министерству обороны структура. По сути, это имущество Министерство обороны просто теряет, отдает. Причем, отдает или отдавало по довольно невысоким ценам хорошие вещи. А Укроборонпром с помощью своих специализированных структур реализует дальше это имущество, оборудование или вооружение на внешнем или внутреннем рынке.

Цена, по которой специализированный торговец продает конечному потребителю имущество Минобороны, для Минобороны остается коммерческой тайной. Ее министерству не называют. Потом эта организация, которая взяла на реализацию министерское имущество, обязана перечислить деньги за вычетом своих комиссионных процентов на спецсчет Минобороны.

Вы упомянули о том, сколько удалось сэкономить за 2013 год ведомству, которое тогда возглавлял министр Лебедев. А сколько вы сэкономили за время работы в 2014 году?

По-моему, результат нашей работы за полгода 2014 года – 70 миллионов гривен. Это то, что мы сэкономили для министерства. И эта бы вещь – операционный аудит - и дальше работала, если бы в мае 2014 он не был бы отменен.

Сейчас аудит вернулся, как я понимаю, к той советской структуре контрольно-ревизорской работы. Ездит и что-то ревизует. Но, кстати говоря, новый министр Полторак операционный аудит сейчас снова хочет вернуть. По-видимому, дошло, что это нужно. Более того, когда у нас Коваль ликвидировал аудит, Кабмин Яценюка ввел операционный аудит, наоборот, во всех министерствах и ведомствах. У нас его уничтожили – там его запустили.

Теперь уже бывшего первого замминистра обороны Богдана Буцу сняли с поста после того, как в его адрес прозвучали обвинения в блокировании материально-технического обеспечения вооруженных сил. Что вы знаете об этом деле?

Буцу я впервые увидел в министерстве, когда он выходил на службу, как первый зам. У нас было с ним две встречи. Первая – когда он знакомился с руководителями структурных подразделений. Вторая – на каком-то совместном совещании. Все. Но, насколько я знаю, в его обязанности не входило занятие материально-техническим обеспечением армии. Думаю, те люди, которые вылили на него ушат грязи, сделали это для того, чтобы отвести внимание общественности от своих проделок, в том числе, в Министерстве обороны и в стране.

Вы работали в ведомстве при четырех руководителях – Лебедеве, Тенюхе, Ковале и при Гелетее. Можете сравнить, кто из них на посту министра обороны был эффективнее?

Тут немножко разные временные факторы. Они очень влияют на поступки и позицию людей.

Я уже говорил, мне казалось, что Лебедев делал карьеру, что он хотел зарекомендовать себя в глазах президента опытным топ-менеджером и вырасти из министра, возможно, в более высокие ранги. И следуя этой цели, возможно, он как раз и работал только на авторитет. Не на зарабатывание денег с Министерства обороны. Но он довольно богатый человек, и мог себе это позволить. Я не готов оценивать его действия, направленные на укрепление или, наоборот, снижение обороноспособности. Тогда была одна политика, сейчас – совершенно другая.

Что касается Тенюха. Это преступная ошибка тех, кто поставил его во главе ведомства. Этому человеку, его действиям и бездействию, думаю, еще будет дана юридическая оценка.

Коваль переживал за порученное ему дело. И старался сделать что-то полезное с учетом своих знаний и возможностей. Насколько это было полезным или бесполезным – оценку будет правильно давать верховному главнокомандующему и времени.

О Гелетее вообще ничего сказать не могу. Я его не видел никогда. Я – главный аудитор армии – никогда не встречался с ним, как с министром обороны.

-- «В команде Рената Кузьмина я не прописан»

Чуть раньше вы затронули тему «донецких». В число ваших «покровителей», благодаря которым вы, скажем так, достаточно быстро поднялись по карьерной лестнице, записывают бывшего первого зама Генпрокурора Кузьмина и экс-зама главы Администрации президента Портнова. Какие вас с ними связывают отношения?

Ну, с Портновым меня не связывают никакие отношения. Я его видел только по телевизору.

Рената Кузьмина, конечно, знаю, еще со времени работы в донецкой прокуратуре. В декабре 2010 года я по его предложению написал рапорт об отставке с поста прокурора Деснянского района Киева, и на следующий же день туда был назначен человек, скажем так, из его команды. Если это считается «покровительством», ну тогда, кто-то что-то недопонял.

Это все мои отношения с ним. Никакого покровительства он мне и не мог оказывать. Это легко проследить. Кузьмин стал прокурором Киева в 2003 году. Я же на тот момент работал следователем в Донецке. И благополучно продолжал работать в Донецке до 2010 года. В 2010 году я перешел в Киев. Прокурором Киева был назначен Юрий Ударцов, и он мне предложил перейти прокурором района. С этого началась моя киевская карьера. Никаких иных отношений с Кузьминым у меня нет. Я никогда не был членом его команды. А он довольно командный человек. Так вот, я там не прописан.

Еще вас обвиняют в том, что за годы работы в прокуратуре вы значительно увеличили свое материальное состояние и обзавелись автомобилями представительского класса: БМВ, Рендж Ровером, а также недвижимостью бизнес-класса. Прокурорской зарплаты на это не хватило бы.

Если вы помните, до недавнего времени в стране процветал рынок ценных бумаг и связанных с ним инвестиций и спекуляций, при правильном анализе на котором можно было неплохо заработать. А моя жена, кроме того что умница и красавица (смеется), еще и неплохой финансист. Вот и вся история. Кроме того, у нас есть активы – хотя сейчас это, скорее, пассивы – недвижимость в Донецке и Донецкой области, в том числе, и коммерческая недвижимость, которая тоже давала прибыль. Из года в год я декларировал свои доходы и доходы семьи и платил положенные налоги.

Уйдя из Министерства обороны, вы создали общественную организацию «Публичный аудит». Чем она занимается?

Идея «Публичного аудита» родилась, когда мы поняли, что мы не интересны нынешним министрам, и, наверное, даже где-то им мешаем. Мы поняли, что не хотим тратить время на доказывание чего-то очевидного, простого и нужного людям, которые этого «цураются», более того, не понимают и не хотят понимать.

Это не коммерческая организация, не фирма, которая занимается аудиторской деятельностью за деньги. Это общественная организация, созданная бывшими государственными аудиторами из системы Министерства обороны и юристами из системы органов прокуратуры. Идея – создать такой субъект социально-политических отношений, который мог бы на высокопрофессиональном экспертном уровне оценить деятельность любой властной институции и дать ответ на вопрос: выполняет ли эта властная институция либо ее представитель – допустим, министр – основные задачи? То есть делает ли она то, ради чего бюджет ее содержит? Оправдывает ли она цели своего существования?

И какие властные институции вы уже «проинспектировали»? Результаты есть?

Если говорить о рабочем времени, то нам лишь два месяца, с конца сентября было проведено шесть исследований. Мы начали с малого.

Аудиторы посмотрели возможности экономии тепла в городе с помощью не его жителей, а уменьшения огромных служебных площадей для городских чиновников, горадминистраций. Они, на самом деле, сумасшедшие эти площади. Просто на это никто не обращал внимания. А 60% площадей можно смело освобождать и продавать. И их не содержание с токи зрения отопления равно примерно отоплению 50 высотных домов за отопительный период.

Мы посмотрели проблемы инвестиций в киевский метрополитен. Все анонсируют, что вот скоро мы в столице перейдем на электронный билет, и вроде бы это здорово. Так надо делать, да. Но никто не внимал, а как именно мы перейдем, с помощью чего. Оказывается, что некое предприятие, вложив типа в разработку электронного билета и системы его содержания и обработки 20-30 миллионов гривен в год, получит, во-первых, 100 миллионов в год прибыль. И этот контракт продлевается на десять лет. А самое главное и самое плохое для метрополитена – по условиям инвестиционного договора это предприятие получает полный контроль над оборотными средствами метрополитена, оно становится счетчиком входящих и выходящих людей, входящих и выходящих денежных потоков, и оно формирует отчетность о том, сколько метрополитен провез людей. Более того, оно, по сути, становится распорядителем уже имеющегося в метрополитене оборудования, которое вполне в состоянии самостоятельно освоить электронный билет как таковой. Мы говорим о том, что деловые люди, по сути, присваивают себе оборотные возможности стратегического объекта под названием «Метро». Мы предложили мэру выход из этой ситуации.

Какой?

Если город не хочет вкладывать свои деньги, хотя 30 миллионов в масштабах Киева для стратегического объекта – немного, то он вполне может войти в концессию на соотношении 51:49, запустить в эту концессию частного инвестора, не дав ему контрольный пакет в проекте. В итоге – метрополитен остается основным держателем проекта, основным контролером, имеет доступ ко всему, он – основной бенефициар, выгодополучатель. Мы предложили сделать то, что делается во всех европейских странах. Более того, мы предложили пригласить инвестора с именем, который уже 50 лет развивает эту тему во всем мире. Наше предложение было отвергнуто. И наши юристы уже подготовили исковые претензии в суд, где мы все-таки попробуем разорвать это инвестиционное соглашение.

В более же глобальном исследовании мы попытались объяснить, что происходит с гривней, почему 12,95 за доллар, о которых нам два месяца рассказывали по ТВ, - это неправда, и, вообще, почему курс у нас за короткий промежуток времени вырос с 10 гривен до почти 15-ти на «черном» рынке. А это сейчас единственный рынок, где можно купить доллар. Мы проанализировали эмиссионную политику Национального банка и показали, где и какие ошибки были допущены регулятором, и какие именно субъективные и объективные причины, которых можно было бы избежать, повлекли за собой «расшатывание» гривни.

Однако с 5 ноября Нацбанк отказался от фиксации курса гривни и отпустил его в «свободное плавание».

И это нам, как специалистам, приятно. С одной стороны, это страшно – Бог знает, каким будет курс. Но с другой стороны, люди будут в состоянии обменять свои гривни на нужную валюту. Плюс, мы перестаем кормить «черный» рынок. А то получается так: Нацбанк устраивает торги, продает доллар по 12,95, некоторые банки выигрывают эти торги, дальше этот доллар появляется на «черном» рынке, где продается по 14,50-14,70-14,80. На одном долларе идет заработок 1 гривна 80 копеек. Оборот «черного» рынка – то, что только для физлиц, мелких потребителей – не меньше 100-150 миллионов долларов. В неделю!

Я не очень верю в совпадения, и вся эта ситуация говорит не в пользу совпадений, а в пользу продуманного корыстного поступка, когда кто-то должен заработать, а основная масса людей потерять. Потому мы и взяли во внимание эту тему.

Сколько человек занимается исследованиями в «Публичном аудите»? И кто эти люди? Вы привели их за собой из Минобороны?

На сегодня нас шестеро. Все подробности есть на сайте.

И за счет чего живет эта «инициатива»?

Как любая общественная организация, являющаяся неприбыльной, в будущем мы рассчитываем на гранты. А пока можем говорить о том, что общественная организация, как и прописана в законе, существует на взносы ее членов и учредителей. И я один из них.