Национальная безопасность: угрозы и вызовы 2015 года

2014 год оказался самым тяжелым для Украины с момента обретения независимости. Именно в 2014-м украинцы пришлось опровергнуть тезис о том, что свою свободу они просто получили, а не завоевали.

Военная агрессия страны-соседа на юге и востоке страны показала несостоятельность украинского сектора безопасности. Эта сфера планомерно годами разрушалась с подачи России ее ставленниками в Украине. Проблемы заложены везде: в обеспечении оружием, снабжении вооруженных сил, информационной политике.

В рамках проекта Итоги-2014 в пресс-центре «Главкома» эксперты по вопросам национальной безопасности обсудили угрозы и вызовы, которые стоят перед Украиной. Среди приглашенных специалистов: директор военных программ Центра Разумкова Николай Сунгуровский и директор по науке и развитию Института гражданского общества Анатолий Ткачук.

Запись конференции смотрите тут.

-- Сепарация общества, военная агрессия и неготовность власти

В 2014 год мы зашли с несколькими проблемами. Во-первых, все кому не лень говорили о евроинтеграции и значительная часть общества была убеждена, что это единственно правильный вектор и с этого пути никто не свернет. В то же время, другая часть общества, которая сегодня находится в Донбассе, вопреки тому, что их руководители говорили лозунгами, что мы идем в Европу, слышала от них же совершенно иное: Европа – это зло и идти туда не нужно. Мы получили раздвоенность в средине общества, которое появилась раньше, но не было преодолена.

Второй вызов заключается в том, что в Украине была создана суперцентрализованная модель власти, которая проходила по нескольким линиям: президент, Партия регионов и бандиты, соприкасающиеся с двумя предыдущими линиями.

Третья угроза – ускоренная сепарация региональных пространств, которые были экономически ориентированы на внешние рынки и, практически, потеряли связь с внутренним украинским рынком. В свою очередь, формирование единственного украинского пространства: экономического, информационного, культурного, образовательного, - которое было начало в 2006-2009 гг., было полностью остановлено. После 2009 года у нас резко начало развивать недоверие украинцев из разных регионов друг к другу. Власть же, которая действовала на национальном уровне, перестала просчитывать любые шаги наперед. У них никогда не было плана Б для возможности реагирования на смену ситуации. К сожалению, эта проблема осталась и сегодня.

Расслоение и разграничение в политических ориентациях, излишняя централизация, даже узурпация, привела к Майдану и рождению гражданского общества. Но о нем мы много говорим, но мало делаем. Это – не просто наличие гражданских организаций, это – общество, которое построено по принципу главенства общества в формировании и реализации государственной политики. Власть этого никак не поймет, она пытается разграничить и передать полномочия, но все должно быть наоборот. Само общество должно делегировать государству те полномочия, которые оно не в силах эффективно выполнить самостоятельно. Пока эффективных механизмов для взаимодействия общества и государства нет. С большими ошибками и перекосами они сейчас нащупываются, и это правильно – нельзя взять какую-то модель и привнести сюда. Здесь свои традиции и они много значат.

Второй вызов – военная агрессия России. Этот вызов создал дополнительные требования к системе безопасности Украины, но она оказалась абсолютно не готова. В силу субъективных причин. Еще в начале 2014 года Минобороны хвасталось, что оно пополнит специальный фонд оборонного бюджета за счет реализации избыточного имущества и называлась цифра в 420 военных городков. Позже выяснилось, что все эти городки – частная территориальная оборона. То есть, фактически, мы оказались голыми.

Третий вызов состоит в том, что гражданское общество поставило очень жесткие требования относительно реформ и очищения власти, а власть была к этому не готова. Поменять за один год традиции, которые формировались в течение 23 лет, нереально.

Старые схемы работают потому, что на них сидят те же люди. Многие говорят о том, что нужны не только кадровые изменения, нужны структурные изменения процедурной базы работы институтов власти. Но тут возникает вопрос: те люди, который сейчас там сидят, способны на это? Выходит замкнутый круг.

В итоге, все пробуксовки приводят к экономическим, гуманитарным последствиям. Отсюда проистекают протестные явления, вроде мусорной люстрации – общество это не устраивает.

-- Фрагментация вместо децентрализации

Анатолий Ткачук:

Децентрализация нужна для того, чтобы усилить правительство, избавив его от проблем и вопросов, которые должны решаться на местах.

После централизации власти в Украине произошла фрагментация власти. Сегодня она является не централизованной страной, а фрагментированной. У нас есть территории, которые у Украины уже отобрали, территории, на которые не распространяется наша юрисдикция, территории, где есть украинская власть, но она считает себя царем и богом, а есть территории, где власти нет вообще никакой. К примеру, в Одессе, суперкризисной области, где есть территория, которую можно раскачать очень быстро.

Кроме того, нужно было принять специальный режим управления для территорий, на которых проходит АТО.

В программе правительства децентрализация отсутствует как таковая. Но это не останавливает работу за пределами правительственных структур

Нельзя просто взять и поделить деньги между регионами, как они сейчас просят, и ни о чем не спрашивать. У нас очень разношерстные объекты управления, потому передать всем одинаковые полномочия невозможно. К примеру, в Тисменицком районе в сельсовете 74 человека, а в Броварском – 10 тыс. человек. Невозможно передать им одинаковые полномочия. Без унификации территориальной основы нельзя передать полномочия, а без этого нельзя адекватно провести финансовую децентрализацию.

Изменения в бюджетный кодекс, которые были подготовлены, как раз и направлены на создание европейской системы бюджетных отношений, чтобы стимулировать тех, кто отстает и конвертировать экономическое богатство в благополучие граждан. Понятно, что экономика Донецка и Луганска и экономика Тернополя, Винницы, Хмельницкого совершенно разные. В последних преобладает типичная экономика европейского города: мелкое производство, малый и средний бизнес, услуги. Они менее чувствительны к конъюнктуре внешних рынков. В тех же областях, где большинство людей работают на больших предприятиях, как только одно из них пошатнулось, валится занятость, местный бюджет, социальная инфраструктура.

Николай Сунгуровский:

Что касается децентрализации, можно все прописать в законах, изобрести механизмы, сделать все, что угодно, но давайте ответим на вопрос, готовы ли территориальные громады к тому, чтобы выполнять полномочия, которые на них свалятся? Они знают, что такое формирование власти, демократический контроль? Они только осваивают все эти вещи.

Давайте вспомним, как формируется бюджет. Он возникает из наших доходов, сборов, налогов, которые собирают территориальные громады, так может их там и оставить?

-- Информационная слабость

Николай Сунгуровский:

Украина потеряла свое информационно пространство. Оно было на 80% заполнено российскими или подконтрольными России СМИ. Тут есть как чисто организационные, так и политические, и финансовые корни. Стоит говорить о роли государства в формировании информационного регламента, существующего в государстве и обществе. Основной проигрыш Украины состоит в том, что наше общество не имеет иммунитета к тому, что нам навязывается в информационном пространстве. Сейчас эта беда касается не только Украины. Поток информации, который льется на нас, должен четко фильтроваться на уровне государственных органов, на уровне СМИ.

Еще один аспект – кибербезопасность. Здесь Украину с одной стороны спасает, а с другой – подводит то, что мы недостаточно интегрированы в единое управленческое информационное пространство. Идея создания электронного правительства свелась к тому, что при каждом органе управления был создан сайт, который освещает деятельность этого объекта. Сейчас все это делается вручную. Суть же в том, чтобы эти системы функционально обеспечивали деятельность органов власти.

Анатолий Ткачук:

В контексте информационной безопасности есть несколько компонентов. Первый – внешняя информационная война. Украина проактивно почти не присутствует в медиапространстве европейских стран. Там транслируется куча российских каналов. Одновременно, проводится куча акций дипломатическими представительствами, но украинские представительства не имеют ни денег, ни ресурсов, а, главное, желания этим заниматься. Внутренняя ситуация аналогичная – найдите украинское радио, его почти нет. Поставьте спутниковую антенну: у вас будет 200 каналов, 150 из них российских, 30 украинских, но на 28 будут иметь российское наполнение. Все приготовлено заранее, работа в информационном направлении велась постоянно и сейчас она дала свой результат.

-- Новый образ НАТО

Николай Сунгуровский:

В законопроекте, отменившем внеблоковый статус написано, что речь идет о достижении стандартов для получения членства в НАТО. Тут вопрос формулировок и они зависят не только от желания не разозлить Россию. Опасения касались тех, кто должен нас принять. От Украины попросту устали: от ее неопределенности, неоднозначности, нерешительности и отсутствия политической воли.

Необходимо учитывать, что мы находимся в состоянии войны и можно спровоцировать не столько Россию, сколько те остатки населения в восточных регионах, которые до сих пор мечтают о вареной колбасе за 2 рубля. Это уходящее поколение, ориентироваться на него нельзя, но оно является поддержкой для сил, которые препятствуют вступлению Украины в НАТО.

Если говорить о социальной поддержке, нужно посмотреть на то, что сделано на освобожденных подконтрольных украинскому правительству территориях. Мы предлагали сделать совместный с НАТО проект по восстановлению пострадавших от агрессии территорий. Похожие проекты НАТО были в Афганистане. В результате таких программ население может почувствовать, что НАТО – это не только военный союз, но союз который создает ценности и защищает их. Позитивные пример есть и в нашем сотрудничестве, к примеру, в 1995 году была экологическая катастрофа местного характера в Харькове, когда там прорвало канализацию. Ликвидировать эту проблему помогло НАТО. Недавно созданные ими фонды направлены отнюдь не на усиление военной мощи Украины. 4 из 5 фондов направлены на ликвидацию последствий, а еще один на внедрение новых систем управления. Альянс должен престать быть пугалом, но никто не доносит эти важные вещи к людям.

Анатолий Ткачук:

Оказывается, постмайданные политики не доросли до политиков 2003 года. Тогда была четко обозначена цель – членство в НАТО. Сейчас написано: достижение критериев членства. И что это дало? Разве Россия меньше гавкает? В то же время, мир видит, что мы снова начали предпринимать непонятные шаги и движения.

-- Новый статус СНБО и политические торги

Анатолий Ткачук:

В условиях чрезвычайной ситуации, правительство, парламент и президент должны работать синхронно, решения должны приниматься моментально и моментально вводиться. В рамках Конституции, нет другого согласовательного органа. Решения СНБО вводятся в действие указом президента, которые обязательны к исполнению. Членами СНБО являются глава Верховной Рады и премьер-министр. Это единственный конституционный орган, где можно собраться, поругаться не на публике и выйти с согласованным документом.

Николай Сунгуровский:

СНБО – это консультативный орган. Давайте вспомним, как часто он собирается. И от него мы будем требовать оперативности, налаживания взаимодействия, координации? Ничего он не сделает. Если бы в основу этого нового закона об СНБО были заложены какие-то нормы по реорганизации самого аппарата, что давно нужно было сделать, и организации при нем штабов на случай противодействия угрозам и кризисным ситуациям, это бы имело эффект. Такие штабы предназначены для заблаговременной подготовки документов, комплектов сил, которые необходимы для противодействия конкретной ситуации. В таком виде законопроект привел бы к каким-то результатам. Сейчас же просто появится третья сила, от поведения которой зависит усиление или президентской или премьерской вертикали.

Собираться и согласовывать все они могут и сейчас – это было и в старой версии закона? Сейчас же они получат несвойственные им функции. Секретариат должен контролировать не выполнение решений, а ответственность самих членов СНБО за выполнение решений. То есть, спрашивать не с милиции, прокуратуры или еще кого-то, а с премьер-министра, под которым находятся все эти органы, и президента. Мы же дали им полномочия контролировать функционирование органов. Мы не упорядочиваем эту систему, а разбалансируем ее. Разве у нас нет президента или он не способен проявить свою политическую волю?

-- Перспективы мобилизации

Николай Сунгуровский:

Мы были не готовы к началу военных действий. Работу власти с этим вызовом я оцениваю на троечку. Если бы не добровольческое и волонтерское движение в Украине, мы бы не справились. То, что сейчас пытаются строить силовые структуры, это правильно. Это – организация, координация, обеспечение. Но только каким способом это происходит? К примеру, сейчас объявили, что в следующем году будет три волны мобилизации, но готовы ли силовые структуры переварить эту ротацию? Способны ли они за счет этой мобилизации без ограничения эффективности произвести ротацию частей, которые находятся на передовой? Готовы ли части уйти с передовой, отдав оружие? Готова ли система обеспечения: ведь одни уйдут обмундированные, а новые придут голые? То есть, необходимо будет и экипировать, и вооружить, и научить. Грубо говоря, за 25 дней необходимо провести обучение 20 тыс. человек на 5 учебных центрах. Способно ли это сделать государство? 20 января уже объявляется мобилизация. Я бы хотел ошибиться, но многие считают, что это – способ разоружить тех, кто находится на передовой.

Эффективность антитеррористической операции снижалась и из-за отсутствия политической воли у Верховного Главнокомандующего. Его одержимость разными миротворческими планами сыграла отрицательную роль. Когда наши силы начинали перехватывать инициативу, появлялся мирный план и переговоры, при чем, в Минском формате. В таком формате нужно было обсуждать вопросы оперативного военного характера – обмен пленными, остановка огня, выдача справок о погибших, оказание гуманитарной помощи, а не подписывать меморандумы.

Переговоры лучше войны тогда, когда они ее не допускают. Когда война уже идет, безусловно, нужно готовить базу переговоров, но на них нужно приходить с козырями, которые определяют результаты переговоров. Мы же эти козыри постоянно теряем.

Еще одним упущением является то, что мы никак не работаем в направлении признания России страной-агрессором. Сейчас предлагают перестроить ООН, потому что Россия там обладает правом вето. Но есть 27 пункт устава ООН, который гласит, что решение Совета Безопасности принимается 9 голосами: 5 постоянных членов и 4 непостоянных членов. При этом, страна участвующая в споре, должна воздержаться от принятия решения. Вот и все.

Запись конференции смотрите тут.