Одиночество в Донецке

Вот уже год я живу в замкнутом пространстве. В ограниченном морально, географически, идеологически... Вот уже год я в Донецке. Я и до этого жила здесь долгие десятилетия. Но раньше это был совсем иной город — светлый, ласковый, полный перспектив для меня и моей семьи. Тот Донецк словно уехал, остался этот...

И я пыталась выезжать. Прошлым летом. Вернулись с мужем — сначала в августе инфаркт у отца после попадания снаряда в соседний дом и гибели его лучшего друга. К концу лета и свекровь слегла. В свободной Украине оставили лишь детей-студентов, не видели перспектив для них здесь. Не видели и не видим. А стариков здесь одних бросать нельзя. Не выживут. И вывезти их невозможно. В нашем случае — сначала физически, а потом — «никуда я не поеду, дома буду умирать», «это вы уезжайте, я свое уже отжила, а вам внуков поднимать»...

Вот так и зависли мы в этой ирреальности. Сначала выживали на оставшиеся сбережения (но основные потратили на съемные квартиры во время выезда) да на получаемую на наших стариков гуманитарку от Гуманитарного штаба «Поможем» Р.Ахметова. Предприятие мужа выехало в Украину прошлым летом. В Донецке найти работу невозможно до сих пор, спустя год. Вакансий масса, но зарплата — в перспективе. Поэтому осенью решили: муж вернется в Харьков на свое предприятие, чтобы было на что жить и поддерживать детей. Я же осталась с любимыми стариками. Время от времени друзья дают подработку. Повезло с профессией — переводчику все равно, где находиться, был бы Интернет, а он в Донецке пока есть.

Ежедневные семейные заботы не дали сойти с ума, силой вытаскивали на улицу. Да еще раз в неделю нужно оббежать квартиры подруг в разных районах города — где цветы полить, где батарея прорвала, где двери взломали... Связки ключей — теперь самое тяжелое в моей сумке. А когда-то, чуть более года назад, была косметичка…

Несмотря на родителей, людей вокруг, оставшихся таких же единичных бедолашных знакомых, мое нынешнее существование — это одиночество. Одиночество в замкнутом пространстве. И речь не столько о четырех стенах. Вернее, не о них. Ведь только в рамках своей квартиры я чувствую себя свободной. Внутри нее нет войны, нет смерти, нет разрухи. В пределах квартиры кажется, что за окном все тот же светлый, ласковый, полный перспектив украинский Донецк.

Самое невыносимое — внешнее пространство. Особенно осознавать, что это — реальность, и тебе в ней жить. Эти флаги, флаги, флаги... Зеленые «Уралы» на дорогах, «защитники» в уличных кафешках... Баннеры: «ДНР — все только начинается», «ДНР. Пенсия — достойная», «ДНР — Донецкий Народ Решает»... Эти аудиообъявления в супермаркетах, нескончаемый телепоток о достижениях «нашей молодой республики»... Я стараюсь избегать очередей — от этого хаоса кругом идет голова: «Нас обстреливает Украина», «Да что ж эти вояки творят? От нас стреляют, в нас же и вернется», «Порошенко хочет, что б мы тут все с голоду сдохли», «Да куда же смотрит Захарченко? Клубника в июле опять 100 гривен, огурцы — 25», «Мы освободим Мариуполь и Славянск от этих фашистов и заживем как люди. Нужно только потерпеть», «Терпеть уже нет сил, пенсию начислили 1000 гривен, а молоко по 20», «Наши мальчики нас защищают», «Ну вот как в стельку пьяный, так обязательно в камуфляже»...

Я практически не общаюсь с местными знакомыми. У них такая же депрессия и зацикленность. Мы здесь все зациклены на чем-то одном: или как все будет плохо, или как все будет хорошо. Пыталась понять восторженных «всебудетхорошо». Не могу, не получается даже молчаливой улыбкой подыграть в разговоре. В очередной раз слышать из телефонной трубки от других как все плохо — тоже нет сил. Видеть это, ощущать на себе, да еще и на слух воспринимать — уже невыносимо.

Связь с Украиной — это телефонные звонки от мужа и детей. Очень радуюсь им, отдыхаю душей, а, положив трубку, рыдаю... Я не могу им сказать, как мне здесь. Не могу расстраивать. Но они и сами понимают, что значит мое неизменное «у нас все хорошо». Рассказывать мне им особо нечего — больше спрашиваю и слушаю.

Еще один пласт общения — соцсети. У большинства. Особенно у таких одиноких как я. За год такого «общения» с выехавшими друзьями, родными, я поймала себя на мысли, что мне проще писать, чем говорить и слушать. Я просто разучилась говорить и слушать. Мне не с кем поддерживать эти навыки в Донецке. И я их теряю. За год в Донецке я разучилась общаться. Это, наверное, самое страшное мое личностное осознание этой войны.

На днях позвонила подруга-дончанка — уже полгода в Днепропетровске. Ее знакомая едет в Донецк. Первый вопрос — что передать, чего у вас нет? Как объяснить, что у меня нет самого главного — вас, моих мужа, сына и доченьки, моих самых близких друзей? Как объяснить, что эта ситуация вымотала меня полностью? Что я выжата безысходностью. Что каждый день в течение целого года пуст. Что я живу, как растение, и помогаю так же жить своим старикам. Что этот год, в который я могла продолжать строить карьеру, отдыхать с семьей, выезжать куда-то с друзьями на выходные, просто вычеркнут из моей жизни… А сколько таких лет впереди? Какой после этого буду я? Я знаю какой. Окончательно немой...

Месяца три назад позвонила еще одна знакомая. Тоже переселенка. Квартира осталась на Путиловке, за ней приглядывала соседка. Но и та не выдержала, уехала. Моя сумка увеличилась еще на одну связку ключей. Три месяца назад мой график проверки квартир расширился еще на один район. А моя жизнь — еще на одну одинокую душу, теперь нас две. После очередных обстрелов Путиловки поехала проверить квартиру подруги (слава Богу, ее дом уцелел). Дорога на остановку мимо частного сектора. Здесь давно уже никого нет. Иногда хозяева или такие же «ключницы» наведываются проверить все ли цело. Цело не все. У одного из таких «раненых» домов услышала писк. Зашла в перекошенную калитку... Под грудой развалин был он. Серый пушистый комочек. Котенок... Теперь мне есть с кем разговаривать в одинокой квартире. И в эти моменты я по-настоящему счастлива. Здесь, в этом Донецке.

Что значит — жить в Донецке

Вот уже больше года Донецк находится в особых условиях. В войне, в «ДНР», в блокаде... Тем не менее люди продолжают жить и подстраиваться под новые реалии.

Сегодня «донецкий» — это не распальцованный, не чиновник первой величины на «лексусе», не олигарх, не шахтер, не учитель... Да и вообще профессии и социальный статус здесь уже не важны. Сегодняшних дончан объединяют и выделяют совсем иные житейские мелочи.

Итак, ты живешь в Донецке, если уже давно знаешь, какая часть твоей квартиры самая безопасная (у кого-то это коридор, у кого-то — ванная) и где расположены наиболее прочные несущие стены. Ты знаешь, где находится ближайшее бомбоубежище. По пути на работу обращаешь внимание на указатели «Убежище», которые нанесены краской по всему городу (таблички может просто снести взрывной волной, а вот яркая краска на асфальте или стене дома — то, что надо). Если тебе повезло, и в твоем доме есть подвал, то он уже давно оборудован на случай просидеть в нем минимум сутки (есть стулья, лежаки, запасы воды, фонари и даже книги). По квартире расставлены «баклажки» с водой, в кладовке — куча свечей, провиант на случай повреждения после обстрелов водо- или электроснабжения.

Ты — специалист по оклейке окон. И не как раньше, чтобы не дуло. А чтобы уменьшить число осколков при взрыве. Стекло все равно не спасти, но защитить себя звездочкой из скотча по ширине рамы, обязательно с пересекающимися полосами по центру — вполне реально. Если от осколка снаряда окно незначительно повредилось, не спешишь менять стеклопакет. А смысл? Может еще «прилететь». А трещины и отверстия в окне просто тщательно заклеиваешь все тем же скотчем. Если живешь на окраине, то твое «окно» — это фанера или натянутый полиэтилен. Увы, здесь менять даже выбитые стеклопакеты смысла нет.

Ну и, конечно, «тревожный чемоданчик» у тебя всегда наготове...

Ты живешь в Донецке, если:

— слово «аэропорт» ассоциируется только с войной и страхом. И если вдруг над городом пролетит самолет, то это однозначно вызовет всеобщую панику. Потому что самолет в твоем понимании (неважно, какие на нем опознавательные знаки) может пролетать только, чтобы бомбить;

— ты забыл, как едет поезд, ведь с августа 2014-го железнодорожный вокзал примыкает к зоне боевых действий;

— в твоем лексиконе появилось: там — «в Украине», «на большой земле» и здесь — «в дэнээре». Самым суровым испытанием до июня 2015-го было получить «бумажный» пропуск на проезд «в Украину». Теперь — отстоять от 10 часов на пунктах пропуска, на трассе среди полей, под палящим солнцем без элементарных условий: ни клозетов, ни киосков с водой. Не успел за день (а первые недели работы новой системы пропуска показали, что однозначно не успеешь) — ночуешь в поле. Пару раз столкнувшись с этой системой или просто наслушавшись рассказов бывалых, плюешь на все и сидишь в городе безвылазно;

— по городу передвигаться легко — машин мало, никакой толкучки в общественном транспорте. Хотя в Донецке действительно много людей (согласно последним данным, по состоянию на июнь — около 750 тыс. человек, выехавших — всего 28%), но они не покидают свои районы без особой надобности. А надобностей теперь минимум. Тем, у кого есть работа, повезло, но таких немного. Пенсионеры, мамочки с детьми ездят в пункты выдачи помощи того же штаба «Поможем» или в ближайшее отделение «республиканского банка» за пенсиями и соцвыплатами, а также по различным местным ведомствам для оформления документов для их начисления;

— в службу такси спокойно можно дозвониться даже в проливной дождь — линия всегда свободна, через 8–10 минут машина гарантировано приедет (если только твой путь не лежит на окраину, где не прекращаются боевые действия — туда могут отказаться везти даже в период затишья, просто после таких районов таксистам постоянно приходится менять колеса). А ты не поддашься на разговоры водителей о политике, потому что уверен: они работают на внутренние спецслужбы. Да и вообще, с незнакомцами стараешься такие темы не обсуждать, отмахиваясь при необходимости — «я за мир».

— тебя уже не угнетают цены в два с половиной раза выше, чем «в Украине». Ты с этим смирился и принимаешь как данность. Зато если кто-то из знакомых выезжает за линию соприкосновения, тут же заказываешь целый список — от пачки кофе до зубной пасты;

— ты давно уже не покупаешь крупы, макароны, консервы, растительное масло и пр. Это есть в продуктовых наборах Гуманитарного штаба «Поможем» Р.Ахметова, выдаваемых ежемесячно. И даже если ты сам не входишь в категорию получателей, то в твоем окружении обязательно найдется тот, кто поделится;

— ты забыл понятие «сетевые торговые марки», акции, сезонные распродажи. Хотя торговые центры работают, сегодня в них в основном торгуют продавцы с рыночных точек или же дораспродают товар арендаторы закрытых бутиков. Да и ты больше не балуешь себя «новинками сезона». Доходы сократились в разы, и на одежду или обувь ты тратишь сбережения только тогда, когда она пришла в полную негодность;

— тебя уже не удивит отсутствие сметаны, молока или кетчупа в крупном продуктовом супермаркете. Все зависит от поставок из России и возможности ввезти «из Украины» сырье для местного молокозавода;

— в магазине ты первым делом смотришь даже не на цены, а на этикетки. Стиральные порошки «Ять», «Аист», «Большая стирка», «Маара»; моющие для посуды «Лазурит», «Золушка»; шампуни «Любава», «Рецепты бабушки Агафьи», «Русское поле»; растительное масло «Кубань», «Затея»; сливочное «Кремлевское», «Волгодонское»; молочные продукты «Вкуснотеево», «Кубанская буренка». То же в отношении соков, алкогольных и безалкогольных напитков. Преимущественно товары из России, но много и белорусского производства (они поступают через границу с РФ). Их дороговизна заставляет активно обмениваться информацией через соцсети — кто что попробовал, как это на вкус, как отстирывает;

— новшества: стиральный порошок на развес, жидкое мыло и шампуни на разлив. Завозимая из России бытовая химия — «не очень». Поэтому мелкие предприниматели правдами и неправдами доставляют с украинской территории более качественные порошки, но в мешках, продавая на вес. За мылом или шампунем нужно приходить со своей «тарой»;

— «хит сезона» — бивалютная система. Теперь у истинных дончан кошелек в прямом смысле в два раза толще, потому что зарплаты и социальные пособия выплачивают в основном в российских рублях по курсу 1 гривня — 2 рубля. Кстати, в июне часть пенсионеров начали получать соцвыплаты в долларах. Если так и дальше пойдет, то придется заводить третий кошелек.

Но самый большой, массовый страх дончан — это даже не обстрелы (они в основном на окраинах), а потерять украинский паспорт! Потому что это — погибель. В Донецке максимум выдадут справку, удостоверяющую личность, но с печатью «ДНР». Оформить новый полноценный документ можно только на территории Украины. Но... без паспорта ты не пересечешь пункт пропуска, а справку с «двуглавой птицей» на украинском блокпосту даже не пытайся предъявлять. Поэтому город увешан объявлениями об утере документов и просьбой вернуть за вознаграждение.

Уже год никто не гуляет по вечернему или ночному городу: в 23:00 комендантский час, но все стараются добраться домой до 21:00. По этой же причине давно уже не приглашают в гости друзей, максимум пересекаются днем, на несколько часов, и снова «в норку».

И главное: ты сталкиваешься со всем этим каждый день, и уже не ноешь и не скулишь, а терпишь и надеешься, что все это когда-нибудь закончится... А в том, что это закончится, ты просто уверен.