«Черные лебеди» над Кремлем

Падение цен на нефть делает будущее России достаточно мрачным, как и в позднесоветское время.

В статье "Конец Pax Putiniana. 2017", написанной нами в апреле 2014-го, отмечалось, что Советский Союз развалился через 12 лет после решения о вторжении в Афганистан. Россия — не СССР, и сейчас не 80-е годы ХХ века. В эпоху глобализации многие процессы стремительно ускоряются. Поэтому в Российской Федерации коллапс может случиться не через 12 лет, а всего через три года после вторжения в Украину — в 2017-м.

Министр экономического развития России Алексей Улюкаев в ноябре 2014-го оптимистически вещал, что бюджет РФ на 2015–2017 гг. сверстан исходя из прогнозной среднегодовой цены на нефть марки Urals в 100 долл. за баррель. Но не только в 2014-м, когда в июне мировые цены на нефть начали свое движение вниз, но даже и во втором полугодии 2015-го в России все еще полагали, что явление это временное, и вскоре цена пойдет вверх.

24 августа 2015 г. тот же А.Улюкаев прогнозировал повышение в 2016 г. среднегодовой цены на нефть марки Urals до 55 долл. за баррель. Главный нефтяник России, глава "Роснефти" Игорь Сечин в сентябре прошлого года известил мир о том, что мировые цены на нефть значительно вырастут и вернутся к уровню 70 долл. за баррель. Однако, реальность оказалась иной, чем предполагали российские чиновники и топ-менеджеры.

Среднегодовая цена на нефть для эталонного в Европе сорта Brent в 2015-м оказалась на уровне 53,52 долл. за баррель. Для сравнения: в 2014-м она составляла 89,13 долл., а в обильном на нефтяные доходы 2013-м — 108,88 долл. Ближе к концу 2015 г. российские официальные "предсказатели" стали более осторожными в своих прогнозах.

Что и понятно — цены продолжили стремительное движение вниз, тем более что стоимость российской экспортной смеси Urals ниже эталонного Brent.

В отличие от самоуверенных топ-менеджеров российских госкомпаний и чванливых политиков, отдельные российские эксперты предупреждали кремлевский Олимп о том, что "тучные годы" завершаются, и падение цен на нефть знаменует собой начало длинного периода низких цен.

В сентябре 2015-го на ХХV международном экономическом форуме в Крынице (Польша) Центр глобалистики "Стратегия ХХІ" представил прогноз о вхождении мирового нефтяного рынка в длинный период волатильных, но низких цен на нефть. Если проанализировать период начиная с 1973 года, когда арабы впервые ввели нефтяное эмбарго против Запада, то бросается в глаза наличие нескольких чередующихся периодов динамики нефтяных цен. Период 1973–1986 гг. с высокими ценами сменяется периодом 1986–2000 гг., когда цены упали и были преимущественно низкими, затем период 2000–2014 гг. с растущими и высокими ценами на нефть.

Длительность этих периодов — 12,5–14,5 лет. Можно констатировать, что последний период высоких цен несколько затянулся. Вот он и завершается падением цен. Наступает новый, достаточно длинный период волатильных, но преимущественно низких цен на нефть, начавшийся в середине 2014 г. Он, вероятно, продлится до 2027-го.

Осознание в 2015 году экономическим блоком российского правительства того, что низкие цены — это надолго, приводит к необходимости поиска вариантов долгосрочной стратегии выживания РФ в условиях сокращения базовых для бюджета поступлений от экспорта энергоресурсов — нефти, природного газа, угля.

По данным Федеральной таможенной службы РФ, в 2012 г. экспорт энергетических продуктов принес 69,8% общих доходов российского экспорта, в целом — 366 млрд долл. от общей суммы 524,7 млрд. Экспорт нефти принес 180 млрд, нефтепродуктов — 100 млрд, газа — 63 млрд, угля — 13 млрд, электроэнергии — 1 млрд.

В предвоенном, последнем из "тучных" годов — 2013-м, Россия получила от экспорта энергоресурсов 362,9 млрд долл., а это составляло 68,9% от общего объема экспорта. При этом от экспорта нефти и нефтепродуктов РФ получила
282,9 млрд, газа — 67,2 млрд, угля — 11,8 млрд, а электроэнергии — 1 млрд долл.

На основании отмеченного факта более чем двукратного снижения цены на нефть в 2015-м по сравнению с 2013-м, а также в связи с попыткой россиян максимально нарастить физические объемы экспорта можно предположить, что с учетом снижения цен и на других минерально-сырьевых рынках, падения стоимостного объема экспорта на 36,6% за 7 месяцев 2015 г., недополученная выручка РФ от экспорта энергоресурсов может быть оценена примерно в 160–180 млрд долл. по сравнению с 2013-м.

Приведенные выше данные говорят о том, что для России экспорт нефти и нефтепродуктов является бюджетообразующим фактором, в то время как экспорт газа предназначен для расширения и укрепления зависимости импортеров через механизм ценовых манипуляций.

В 2014 г. санкции в нефтегазовой отрасли обошли РФ стороной. Этого удалось достичь благодаря поддержанию высокого напряжения на политическом уровне угрозой срыва поставок газа в ЕС в зимний период и, не в последнюю очередь, личным связям и влиянию партнерских компаний (прежде всего, немецких) на политическое руководство национальных правительств и Европейской комиссии.

30 октября 2014 г. в последние часы каденции еврокомиссара Гюнтера Эттингера и президента Жозе Мануэля Баррозу было подписан невыгодное дополнение к контракту на поставки газа в Украину. Украине пришлось выплатить значительную сумму "Газпрому", что способствовало консервации проблем российского монополиста и уверило Кремль в дальнейшей целесообразности продолжения использования энергетического фронта гибридной войны против Украины.

Вопреки очевидному и долгосрочному снижению цен на нефть, прикормленные многомиллиардными проектами "друзья Путина" упорно не хотят отказываться от государственной "кормушки", требуя госпомощи. Наиболее трудноуправляемым становится силовой блок, также щедро финансируемый в последние годы под лозунгами "возрождения" и "вставания с колен".

Финансирование ВПК и силовых ведомств были одними из самых быстро растущих статей расходов федерального бюджета. По оценкам Стокгольмского института проблем мира и войны (SIPRI Database 2015), Путин за годы своего правления отдал в руки силовиков 960 млрд долл. Львиная доля этих средств была израсходована после агрессии против Грузии в 2008 г.

Согласно планов 2013 г. по перспективному федеральному планированию бюджета на три года, военные расходы должны были вырасти с 69 млрд долл. в 2013 г. до 98 млрд в 2016 г. На самом деле в 2016 г., согласно принятого бюджета и предусмотренного курса рубль–доллар, военные расходы РФ составят примерно 50 млрд долл.

Таким образом, падение цен на нефть приводит РФ к необходимости снижения военных расходов. Ведь они становятся все более обременительными на фоне стремительно сокращающихся бюджетных доходов. 2016-й может стать своеобразным "рубиконом", когда военные издержки придется либо сокращать, сворачивая при этом наиболее затратные операции и программы, либо предпринимать политические шаги, позволяющие радикально сократить внутренние расходы. А это возможно только при "объявлении войны", резкой милитаризации экономики для "отпора внешнему агрессору".

Хотя заигрывание с Рамзаном Кадыровым свидетельствует о возможном тренде в последнем направлении, политические подходы Кремля к решению проблем "тотальной войной", скорее всего, пока что еще не сформировались.

Ситуация в углеводородном секторе

Международное энергетическое агентство (МЭА) в своем обзоре в 2015 г. отмечает тенденции падения добычи на ряде ключевых месторождений в России: "Ряд зрелых месторождений, операторами которых являются крупнейшие российские производители, характеризуются ускоренным падением добычи. Несмотря на бурение 800 новых скважин в первом полугодии 2015 г., добыча "Роснефти" <…> устойчиво снижается с начала 2013 г."

Падение добычи на месторождениях "Оренбургнефти" составляет порядка 10% в год. Компания "Самотлорнефтегаз", являющаяся оператором одного из крупнейших в России нефтегазовых месторождений Самотлор, также столкнулась с ускоренным падением добычи приблизительно на 4% в год. Интенсификация бурения на месторождениях в Западной Сибири, принадлежащих "Лукойлу", связана с падением добычи со скоростью 8% в год по сравнению с 2% в 2014 г.

В 2015 г. "Газпром" добыл газа меньше, чем в 1999-м: 414 млрд кубометров против 545 млрд. Некоторым спасением для компании стали результаты работы "Газпромнефти" — дочерней компании по добыче нефти.

Благодаря накопленному технологическому запасу и большому количеству пробуренных скважин, "Газпромнефть" оказалась практически одной из немногих российских нефтяных компаний, показавших рост физических объемов добычи в 2015 г. Ключевыми факторами стали экстенсивные методы работы — продолжение роста добычи нефти на месторождениях "СеверЭнергии" ("Арктикгаз") и Оренбургского региона, а также на Приразломном и Новопортовском месторождениях, получение операционного контроля в ЗАО "Нортгаз". Их потенциал в текущем году существенно сокращается, что вместе с падением прибыли создает негативное влияние на возможности компании продолжать эффективную работу.

Возможные сценарии

Учитывая потери вооружения и техники российских войск на востоке Украины в 2014–2015 гг., расходы на сирийскую кампанию, содержание Крыма и "ДНР"/"ЛНР", а также ухудшение социальной ситуации в связи с падением рубля и покупательной способности россиян, Кремль пытается найти вариант дальнейшего развития России в рамках созданной им модели экономического и политического устройства. Она вполне вписывается в модель "петрократии" — существования и развития на основе доходов от добычи и продажи углеводородов.

Анализ матрицы возможных вариантов позволяет сгруппировать несколько разновероятностных сценариев действий РФ в условиях низких цен на нефть.

Сценарий 1. "Авось пронесет". Ставка на "авось" актуальна в России во все времена. Как правило, она не срабатывает, тем не менее постоянно присутствует во властном арсенале средств. Ничегонеделание во второй половине 2014-го и первой половине 2015-го в надежде на то, что "пронесет", привело к тому, что, наступив в очередной раз на "авоськины грабли", пришлось перейти к сценарию 2 — наращиванию физических объемов экспорта нефти.

Сценарий 2. "Делаю как саудиты". В декабре 2015 г. Россия нарастила на 26% физический экспорт нефти по сравнению с декабрем 2014 г. Разумеется, это только поспособствовало закреплению нисходящего тренда на мировом нефтяном рынке. А тут еще Иран со снятыми санкциями и дополнительными объемами нефти, которые будут выбрасываться на рынок в 2016-м. Европейский рынок становится площадкой жесткой борьбы между Саудовской Аравией, Россией и Ираном за потребителей.

Саудовская Аравия, длительное время ориентированная преимущественно на азиатские рынки, уже начала с 2015 г. расширять свою рыночную нишу в Европе. Иран также заявил о намерениях восстановить свою долю в поставках на рынок ЕС.

При таких обстоятельствах России остается только демпинговать, поскольку потеснить Иран и Саудовскую Аравию на азиатских рынках ей не удастся из-за того, что инфраструктурно и логистически российский нефтеэкспорт привязан к Европе. А демпинг по цене означает дальнейшее сокращение поступлений от экспорта. Да и саудиты с иранцами обладают не меньшим, чем российские компании, потенциалом для демпинга.

Правда, российским нефтеэкспортерам удалось предотвратить переход польских НПЗ на нефть из Саудовской Аравии благодаря существенным скидкам и щедрым комиссионным.

Бывший министр финансов Польши Войцех Ясинский, влиятельный политик из ныне правящей партии "Право и справедливость", сменил на посту руководителя крупнейшего польского нефтепереработчика PKN Orlen Яцека Кравца. Последний успешно провел переговоры с государственной компанией Саудовской Аравии Saudi Aramco не только о закупках нефти, но и о долгосрочном сотрудничестве. Символический танкер с саудовской нефтью прибыл на терминал в Гданьске. Но в конце 2015 г. новое руководство компании подписывает 3-летний контракт, в котором объемы закупок нефти в России не только не сокращаются, а наоборот — увеличиваются с 18 млн т до 25,2 млн.

Конечно, такой подход официально объясняется чисто коммерческими мотивами. Но можно только предполагать, что с российской стороны это были традиционные "предложения, от которых невозможно отказаться". Такая корпоративная политика угрожает и курсу Литвы на уход от энергозависимости от РФ, так как планируется существенное увеличение переработки российского сырья на НПЗ в Мажейкяе, принадлежащему PKN Orlen.

Сценарий 3. "Залиться бензином". На фоне существенного падения цен на сырую нефть вполне логичным было бы повысить переработку и поставки готовых нефтепродуктов. Этим Россия могла бы сразу же достичь нескольких целей:

— уменьшить экспорт нефти, создав ее дефицит на европейском рынке;

— повысить затраты европейских НПЗ, вынужденных перестраиваться под новые сорта нефти;

— демпинговать ценами на нефтепродукты, что создаст дополнительные проблемы для европейской нефтепереработки.

Идея не нова. Но, как отмечается в исследовании российского отраслевого института ВНИПИнефть, "в настоящее время технический уровень большинства российских НПЗ не соответствует передовому мировому уровню".

По оценкам аналитиков Goldman Sachs, российская нефтепереработка даже более чувствительна к падению цен на нефть, чем добыча. Точка безубыточности даже для сравнительно современных НПЗ колеблется в районе 20—25 долл. за баррель. Это связано с особенностями налоговой системы — наличием дифференциалов между ставками экспортных пошлин на сырье и нефтепродукты.

В 2016 г. часть нефтепереработки будет убыточной, что вынудит нефтяные компании тратить часть экспортной выручки на их субсидирование. В таких условиях мало кто будет вкладывать большие объемы инвестиций, чтобы обеспечить НПЗ установками для глубокой переработки углеводородного сырья. Даже в отсутствие западных санкций это было достаточно трудоемко, капиталоемко и непросто.

Соответствующие программы модернизации НПЗ реализуются в рамках корпоративных стратегий крупных российских компаний. Планируется, что к 2019 г. удастся увеличить мощности нефтепереработки на 28,4 млн т. За период 2010–2014 гг. это удалось сделать на 27,9 млн т, но по сравнению с общим объемом переработки в 294,4 млн т и общим объемом добычи нефти в 526,6 млн т (по данным за 2014 г.) эта модернизация принципиально картину не изменит.

Сценарий 4. "С Запада на Восток". В середине прошлого десятилетия тогдашний глава российской нефтетранспортной монополии "Транснефть" Семен Вайншток немало высказывался на тему переориентации нефтяных потоков с Европы на Восток: "Перегретые западные маршруты и перекормленная Европа мешают сегодня нефтяникам выгодно экспортировать нефть. И наша задача — дать нефтяникам возможность выбирать и менять направления экспортных поставок".

Нефтепроводная система Восточная Сибирь—Тихий океан была построена за китайские кредиты, но принципиально положение она не изменила. Россия как была, так и осталась и по объемам реализации, а главное — инфраструктурно, привязанной к европейскому рынку. На уровне российского правительства еще в 2004 г. были приняты решения о расширении существующих трубопроводных мощностей в восточном направлении, а также о реконструкции существующих и строительстве новых объектов нефтетранспорта, чтобы сделать возможной переброску части нефтеэкспорта из Западной Сибири на восточное направление. Но конечный срок реализации этих весьма затратных проектов — 2025 г. А в условиях низких цен и длительного периода возврата инвестиций завершение этих проектов может отсрочиться еще лет на 5–10.

Сценарий 5. "Политика (при)открытых дверей". Россия могла бы пойти на (при)открытие для зарубежного капитала своих углеводородных "кладовых". Однако в условиях санкций со стороны Запада это не представляется возможным.

Но даже если предположить, что санкции будут сняты или смягчены, то в условиях низких цен на нефть эти "кладовые", расположенные в удаленных регионах Западной и Восточной Сибири, Дальнего Востока и Арктики, явно будут менее привлекательны нежели, например, месторождения в Иране. Где, ко всему прочему, нет экстремальных климатических условий, как в российском Заполярье.

Китай мог бы стать вместо Запада источником инвестиций в российскую добычу углеводородов. Он к этому и склонялся. Но в нынешнем положении Пекин скорее предпочтет Центральную Азию. А если экономика Китая уйдет в рецессию, то это автоматически приведет к дальнейшему падению цен не только на углеводороды, но и на другие сырьевые позиции, что уменьшит поступления от российского сырьевого экспорта и сократит вероятность спасительных китайских инвестиций для РФ.

Об остальных членах БРИКС как потенциальных альтернативных западным инвесторах в Россию говорить не приходится. "Пузырь" БРИКС, надутый во многом пропагандой Кремля и страхами Запада, лопнул.

Да и союзники России — Китай и Иран — преподнесли Москве неприятный подарок, сформировав стратегический альянс и укрепив его проектами масштабного экономического сотрудничества — строительством китайцами двух АЭС в Иране и долгосрочных поставок иранской нефти в Китай. То есть китайские деньги пойдут в Исламскую республику, и при этом КНР "откусит" часть иранских атомных заказов, на которые претендовала РФ.

Сценарий 6. "Системные реформы". Этот сценарий предполагает уход от ресурсной зависимости российской экономики. О нем в Москве начинают говорить всякий раз, когда падают глобальные сырьевые рынки. Достаточно вспомнить Гайдара и его команду реформаторов, пытавшихся перестроить РФ после экономического краха СССР, наступившего вследствие падения нефтяных цен в середине 80-х.

На недавних гайдаровских чтениях в Москве было даже заявлено о 2030 г. как о сроке, к которому Россия должна трансформироваться. Российский министр экономического развития Улюкаев, описал это так: "Страна 2030 г. — это страна, где, будем считать, комфортно… Это страна, в которой никто не заплатит ни одной копейки налога, не получив от государства услугу соответствующего количества и качества за свои заслуги. Наконец, как мне кажется, это страна, в которой никого не будет интересовать вопрос, сколько сегодня стоит нефть и какой сегодня курс доллара к рублю".

Скорее всего, такой подход не станет доминирующим, поскольку либералы в традиционном российском восприятии символизируют путь в никуда. "Реформы Гайдара нанесли России вред, сопоставимый с нашествием Гитлера" — это не только оценка деятелей Изборского клуба, это мнение, доминирующее в российском обществе.

Поэтому, скорее всего, системные реформы ограничатся распродажей оставшейся госсобственности — "Роснефти", Сбербанка, ВТБ, создав иллюзию реформ и очередной повод для российской пропаганды и восторженных воплей с Запада, о том, что Россия возвращается на стезю либерализма. Такой временный имидж вполне устроит Кремль — создать иллюзию для западного сообщества, чтобы добиться снятия санкций.

Сценарий 7. "Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем". Эти строки А.Блока как нельзя лучше передают не только настрой на мировую революцию, господствовавший в России после большевистского переворота 1917 г., но и традиционную российскую психологию "сделать назло", "вставить фитиль", "показать кузькину мать".

Многие из российского правящего класса сами сейчас являются теми самыми буржуями, обожают иметь недвижимость в Европе и США. Тем не менее, "Гейропу" они готовы стереть с лица Земли. Этот сценарий предполагает генерацию нестабильности во внешнем мире и прежде всего, в регионе основного производства и экспорта нефти — Персидском заливе.

Интервенция в Сирию — это не только попытка спасти режим Асада. Это еще стремление закрепиться на Ближнем Востоке с тем, чтобы вплотную заняться Саудовской Аравией и Катаром, которые в представлении Кремля являются "спонсорами исламского терроризма". Эти две страны — ключевые игроки на глобальных рынках нефти и СПГ соответственно. Если что-то происходит в этих странах — рынок сразу же отреагирует ростом цен.

Какой же из сценариев станет основным? Первый — уже в прошлом. Третий и четвертый — требуют много времени и денег, а этого нет. Шестой сценарий, вероятен. Но скорее всего будет только бутафорским (или, со временем, скатится к "потемкинской деревне"). Однако его всячески поприветствуют в Риме, Париже, Берлине. Особняком стоит пятый сценарий: в Кремле, возможно и взяли бы его, да истеблишмент не хочет никого подпускать к "углеводородным закромам", из которых кормятся Путин и его друзья.

Итак, остаются два сценария — второй и седьмой. Второй сейчас реализуется. Но не поэтому, что это выбор России, а из-за того, что ничего другого не остается на фоне стратегии Саудовской Аравии. К тому же, Эр-Рияд объявил о масштабной реформе, ставящей целью кардинальную перестройку экономики с уходом ее от нефтяной зависимости. Но идти в чужом фарватере — это не тот сценарий, который полностью устраивает Кремль. Россия попытается договариваться с ОПЕК о совместных действиях по снижению добычи. Кооперационный сценарий Россия – ОПЕК (восьмой) может рассматриваться. Но он вряд ли станет для РФ привлекательным: там надо уступать другим, а к этому в Кремле не склонны.

Рискнем предположить, что базовый сценарий Кремля — седьмой. В том числе и поэтому Россия пошла на интервенцию в Сирии: ей нужно постоянное присутствие на Ближнем Востоке, нужен плацдарм для действий в регионе. Стоит обратить внимание, что опубликованный текст договора о размещении авиационной группы Воздушно-космических сил (ВКС) РФ на территории Сирии имеет бессрочный характер. То есть Россия считает, что пришла в эту арабскую страну навсегда.

Конечно, плацдарм в виде Народно-демократической республики Йемен был бы более подходящим для дестабилизации Саудовской Аравии. Но эта возможность осталась в прошлом. Зато современный фрагментированный Йемен с достаточно сильным иранским влиянием является неплохим инструментом для прокси-войны против королевства нефти и песка.

Как можно "раздуть пожар" на Аравийском полуострове, пытаясь одновременно остаться в тени, да еще и добиться снятия санкций? Приведем лишь несколько из возможных вариантов.

Иран, как известно, достаточно системно занимается дестабилизацией Саудовской Аравии, используя шиитский фактор в этой стране и Йемене, пытаясь добиться политического, а со временем — и экономического коллапса Королевства саудитов. Другой способ (параллельный) — кибератаки на саудовскую нефтедобывающую и транспортную инфраструктуру. Иран в этом уже был замечен. Да и Россия, если принять во внимание участившиеся кибератаки на объекты украинской энергетической инфраструктуры, не будет стоять в стороне.

Есть еще один сценарий, который не следует относить к разряду гипотетических, поскольку уже слишком много "черных лебедей" появилось в мире в последние годы.

В одном из прошлогодних докладов Исследовательской службы конгресса Соединенных Штатов отмечалось, что Пакистан является убежищем для нескольких террористических группировок. В докладе также отмечается, что гипотетическая возможность боевиков завладеть ядерным оружием, технологиями и материалами из Пакистана вызывает большую озабоченность со стороны США.

ИГИЛ в прошлом году заявляло, что может получить в ближайшие 12 месяцев ядерное оружие из Пакистана. Очевидно, используя бизнес, близкий к коррумпированным пакистанским чиновникам. Еще в 2008 г. американские эксперты пришли к выводу, что через пять лет вероятность теракта с использованием оружия массового поражения станет выше 50%. Вывод западных экспертов достаточно однозначен: доступ экстремистов к ОМП — лишь вопрос времени, и его применение где угодно и против кого угодно зависит от характера, склада ума, психологии группировки. И эту тему российские СМИ в последнее время не обходят вниманием. Наверное, неслучайно.

Крупнейший в Саудовской Аравии нефтетерминал Рас-Танура (почти 3/4 саудовского нефтеэкспорта проходит через этот терминал мощностью в 300 млн т перевалки в год) по общему признанию специалистов по вопросам безопасности критической энергетической инфраструктуры, является самым уязвимым местом саудовского нефтяного сектора: "Вырубить нефтяную инфраструктуру Королевства, это все равно что убить рыбу гарпуном в бочке. Это не вопрос возможности, это вопрос того, насколько хороши ваши подрывники, и насколько хорош тот материал, которым вы их снабдили".

И вот представьте себе ситуацию: на нефтетерминале Рас-Танура происходит подрыв ядерного боезаряда. Причем сравнительно небольшой мощности — не более "хиросимского". Этого будет достаточно не только для долгосрочного вывода из строя терминала, но и обрушения нефтяного экспорта Королевства, а также стремительного возврата глобального рынка к росту цен.

Главное здесь — долгосрочный характер последствий: после ядерной атаки терминал не удастся восстановить быстро. Нефтяной рынок отреагирует немедленно и будет сохранять как минимум повышенный уровень цены, если фактор влияния будет долгосрочным. Это именно то, что нужно Кремлю.

Опасения, что россияне могут применить тактическое ядерное оружие на Ближнем Востоке — не дань досужим размышлениям. Ведь у Кремля для реализации этого решения есть и технологические возможности, и подготовленные силы специального назначения.

Не нефтью единой...

Базовый ресурс Кремля в условиях падающих и низких цен на нефть — это печатный станок Центробанка с перспективой превратить россиян в рублевых миллиардеров. Здесь есть пример для подражания — Зимбабве. Второй ресурс— массированная пропаганда в духе "Родина в опасности, вокруг враги, поэтому надо и дальше крепить сплоченность вокруг лидера", "есть Путин — есть Россия, нет Путина — нет России!"

Третий, но не менее значимый — это репрессивный ресурс. Несмотря на снижение численности сил правопорядка и сотрудников спецслужб в начале десятых, Россия остается одним из мировых лидеров по количеству полицейских на душу населения, а совокупные расходы на оплату труда стражей порядка в последние годы значительно увеличились.

По данным Союза адвокатов России, в 2013 г. численность полицейских сил в РФ составила 634 чел. на 100 тыс. населения, в то время как рекомендованное ООН среднее количество полицейских — 222 чел. на 100 тыс. населения. Впереди РФ по этому показателю Беларусь, Северная Корея и ряд экзотических островных государств. При этом, правда, в Москве забывают старую истину — на штыки можно опираться, но сидеть на них нельзя.

Тем не менее, на этих "трех китах" и базируется представление Кремля о том, как пройти глобальный нефтяной шторм. Удастся ли РФ это или нет, для Украины и Европы сути вещей не меняет. В любом случае, с петрократией Путина или без нее, Россия еще длительное время будет оставаться глобальным Мордором и вызовом для мира во всевозможных версиях, полюса которых — северокорейская и сомалийская модели с соответствующими рисками и угрозами. Вот из этого надо исходить и строить долгосрочные стратегии, а не ожидать кончины петрократии в России.

2017 г. станет точкой бифуркации для России. Но конец петрократического проекта автоматически не означает конец исторического имперского проекта, как и кончина СССР не стала его концом. Можно ли сокрушить эту петрократическую "твердыню", решив историческую задачу предотвращения имперских рецидивов на будущее? Да, это возможно. Стоит вспомнить, что все твердое является хрупким. Просто надо ударить в "точки хрупкости".