Как вообще восстанавливать разрушенные города?

Ныне украинцев не удивишь темными городами. Но даже сейчас, когда мы научились справляться с этим вызовом, в Лимане становится жутко даже тем, кто привык жить под постоянное сопровождение тяжелой артиллерии и РСЗО в прифронтовых городах и городках.

Город, в котором трудно найти уцелевшее здание. Разрушены целые улицы многоэтажек. Провода высоковольтной ЛЭП, свисающие прямо посреди дороги, соединяющей Лиман с большой землей. Провода железной дороги, словно порванные струны, свисают с опор и лежат прямо на рельсах. Люди, которые греются у костра и готовят на нем ужин рядом с мертвой холодной пятиэтажкой. Призрачный огонек свечей, просматриваемых в нескольких стеклах. И лишь несколько окон полуразрушенной местной больницы, в которых горит свет, кажутся очагом цивилизации и настоящего чуда.

Жизнь ушла из города. Осталась лишь руина. Теперь украинских воинов в нем наверняка больше, чем – извините, но так мне запомнилось – одичавших местных жителей, которые с затравленным взглядом пытаются «стрельнуть» сигареты… И невероятно красивое звездное небо над головой лишь подчеркивает царящее под ним запустение.

Я не знаю, что мы будем делать с этими городами. Вернее с тем, что от них осталось. Восстанавливать их просто бессмысленно. Эпоха индустриализации, ассоциировавшаяся с советской властью и за которую они держались до последнего, умерла в огне российских снарядов и бомб. Восстанавливать то, что советы построили в ХХ веке, абсурдно. Тот мир, когда города росли вокруг заводов, на которых работали десятки тысяч, канул в лето…

Что делать с освобожденными землями украинского Востока – вызов не меньший, а возможно и больший, чем разрушительное вторжение московской орды. Орда просто завершила эпоху, которая не хотела верить, что ее время прошло. Вопрос в том, что придет на смену серым индустриальным пейзажам Донбасса? Что возникнет на месте терриконов, заводов и шахт? Во что превратится руина, оставленная после себя орками?

Потому что начать просто восстанавливать эти поселения, построенные на другие нужды, в другое время и в других целях, – самое плохое решение из всех возможных. Это все равно, что при аппендиците разрезать живот, но не вырезать аппендикс.

Нам крайне нужно видение реколонизации Дикого поля. Когда-то Блок сравнивал Донбасс с «Новой Америкой». И столетие назад это было правильное сравнение. Но это была Америка Чикаго и Детройта. Теперь нам нужна Америка Кремниевой долины. Но она точно не вырастет в суровом климате Донбасса. Для развития IT нужна свобода, кафе, терпимость и мягкий климат.

Поэтому нужно думать о том, с чего когда-то начиналась колонизация Дикого Поля – о военных поселениях, привыкших держать саблю в одной руке, а плуг в другой. Надо мечтать об украинских кибуцах на Востоке. Возможно, следует думать о регионе, максимально свободном от субсидий и налогов, где сильные, креативные и патриотические сами организуют свою жизнь с минимальным вмешательством центральной власти. Где шерифы вместо участковых. Такой, украинский «Дикий Восток», земля свободы и возможностей…

Может быть, я ошибаюсь. Но я наверняка знаю, что простое восстановление уничтоженного войной Донбасса и Восточной Слобожанщины – это самое плохое решение из всех возможных.