У меня русские корни и мне стыдно за это преступление

Я никогда не думала, что стану виновна в том, что притесняю русский язык или культуру и в целом являюсь нацисткой. Или наоборот: что я стала жертвой нацистов, которые уничтожают русскую культуру и русский мир, и потому меня нужно спасти от них.

Я вообще стала журналистом, потому что любимый предмет в моей рижской школе был русский язык и литература. Которые нам преподавала самая лучшая на свете учительница с говорящим отчеством Рита Адольфовна. Я мечтала стать писателем и до сих пор мечтаю. Писателем на родном мне русском языке.

Я не знаю точно, на сколько процентов я русская, но вообще на достаточно много. Папа из Геническа, ныне захваченного оккупантами, утверждает, что он 100% русский. Очень может быть: его предки приехали откуда-то из Ростовской области или Дона. Впрочем, разрез глаз моего отца и его предков и цвет волос как бы прозрачно намекают на то, что татаро-монгольское иго сохраняет свои ДНК ещё многие столетия в крови потомков. Даже во мне, хотя я светловолосая.

Я знаю, что я на четверть еврейка, этого у меня не отнять. Мой нос говорит об этом сразу. И ещё на какую-то часть я украинка, потому что моя двоюродная прабабушка приехала в Крым с дальнего востока в 1950е восстанавливать именно украинский театр в Крыму. А в Симферополе я родилась от очень южных и очень русскоговорящих родителей.

Я считаю себя русской с украинской идентичностью, которую я впитала за 17 лет жизни в Украине. За годы жизни здесь я стала говорить как украинцы, мыслить как украинцы, мне стало болеть то, что болит украинцам и меня мучают те же исторические фантомные боли, что и вас всех.

Но я не праздную Рождество, я не пою народные украинские песни, я не знаю стихов Шевченко и я в целом сумела нагнать лишь тот пласт украинской культуры, который был создан вами с начала 1990х. Но я ничего не знаю про то, как петь щедрівки или праздновать Пасху, потому что моя семья вообще провела пол жизни в Латвии и те традиции не впитала тоже.

Но мне было очень тепло знать, что вы собираетесь большими семьями на Рождество, окунаетесь в прорубь на Водохреще, и я скорбела вместе с вами, когда вы зажигали свечу в память о Голодоморе.

Я человек без большого семейного прошлого, я немного человек без национальности и исторических корней, я продукт поздней советской системы, которая перемалывала культуры и национальности и не оставляла людям ничего. Но здесь я немножко их прибрела вместе с украинской культурой, которую просто очень полюбила.

В последние дни я ложусь спать в своей постели и не знаю, в какой момент прилетит ракета и прилетит ли она в мой дом или на мою улицу. Я не могу и не хочу жить в коридоре, в ванной, под несущими стенами, в бомбоубежище, ехать в поезде и пересекать границы несколько суток. Жить в статусе беженца и не иметь своих людей вокруг. Без моего маленького мира, который я здесь себе создала. Мне лучше умереть так, в своей постели, со своими людьми, чем скитаться и уезжать оттуда, где мой дом.

Меня раздирает гнев, отчаяние, боль и бессилие. Впрочем, гнева больше всего - от несправедливости происходящего, потому что больше всего в жизни я зверею от несправедливости. Это даёт силы подниматься каждый день после бессонной ночи и что-то делать, хотя мои усилия и достижения на волонтерском поприще настолько смешны, что даже делиться ими стыдно.

Нам всем вообще почему-то стыдно. Тем, кто уехал из горячих точек. Тем, кто в Киеве, а не в Харькове. Тем, кто перечислил деньги из-за границы, уехав туда первыми поездами. Тем, кто случайно застрял за границей во время отпуска. Тем, кто сейчас едет в поезде после безумных суток в подвале под обстрелами.

Тем, кто вышел на улице в Белоруси кого снова избили, посадили, пытали. Стыдно Ходорковскому, который плачет в эфире с Гордоном, и они оба плачут.

Я восхищаюсь нашими вооруженными силами и не могу без слез читать новости о каждой их победе. Мне сложно читать новости без слез. Только они не текут по щекам, мои глаза сухи, слёзы разрывают мое сердце и меня всю изнутри, и ты не знаешь что с ними делать. Если ты заплачешь - тебе тоже будет стыдно. Не знаю от чего, плакать женщинам вроде бы можно.

Не стыдно лишь тем, кто нажимает условную кнопку «пуск» и отправляет ракету. Не стыдно тем, кто пишет соцсетях «причём тут я и ваша война?». Не стыдно тем, кто утверждает будто украинцев нужно карать за их преступления против русского народа и культуры, которых они не совершали. И кто в инстаграме постит показательные фотки на танке со словами «крошим укропов».

Почему стыдно тем, кто стал свидетелем преступления, а не тем, кто его совершил?

Но есть другой, более приближённый ко мне вопрос, хотя все ещё философский.

Кто я теперь по национальности, идентичности, кто я по сути? Где моя культура и мои корни, кто я вообще? Женщина с украинским паспортом, русскими и еврейскими корнями, с безумной любовью к украинской культуре и языку и с чувством вины за все, что делает страна, на чьём языке я выросла и говорю.

Мой муж говорит, что мы будем ещё очень долго отхаркивать эти события. Я не знаю как отхаркнуть даже эти 7 дней.