Война и сопротивление: какой должна быть украинская литература
Все, чем переполнена наша жизнь сейчас, потребует соответствующего литературного воплощения
«Я вдруг утратил корни… И превратился в одного из миллионов людей, которых высшие силы швыряют всюду, куда и как им заблагорассудится. Я больше не был связан ни со своим домом, ни со своими привычками. И буквально как бы совершил прыжок в пространство».
Так рассуждает Марсель Ферон, герой романа «Поезд», в котором Сименон описывает события времен вторжения немцев во Францию, первые дни Второй Мировой, ужас и смятение мирных жителей, безволие власти, неумолимость захватчиков. Отец ребенка и муж беременной жены, заурядный радиотехник и куровод, он бежит из родного города, теряет в суматохе родных, видит эвакуацию дома престарелых и роды в поезде, авианалет, смерть случайных попутчиков, смерть от обстрела, дезертиров – вчерашних французских солдат, румяных наглых мальчишек – солдат немецких. И при всем этом его собственная личность перерождается, он становится другим человеком.
Сегодняшняя украинская литература должна быть литературой беженцев и солдат – и не потому, что такая литература лучше, а потому что по-другому писать у нас уже не выйдет. Есть «литература повседневности» и литература, простите за слово, героизма, и все, чем переполнена наша жизнь сейчас – войной, оккупацией, переселениями, сопротивлением, предательствами – потребует соответствующего литературного воплощения. Жизнь «обычного человека» с его одиночеством, страхом смерти, скукой и неразрешимыми вопросами, бесплодным самокопанием, с его вечной неуверенностью в себе по-своему интересна и даже трагична – и порождает великие тексты, но для нас она в прошлом. Что нас должно интересовать – это как радиотехник и куровод становится совершенно бесстрашным.
«Тема войны для меня неисчерпаема», – так банально, но при том искренне отвечали советские писатели-фронтовики на вопросы репортеров о том, над чем они сейчас работают. Дело в том, что пиши такой писатель даже о запоздалой любви или производственном конфликте, он не убежит от своего боевого прошлого, вся мирная жизнь для него уже будет именно такой – послевоенной. И для нас сейчас тема бездомности – неисчерпаема, тема предательства – тоже, как и тема братства, как и тема равнодушия. Надо приниматься писать.
Напоследок несколько мыслей беженца 1939 года Марселя Ферона:
«Приехав в Ретель, мы вдруг впервые поняли, что отличаемся от других людей, что мы – беженцы. Мы довольно быстро стали реагировать на все почти одинаково».
«Страница была перевернута. Одна эпоха минула, в этом никто не сомневался, но что придет за ней – никто не знал».
«Мы все заранее составили себе довольно страшное представление о войне, о вторжении, и вот теперь, когда она настигла нас, мы увидели, что все идет не так, как мы предполагали. Но это было лишь начало».
«Образовалась трещина. Это не значило, что прошлого больше не было, просто в какой-то момент жизнь моя перешла в другой план, и нынешние ценности не имели ничего общего с теми, что существовали для меня в прошлом».