Вторжение на Донбасс было вынужденным и крайне нежелательным для Кремля

В конце августа – начале сентября 2014-го, когда подписывали «Минск-1», я был за городом Счастье, на Веселой Горе по дороге на Луганск. Там мы впервые попали под обстрел «Смерчами» с российской территории, и прицельную ночную долбёжку 152-мм российскими гаубицами, корректируемую российскими же беспилотниками «Орлан».

Ситуация ухудшалась с каждым днём, каждым часом; с вводом в бой российских регулярных подразделений, противник перехватил инициативу, фронт рушился на глазах, начиналась паника..

Мимо нас длинной вереницей тянулась полуживая техника, которой удалось вырваться из луганского аэропорта; на броне везли убитых и раненных; было ощущение полного развала…

Отдельные подразделения бросали технику, имущество, и уходили с позиций, «беркута» чуть было не бежали с моста (сейчас позиция «Фасад»), в ближнем тылу, в кемпинге до потери чувств пьянствовали тыловики и подразделения обеспечения. Потому что было страшно.

5 сентября подписали «Минск-1». И тогда, и сейчас, официальная пропаганда преподносит это событие как безусловную победу украинской дипломатии, приостановившую войну, давшую стране и армии необходимую передышку на восстановление сил и повышение боеспособности. На первый взгляд так оно и было – подписанию предшествовали разгром пограничной группировки сектора «Д», трагический рейд на Шахтёрск, катастрофическая трагедия под Иловайском, оккупация Новоазовска, потеря луганского аэропорта и других позиций вокруг Луганска. Мы потеряли много самолётов, вертолётов, бронетехники, лучших людей… Но первый «Минск» ещё больше был необходим Путину, потому что было очевидно, что только военной силой Кремль не может достичь своей главной цели – возвращение Украины в состав возрождаемой Российской империи.

Военная авантюра Российской Федерации на Донбассе была вынужденной, крайне нежелательной для Кремля. Путин пошёл на этот шаг, потому что подразделения коллаборационистов и наёмников были к августу 2014-го фактически уничтожены или дезорганизованы, «русская весна» грозилась завершиться кровавой осенью для предателей и сепаратистов, и уже окончательным отрывом Украины от империи. Перед угрозой краха «русского мира» российское руководство спешно сколотило несколько относительно боеспособных батальонно-тактических групп, и бросило их спасать ситуацию. Однако дальнейшая эскалация прямого военного противостояния на востоке Украины, дальнейшее продвижение российской армии на Запад могло вызвать всенародную национально-освободительную войну со стороны Украины, рост национального самосознания украинцев, создание и сплочение нации. Этого Кремль допустить никак не мог, к серьёзной войне не был готов, а лавинообразный рост потерь российских солдат уже нельзя было скрыть.

Могли ли мы тогда победить?.. Да – могли. Безусловно, могли. У нас любят рассказывать байки о том, что тогда не было армии, не было сил на победу. Это не полная правда. Да, армия у нас тогда существовала большей частью только на бумаге. Но был очень высокий уровень патриотизма, желание драться за свою страну, десятки тысяч людей осаждали военкоматы.

Тысячи без всякого оформления воевали в рядах действующей армии и добробатов. Проукраински настроенное население оккупированных территорий верило в близкую победу и всячески помогало. Волонтерская помощь, собираемая внутри страны и поступавшая из-за рубежа достигала была невиданных масштабов. И если бы не бездарность, глупость военного командования (а откуда взяться в армии грамотным старшим офицерам, когда за годы независимости из рядов Вооруженных Сил ушли лучшие, и остались бездари и воры, неспособные найти себе применение на гражданке). Если бы не нерешительность и откровенная трусость высшего военно-политического руководства Украины, война закончилась бы ещё в июле-августе 2014-го.

Считайте сами. Наливайченко и Ярема в марте-апреле 2014-го не решились отдать приказ на штурм захваченных сепаратистами зданий в Луганске и Донецке, хотя силы на это у нас там были. Долгое время т.н. АТЦ СБУ вместо уничтожения диверсионной группы Гиркина занимался чёрт знаем чем, давая возможность противнику закрепиться в Славянске, Краматорске, Красном Лимане.

А после двухмесячной блокады Славянска Гиркина выпустили, позволили уйти в Донецк, где обстрелянные бойцы его «Славянской бригады» стали цементирующей силой хлипкой рашистской обороны. Попытки взять под контроль госграницу в секторе «Д» подставляли наши войска под безнаказанный артиллерийский огонь с российской территории. Операция в Иловайске была спланирована отвратительно; высшее военное командование, занятое подготовкой к параду, фактически бросило войска на произвол судьбы. Продвижение российской армии под Мариуполем остановили добробаты и террбаты, в то время как тяжелое вооружение и регулярные подразделения МО после потери Новоазовска были спешно отведены в Запорожскую область.

В июле-августе мы могли взять блокированный Луганск. Наши подразделения контролировали отдельные районы города. Но команды не было. Видимо наверху ждали, когда РФ перекинет в этот район подкрепления, и вот 21 августа около 50 единиц российской бронетехники, грузовики с пехотой, артиллерия вошли в Луганск.

Начались жестокие бои на подступах, аэропорт превратился в ад, резервы подходили к концу, мы потеряли инициативу, началось отступление… Как развивались бы события дальше, если бы не подписали первый «Минск»?..

Вероятно, война докатилась бы до Новоайдара, Старобельска, Северодонецка. Контролировать бОльшие территории у противника не было сил, развивать наступление – тем более. Тактическое наступление регулярных войск РФ вызвало бы резкий всплеск патриотических и антироссийских настроений в Украине, десятки тысяч мужчин взялись бы за оружие, война могла развернуться не только на Донбассе, но и на государственной границе. Контролировать дальнейшее развитие событий не смогли бы ни Порошенко, ни Путин, ни всё мировое сообщество. Поэтому войну поставили на временную паузу…

За время «мира» – до второго «Минска» наша армия, конечно же, стала гораздо сильнее – больше количественно, и качественно лучше вооружена. Однако, добровольчество было почти полностью зачищено, и градус патриотических настроений в обществе значительно понижен. На бои второй фазы войны – вокруг 32-го блок-поста, в ДАПе, в Дебальцево – тыловые граждане смотрели уже как на нечто далёкое, нестрашное, происходящее в телевизоре… Второй «Минск» оба правителя – и Порошенко, и Путин, и мировое сообщество с ними – подписали с перепугу. Пётр Алексеевич – испугавшись российской военной силы, окружившей Дебальцево.

Путин – в страхе перед разозлёнными украинцами, которые вот-вот возьмутся за оружие, и всерьёз начнут воевать. Дебальцевская операция оказалась для противника совсем нелёгкой прогулкой. Вокруг Дебальцево собрали все боеспособные формирования коллаборационистов и подразделения российской армии, а победа выскользнула из рук. Если бы наше военно-политическое руководство рискнуло, и ударило бы в тыл окружавшей Дебальцево группировке, повесткой дня второго «Минска» стали бы условия почётной (позорной) капитуляции врага. Но этого не случилось, только «Азов» на свой страх и риск отбил Широкино.

Спустя три года войны, военно-политическое руководство Украины готовится предоставить обществу новую «концепцию» урегулирования «конфликта» на Донбассе. Никто даже не заикается о возможности и необходимости защиты страны силой. За три года войны патриотизм низвели до уровня национальной символики, исторических споров, и борьбы за мову. Люди, живущие на оккупированных территориях, устали ждать – они как-то обустраиваются в новых реалиях, вовлекаются и ассимилируются «русским миром». Мы бесконечно наращиваем свой военный потенциал, не беря во внимание, что Россия делает то же самое, но в десять раз больше. Мы бежим за Россией как черепаха за лошадью, и каждый метр пути только отдаляет нас от задачи освобождения Донбасса и возвращения Крыма.