Глава Донецкой ОВА: У тех, кто поверил лозунгу «Россия здесь навсегда», есть два пути

«Российские захватчики за минувшие сутки убили четырех и ранили троих мирных жителей Донецкой области», – с такого сообщения начинается вторник 4 апреля в Telegram-канале руководителя Донецкой областной военной обладминистрации Павла Кириленко. И подобные трагические отчеты, к сожалению, стали почти рутиной. Оккупанты пытаются продвигаться по Донецкой области все дальше и при этом не учитывают ни количество случайных жертв, ни выжженную землю, которую оставляют за собой. А сама область, где россияне сосредоточили основные боевые усилия, остается основным украинским форпостом.

Кириленко – назначен командой Владимира Зеленского еще первой волны, из которой немногие остались при должностях. В прошлый раз «Главком» общался с руководителем охваченной войной области осенью прошлого года. Тогда, после нескольких успешных украинских контрнаступлений настроение у главы ОВА было возвышенным. Однако тревогу вселяло то, как страна, и в частности Донбасс, переживут сверхсложную зиму. И вот она уже позади. Кириленко считает, что за это время руководством военных администраций удалось значительно улучшить координацию действий с военным командованием, сорвав цели врага.

Глава Донбасса рассказывает, как регион готовится к большому контрнаступлению, с какой главной проблемой столкнулись враждебные корректировщики, как восстанавливать подорванное нравственное здоровье жителей региона и кому лучше будет уехать из деоккупированных районов в Россию.

Осенью вы сказали, что враг контролирует 50% области. Сколько сейчас?

С учетом нынешней «плавающей» линии фронта и наступательными действиями врага с июля на Бахмутском и Авдеевском направлениях с их продвижением сейчас можно говорить о 45% контролируемой нами территории области. Они бросили туда буквально все силы, но не достигли и не могут добиться своей цели. Хотя бои проходят в пределах Бахмута, эту территорию даже нельзя назвать частью города. Это уже просто территория, потому что там разрушено все.

А чем вы, как председатель ОВА, можете помогать военным? Или вы больше все-таки заботитесь о гражданской жизни?

Конечно, мы обеспечиваем жизнедеятельность в области гражданских лиц, начиная с эвакуации из прифронтовых населенных пунктов, и держим четкое взаимодействие с военными. В частности, вместе с волонтерскими организациями помогаем им в направлении БПЛА. За беспилотниками – удачное проведение наших следующих операций. Это и ударные дроны, и дроны для корректировки огня, которые мы заказываем, а волонтеры помогают. Замечу, что бюджетное законодательство не разрешает использовать государственные средства для таких закупок. Поэтому все это выполняется как благотворительная помощь, к которой многие подключаются, я сам покупаю беспилотники за свой счет.

Ключевым для нас является построение фортификационных защитных сооружений, укреплений – мы это начали еще в марте прошлого года на территории Донбасса. И это дало весомый результат в том, что мы держим область.

Что, собственно, военные от вас просят, кроме БПЛА?

На первых месяцах войны, конечно, была потребность в продуктах питания как гражданских, так и военных. Тогда была проблема с автотранспортом, с мобильными группами. Сейчас проблемы ни с продуктами, ни с логистической поставкой нет.

Что из увиденного вас больше всего поразило в Бахмуте и Авдеевке?

Наверное, почувствовал очередное, но более фундаментальное убеждение в том, что единственное, что у нас общего осталось с россиянами – это граница и то, что они наши соседи. Но мы с ними совсем разные люди, с другими ценностями. Если эти ценности у них вообще не имеются. Я даже не говорю сейчас о ЧВК «Вагнер» – там вообще изверги, которые, извините, окопы трамбуют трупами своих погибших «ЧВКшников», чтобы пока тела не остыли, ударный дрон с тепловизионной камерой реагировал на них. Это еще малейшие мелочи, которые я могу рассказывать. А что касается российских регулярных вооруженных сил, то поразило полное отсутствие стратегического военного мышления с их стороны. Я все-таки имею непосредственное отношение к военному делу, так что могу делать такие выводы. Там отношение к людям, своим солдатам и офицерам буквально как к пушечному мясу. Совершая наступление на Угледар и понимая, что их, как мишени, расстреливают в их бронированных коробочках, они продолжали переть, не меняя тактику и не считая количество жертв. 

Но ведь российские генералы все-таки учатся на ошибках. Это отмечают и наши военные.

Это видно, выводы они делают. Но наверняка делает их не все военное командование. И желаю им, чтобы они так продолжали и дальше.

«Корректировщикам врага очень тяжело»

Область после миграционных волн сейчас больше работает на въезд или выезд?

Есть определенное возвращение. Наибольший отток был в июле-октябре прошлого года, когда в конце июля в области оставалось не более 350 тыс. жителей. Но возобновление газоснабжения, запуск поезда «Интерсити» многим людям дали мотивацию вернуться домой в относительно опасные города, хотя, конечно, ни одного полностью безопасного в Донецкой области пока нет. Сейчас в области, наиболее плотно населенной территорией Украины, проживает по меньшей мере 520 тыс. человек.

По крайней мере, в домах есть газоснабжение, тепло, вода, электроэнергия, что нам удалось наладить. Однако это никак не касается прифронтовых территорий, где в прямом смысле происходит уничтожение гражданских для того, чтобы сеять панику и хаос.

Те гражданские, которые предпочли там остаться, даже физически теперь уехать не могут?

С той категорией оставшихся людей была проведена самая активная работа по эвакуации. Не буду говорить за всех, но они четко настроены оставаться в Бахмуте при любых обстоятельствах, потому что понимают, что продуктами питания, средствами гигиены, питьевой водой люди там обеспечены на много недель вперед.

Неужели россиян ждут?

Есть и такие, что, мягко говоря, лояльно могут относиться к стране-оккупанту, как бы мне ни было крайне сложно это понять. По количеству людей в Бахмуте из 82 тысяч, проживавших там на 24 февраля того года, сейчас осталось менее 4,5 тысячи человек, каждому из которых предоставляются максимальные условия для комфортного проживания, получения выплат и всего прочего.

Те, кто «лояльно относятся» к оккупантам в почти безлюдном Бахмуте, пожалуй, уже давно известны и находятся под колпаком спецслужб. А как с теми симпатиками в других городах Донбасса, куда тысячи беженцев из того же Бахмута бежали? Насколько это лояльное отношение трансформируется в помощь агрессору, вроде корректировки, сдачи информации о перемещении украинских войск и так далее?

Я знаю, с какой периодичностью Службой безопасности проводятся здесь фильтрационные мероприятия и какая тактика применяется для выявления таких людей. Для этого есть специальные средства, электронные устройства, информационно психологические спецоперации. Близость к зоне боевых действий этому не может помешать. Буквально две недели назад в Бахмуте проводились подобные мероприятия. Но когда мы говорим о таком крайне опасном позорном явлении, которое имеет место среди местных коллаборантов, как корректировка огня, то сейчас в городах на линии фронта таким корректировщикам очень тяжело. Хотя бы потому, что отсутствует связь какого-либо вида, что практически делает невозможным для них выполнение таких функций. Они ведь не будут «азбукой Морзе» телеграфировать.

Если прикинуть на глаз, какой процент людей в области «ждет Россию».

Сложно сказать, чтобы не обидеть всех, кто остался в прифронтовой зоне по разным обстоятельствам. Действительно, есть категория людей, которые говорят, что это их дом, малая Родина, где они останутся, несмотря ни на что. Их несправедливо винить в лояльном отношении к оккупанту. Но треть из тех, кто остается на прифронтовых территориях, следует тщательно рассматривать как симпатиков россиян. Летящие им на головы ракеты их не то что не пугают, наоборот – часть из них желает, чтобы эти обстрелы бомбами, зажигательными снарядами, РСЗО остановились только тогда, когда эти территории займут те, кто их сейчас обстреливает.

Да, опаснее, пожалуй, те потенциальные коллаборанты, которые сейчас растворились в области под видом беженцев? Если их уже даже на Львовщине ловят, то что говорить о Донбассе.

Конечно. Есть много вариантов и алгоритмов обнаружения таких людей, и с ними спецслужбами проводится работа даже после эвакуации.

Вы верите, что в Мариуполь приезжал настоящий Путин?

Даже не задумывался над этим. Я слишком сосредоточен на слаженных сконцентрированных действиях, чтобы в Мариуполь пришла настоящая наша родная мамочка-Украина и восстанавливала там свою власть. Хотя не исключаю, что чтобы как-то свои провальные действия «трехдневной спецоперации» оправдать, он там и был. Но не вижу в этом какого-либо глобального значения.

«Я контрнаступления не ожидаю»

Вы говорите, что люди понемногу возвращаются в свои дома. А в более общем смысле им есть куда возвращаться? Донетчина – полуоккупированный военный регион, где уже нет крупных предприятий, соответственно, работы. В какое будущее они возвращаются?

Да, Донетчина – самая горячая область на карте Украины. Вся тяжелая экономика, тяжелое машиностроение в том же Краматорске либо остановлено, либо релоцировано.

А эти предприятия платят местные налоги там, куда релоцировались, или в Донецкой области тоже?

Здесь мы с мэрами и руководителями военных администраций ведем диалог, потому что нужно соблюдать правила «золотой середины». Например, когда половина или 60% работников платит НДФЛ в местный бюджет города, из которого произошла релокация, а другие – в бюджет той общины, куда релокация состоялась.

Можно ли сейчас говорить о какой-то приблизительной средней зарплате в области?

Очень сложно говорить. Средняя зарплата в области до 24 февраля прошлого года была одной из самых больших в Украине – на уровне 16 тыс. в месяц. Это было за счет предприятий-флагманов – Краматорского машиностроительного завода, Мариупольского металлургического… Сейчас эти предприятия либо разрушены, либо остановлены. О большом бизнесе здесь речь даже не идет – он не осуществляет свое функционирование в Донецкой области. Малый, средний бизнес – понемногу. Здесь большое количество военных, поэтому то же общее общепит пользуется спросом. Одним из основных наполнителей бюджета является НДФЛ, поэтому я еще в марте положил начало механизму, когда, в частности, за счет этого налога часть общин сейчас получает средства, которые не получала после реформы децентрализации.

Ожидаете ли вы контрнаступления и как ОВА к нему готовится? Если мы уже упоминали о российских настроениях, есть ли у вас понимание, как встретят Украину люди на тех территориях? Или они ее ждут, или пропаганда уже сделала свое дело и люди просто боятся, что «бандеровцы» начнут их резать как «изменников»?

Кого ждут коллаборанты на временно оккупированных территориях, нас точно не должно волновать. Есть закон, есть четкий алгоритм действий, и предусмотрена законом ответственность для коллаборантов, государственных предателей и людей, совершивших преступления на территории Украины, даже если она временно оккупирована. Ни желающему скрыть следы и последствия своих преступлений этого не удастся. И это не самоуверенность с моей стороны, а понимание того, как нужно действовать. Пусть на это и уйдет время.

Что касается контрнаступления, то я всегда был и остаюсь реалистом. Не очень положительно отношусь к общему медийному обсуждению контрнаступления, потому что, если он, не дай Бог, не будет иметь результата, все эти слова окажутся просто болтовней. Я контрнаступления не ожидаю, а нахожусь на своем месте со своей командой, функционалом, в вертикали Верховного главнокомандующего, в коммуникации с главнокомандующим, командованием на местах. Готовлюсь к активным действиям на своем месте. Когда мы уже будем видеть деоккупированные территории и будем испытывать потребность в силах для дальнейших стабилизационных действий для восстановления власти на них, это и будет самым большим результатом. А наши лишние слова враг тоже получает и накапливает, поэтому не надо лишний раз ими разбрасываться.

Но ведь на этих территориях не только условные гауляйтеры – руководители местных «администраций» и так далее. Большинство – это обычные учителя, продавцы, рабочие, просто пытающиеся приспособиться к жизни при новых обстоятельствах. Они и зарплату уже в рублях получают.

Часть из них ждет Украины и здесь опять же нужно очень тщательно проводить работу спецслужбам. Необходимо разделять тех, кто вынужден был остаться на временно оккупированной территории и просто выживать там, и тех учителей, воспитателей, медиков, активно применявших всю российскую пропаганду, а потом скажут, что их заставляли это делать под давлением. Это и есть работа для спецслужб, доказательства продолжают активно собираться даже в условиях, когда часть территории временно оккупирована. Такие люди просто не имеют права находиться на этой территории после деоккупации. «Забыть и простить» – такого не будет, потому что такой подход может иметь в дальнейшем ужасающие последствия.

А куда вы их планируете девать? Депортировать?

Есть Уголовный кодекс, прописывающий наказание, в зависимости от тяжести совершения уголовного преступления. А тем, чья ответственность будет на уровне совести и морали, надо дать возможность уехать в то государство, которое они так поддерживали, в него верили и следовали лозунгам и пропаганде «Россия здесь навсегда». Пусть едут осваивать Российскую Федерацию.

А если они откажутся уезжать?

Пусть остаются отстаивать свои взгляды на основе четкой государственной позиции местных органов власти и государства в целом. Посмотрим, как им это будет удобно. Это я беру еще тот вариант, когда их действия, кроме собственных взглядов, не будут подпадать под статью Уголовного кодекса. В чем я сомневаюсь.

«На деоккупированные территории высадится культурный десант»

Вы недавно встречались с министром культуры и информационной политики Александром Ткаченко по поводу улучшения психологического состояния жителей Донбасса. Уже понятно, как будете его улучшать?

Разговор с господином Ткаченко был не просто на уровне «поговорили – и забыли», мы прописали целый алгоритм действий и программу, как восстанавливать ментальное здоровье жителей Донбасса. Будет внедрение культурных практик, системное распространение украинской литературы, проведение инверсивных представлений. Вот такие необычные слова даже – это будет что-то вроде виртуальной реальности.

Ну, и будем заниматься восстановлением ментального здоровья, в том числе на базе медицинских учреждений, которые размещены в других областях. Все это сейчас оформляется в предложения нашей обладминистрации, и в течение десяти дней эта программа будет представлена с нашими предложениями в министерство. Надо будет понять, сколько средств для этого необходимо и, по моему мнению, не обойтись без международной помощи. Все это не нужно откладывать на период после деоккупации, а уже сейчас вводить в тех городах, где это возможно. Конечно, с учетом мер безопасности – особой огласки и объявлений мы не будем делать именно по этим причинам.

Вы считаете, что культура и искусство – именно то, что сейчас поднимет дух жителей Донбасса?

Также необходимо учитывать ментальность региона и понимать, как выглядит это искусство. Распространение литературы будет осуществляться с учетом возрастных категорий, чтобы людям это было действительно интересно, а не лежали потом эти книги на полках и пылились. Это и культурный десант, который будет проезжать небольшими фурами по деоккупированным территориям, где будут раздаваться украинские песни для разных поколений.

На вас и ваших сотрудников враг по-прежнему пытается как-то лично выйти с интересными предложениями или просто угрозами?

В начале вторжения мне даже звонили по телефону – тогда еще мема о «русском корабле» не было, поэтому я воспользовался простыми и не менее понятными словами. Относительно моих подчиненных, они мне о таких случаях докладывают и я информирую об этом спецслужбы. Такая активность с той стороны абсолютно безнадежна, но концентрация со стороны врага на моей персоне довольно значительна. Конечно, ему было бы проще, если бы меня не было на этом посту.

Так, а с какими предложениями они выходят?

Мол, освобождение территории Донбасса от «хунты» – вопрос времени, подумайте о своей безопасности, выходите на диалог и так далее. Мы эти номера с их владельцами, установленными еще в первые месяцы войны, сразу блокируем. Цель врага – нащупать слабые места, выявить потенциальных предателей среди нас. Но, к их сожалению, здесь таких нет.

Павел Вуец, «Главком»