Даниил Гетманцев: Рекомендую зарабатывать деньги и экономить

Экономика Украины – на военных рельсах. В районах боевых действий предприятия не работают, и не все из них можно перенести в более безопасные места. Порты, по которым происходил экспорт украинских товаров, заблокированы, нарушена логистика внутри страны.

При этом курс гривны зафиксирован, но уже происходит определенная либерализация на валютном рынке, что должно свидетельствовать о стабилизации ситуации.

Но за пряниками идут плети. Комитет Верховной Рады по вопросам финансов, налоговой и таможенной политики одобрил законопроект 7311-д, отменяющий многие льготы, предоставленные украинским предпринимателям в начале военного положения. В то же время, повышается военный сбор, который должен наполнить бюджет, но создаст дополнительную нагрузку на бизнес.

Глава комитета, «слуга» Даниил Гетманцев в интервью «Главкому» объясняет, на какие деньги живет сейчас Украина, какие покупки не следует делать и почему необходимо отменять послабление для бизнеса.

«Эффект повышения военного сбора – примерно $1 млрд в год»

Почему депутаты отменили освобождение от НДС и пошлины при импорте компаниями-упрощенцами? Кто лоббировал эту норму?

Указанная норма была принята в конце марта, когда была реальная угроза дефицита в Украине товаров народного потребления. Проблему удалось решить, перезапустив экономику, переведя ее на военные рельсы в результате принятия правительством целого ряда своевременных решений. Проблема дефицита решена и решение об освобождении от НДС и пошлины уже бессмысленно. Более того, оно наносит ущерб государственному бюджету и отечественным товаропроизводителям, поэтому подлежит немедленной отмене.

Почему повышается ставка военного сбора? Сколько денег этот шаг может принести в бюджет?

Мне кажется, причины повышения ставки военного сбора в войну не нуждаются в объяснении. Сегодня абсолютный приоритет – это потребности армии, потому происходит консолидация всех имеющихся резервов. Это один из них. Эффект – примерно миллиард долларов в год.

В результате новых законодательных изменений и ваши «любимые» евробляхи снова нельзя будет беспошлинно завозить?

Вы зря иронизируете. Только идиот может относиться к дешевым автомобилям отрицательно, ведь проблема не в этом. Проблема в несправедливости, когда целый бизнес получал доход за счет ухода от налогообложения. Это совершенно неприемлемо. Собственно, мы прекратили это еще до войны.

Разрешение ввозить дешевые автомобили для всех было вызвано тем, что в результате боевых действий уничтожено огромное количество транспортных средств. Людям дали возможность их восстановить. Но это снова привело к расцвету бизнеса во избежание налогообложения и огромных очередей на таможне. Выходит шокирующая для наших партнеров вещь: с одной стороны, мы просим у всего мира деньги на войну, а с другой – тратим свои собственные на километровые очереди автомобилей возле границы. Вопросы возникают также у военных, которые не могут ввезти машину.

На какие деньги сейчас живет Украина? Ведь мы понимаем, что ВВП падает, поступление налогов уменьшается, многие предприятия не могут работать из-за боевых действий.

Бюджет марта мы перевыполнили даже по мирным показателям, бюджет апреля перевыполнили в части налоговой службы, но существенно недовыполним по поступлениям из таможни. Причина – уже упомянутое решение об освобождении от налогообложения поставляемых товаров, чтобы избежать возможного дефицита.

Но расходы на войну стоят бюджету в четыре раза больше, чем в относительно мирное время (до полномасштабного вторжения – «Главком»). Мирного бюджета недостаточно даже с учетом того, что мы урезали все расходы на развитие, все капитальные расходы. Поэтому нам необходима помощь партнеров и размещение облигаций внутреннего государственного займа. Во время последнего выпуска мы разместили таких военных облигаций на 13 млрд грн, но этого недостаточно.

Из тех денег, которые нам занимают партнеры, очень небольшая сумма идет непосредственно в бюджет и может быть использована на расходы. Большинство этой помощи – это военная, неденежная и помощь нашим странам-соседям на размещение беженцев. Мы работаем над тем, чтобы объем этой помощи увеличивать. По расчетам Минфина, недопоступления в государственный бюджет на сегодня составляют $5-7 млрд в месяц. Мы должны компенсировать эту дыру за счет помощи наших партнеров. Ситуация сложная и меняется еженедельно. Борьба идет за каждую копейку, что позволит нам выстоять.

А как выполняются и перевыполняются планы налоговых поступлений, если у нас куча предприятий не работает?

Пока это удается сделать за счет консолидации обязательств за прошедшие периоды. Безусловно, текущие платежи упадут. Но с другой стороны мы делаем все возможное, чтобы перезапустить неработающие предприятия, эвакуируем их на запад.

Ранее украинские власти фактически воевали с МВФ, выбивая из него кредиты и торгуясь за реформы, на которых они настаивали. Стало ли сейчас проще?

Сейчас это экстренная помощь. МВФ нам выделил уже $1,4 млрд и открыл счет для безусловной помощи. Идут переговоры о дополнительных траншах.

Но по подавляющему большинству требований МВФ и партнеров, я бы наконец-то прекратил эти извечные торги. Мы должны стать членами ЕС, это вопрос физического выживания. Требования партнеров – это приведение наших общественных отношений в соответствие с элементарными требованиями законности, верховенства права и антикоррупции. О чем мы спорим? Мы одновременно хотим воровать и жить по закону? Хотим высокие пенсии и отсутствие налогов? Мне кажется, война должна нас сделать более взрослыми. Мы должны перестать верить в чудеса и стараться перехитрить весь мир. Мы должны решить: либо нам нужен ЕС по их правилам, либо нужно гуляйполе без правил, без законов, без денег.

Какие у вас прогнозы состояния экономики в случае, если война затянется или, например, закончится прямо сейчас? И по падению ВВП, и по курсу гривны, потому что мы видим, что сейчас покупка валюты якобы либерализируется.

Некоторые валютные ограничения снимают, потому что гривна стабильна и нет никаких предпосылок, чтобы она обесценивалась. Даже не курс, а сдерживание инфляции – это стратегическая задача, которую мы держим на контроле, Нацбанк этим занимается поминутно.

Вопрос относительно конкретных цифр состояния ВВП и его падения пока очень спекулятивный, потому что мы не знаем, как завершится война и когда. МВФ прогнозирует, что падение ВВП составит 35%, прогноз Всемирного банка – 45%. Но все эти прогнозы очень условны, мы не можем сейчас говорить точно о каких-либо конкретных цифрах. В любом случае, я более оптимистичен в прогнозах, потому что знаю, как мы боремся за каждый процент ВВП.

Какие наши экспортные позиции сейчас больше всего страдают из-за заблокированных портов?

Порты – главная проблема, потому что перевалка через железную дорогу меньше по объему. Здесь еще проблема в том, что у нас нет железнодорожного пути как в Европе. Вместе с тем, ЕС и Великобритания сообщили об отмене квот нашей продукции. Это значит, что мы сможем поставлять больший список товаров в ЕС. Проблема только в логистике, которую мы решаем.

Поставки чего мы можем сейчас увеличить?

В первую очередь – сельскохозяйственная переработка, товары питания. Это решение позволяет нам развить промышленность и производить товары с высокой добавленной стоимостью, которые раньше мы не могли поставлять в Европу.

Например, биоэтанол – топливо, являющееся продуктом переработки сельскохозяйственных культур. Если мы можем поставлять его в ЕС без ограничений и пошлин, у нас есть возможность дополнительной переработки кукурузы.

Мы же понимаем, что для Евросоюза это политическое решение. Раньше мизерные квоты на поставки того же украинского меда в ЕС исчерпывались за считанные дни. И это были для наших соседей шаги по защите своего рынка. Как теперь украинская продукция может заменить европейскую на их же рынке? И какие там будут предохранители против экспансии украинских конкурентов?

Мы будем работать над тем, чтобы сдвинуть их производителей. Это вопрос свободной конкуренции и слава Богу, что нам дали возможность свободно конкурировать с европейскими производителями, включаться в их производственные цепи. Теперь все зависит только от нас.

Но само по себе это решение не означает, что вал наших продуктов сразу пойдет в ЕС.

Мы бы очень этого хотели, но это зависит от качества продукции, цены, соответствия европейским стандартам. Это, кстати, вопрос той же коррупции: если сертификация будет происходить у нас с нарушениями, мы потеряем рынок ЕС. Но сегодня этот вопрос уже только в наших руках.

«У нас нет механизма, чтобы оказывать помощь только тем, кому она действительно нужна»

Можете ли вы оценить, насколько Украина после 24 февраля потеряла свой экономический потенциал?

Мы потеряли многое в производстве металла. Если до войны производили 20 млн тонн, то сейчас – на 8 млн тонн меньше, потому что уничтожены некоторые заводы. Что касается сельскохозяйственного производства мы засеяли 80% площади – неплохой результат, но все же это 80%, а не 100%. Безусловно, в результате оккупации мы теряем экономический потенциал, но катастрофы нет. Как пока нет и конкретных цифр.

Как активно происходит эвакуация компаний из районов боевых действий?

Вернулись к работе 60% сотрудников, работавших до 24 февраля. Действительно, есть уничтоженные предприятия – например, в Херсоне огромная фабрика по производству яиц. Но мы боремся за каждое предприятие – из зон боевых действий, где есть угроза оккупации, перемещаем на запад Украины. Уже 450 предприятий перемещено и их количество растет ежедневно. Постоянно в работе у нас полторы тысячи компаний.

Мы ведь понимаем, что это не металлургические предприятия, а какие?

Это разные предприятия – и крупные, и малые. Да, металлургические эвакуировать невозможно.

Вы разделяете пессимистические прогнозы Всемирного банка о неутешительных последствиях для экономики не только Украины, а вообще в ситуации в мире и с продовольствием, и с падением производства?

Если ничего не делать, пессимистические прогнозы действительно сбудутся. Но мы производим перевалки, сухие порты, то есть альтернативы традиционным портам.

Более того, мы понимаем, что независимо от того, как все завершится, мы уже не будем страной-транзитером, у нас будет другая философия экономики. Мы превратились в страну, которая должна максимально интегрироваться в экономику ЕС, включаться в их производственные цепи и участвовать в производстве.

Мэр Днепра Борис Филатов в интервью «Главкому» заявил, что льготы для ФЛП, введенные на время войны, вредны. Мол, в городах, где нет активных боевых действий, рестораны заполнены, а налоги никто не платит. Не считаете ли вы необходимым эту схему как-то изменить?

Мы не видим большой потери от того, что освободили маленькие предприятия от уплаты налогов. А вот из-за льгот на таможне видим большие потери – примерно миллиард долларов, и сейчас их будем ликвидировать. А малый бизнес пусть работает, обеспечивает себя и не требует помощи от государства.

Единоразовую помощь в 6 500 грн от государства сейчас получают даже те, кто не остался в стране. При этом внутри страны зарплаты урезаются из-за экономической ситуации. Не видите ли вы в этом определенный дисбаланс?

Люди получают помощь от государства за потерю работы. К сожалению, у нас была и остается большая часть теневой экономики и отсутствуют механизмы, чтобы оказывать помощь точечно, именно тем, кому она действительно необходима. И отсеивать тех, кто в действительности не нуждается.

Поэтому используем существующие механизмы. Большинство граждан получают эту помощь обоснованно, и это самое главное. Если кто-то получает без надлежащих оснований – это вписывается в допустимые потери на основе обстоятельств.

Ведь есть не только финансовая, но и гуманитарная помощь, которую раздают в регионах, где и так есть, условно говоря, все – электричество, газ, работают магазины.

Я вам больше скажу – ее продают. И это уже другая проблема, это мародерство. Война воспринята большинством наших людей как зло, с которым нужно бороться, объединяясь, но есть определенные лица, которые используют ее для собственного обогащения. Это отбросы.

А насчет того, кому раздается гуманитарная помощь – переселенцы в основном находятся на западе Украины. Я бы не делал здесь каких-либо ограничений по территориальному принципу, но, безусловно, увеличил бы контроль за распределением этой помощи.

Каким образом?

Начиная с таможни. Обязателен обзор и последующий контроль за движением помощи, вплоть до конечного потребителя. И мы это должны сделать, чтобы не дискредитировать гуманитарную помощь как таковую.

«Золотовалютные резервы выше, чем были до войны»

Сейчас по понятным причинам у украинских предприятий нет такого спроса на газ. Не стоит ли снова пересмотреть механизм уплаты ренты на его добычу внутри Украины?

Наше решение относительно увеличения ставок ренты абсолютно обосновано. Если цена газа будет ниже и спроса не будет, то и рента останется на том же уровне. Если же будет выше, то это будет приносить и уже приносит дополнительные поступления в государственный бюджет.

Что бы вы посоветовали украинцам в этой неопределенной экономической ситуации? Куда вкладывать деньги?

Я бы посоветовал им не покупать автомобили и не вкладывать деньги в предметы долгосрочного потребления. Рекомендую экономить деньги, зарабатывать деньги, даже если платят меньше, чем до войны, и планировать свою жизнь на послевоенный период, когда экономика будет восстанавливаться и расти. Мы все равно будем строить европейскую богатую страну так, как мы это планировали до войны, но уже немного в других условиях.

То есть условно стиральная машина сейчас – это не тот предмет, в который стоит деньги вкладывать?

Если у меня есть определенные сбережения, то, учитывая, что военные действия еще не завершились, логично сохранить эти сбережения на крайний случай. Если я буду покупать сегодня стиральную машину, наверное, для меня это будет инвестицией недостаточно разумной. Можно потерпеть и со старой.

И в какой валюте вы советуете эти сбережения держать?

Гривна является стабильной валютой, в отличии, кстати, от рубля. Ей люди доверяют и правильно поступают.

Насколько украинское общество овладело первым страхом войны и как быстро будет восстанавливаться бизнес-климат, в частности, в столице, куда массово возвращаются жители?

Ну, вот если в начале апреля продолжали работать 40% людей (от работавших до полномасштабного вторжения – «Главком»), то сейчас их уже 60%, и будет еще больше.

Безусловно, есть разница между Киевом и, например, Харьковом. Киев уже возобновляется, и бизнес там возобновляется, мы по налогам это видим. А в Харькове все зависит от близости к боевым действиям и краткосрочным прогнозам.

Харьков являлся одним из основных доноров бюджета. Как он просел?

Сегодня поступления в бюджет Харьковской области составляют 1,99 млрд грн или 94,3% от плана. То есть есть недовыполнение.

Люди возвращаются из-за границы потому, что видят, что жизнь здесь налаживается или у них просто заканчиваются деньги?

Мне кажется, они понимают, что наступила новая реальность. Что в этой реальности война будет близко, независимо от того, сколько будут продолжаться активные боевые действия. И либо им нужно навсегда оставаться за границей, либо возвращаться и побеждать в тылу так же, как наши бойцы побеждают на фронте.

Правительство обещает не повышать цену на газ для бытовых потребителей и теплокоммунального сектора. Как это реалистично и как центральная власть будет им в этом помогать?

Правительство сделало все для этого возможное, стабилизировав тариф на энергоносители.

Планируется ли ликвидация предельных цен на дизельное топливо, потому что трейдеры не могут работать в убыток?

Это вопрос в Министерство экономики. По-военному жесткий вопрос. Очевидно, что действия министерства на рынке топлива до сих пор трудно назвать удачными.

Либерализация на валютном рынке может быть индикатором того, что ситуация если не стабилизируется, то становится более прогнозируемой?

Курс до сих пор зафиксирован, но сам факт ослабления валютообменных операций свидетельствует о стабильности гривны и о наличии соответствующих предпосылок.

Возможно это прозвучит шокирующее, но лучше, чем где бы то ни было были готовы к кризису в финансовой плоскости. Потому что мы пережили кризисы в 2009 году, затем в 2014 году. Наши банкиры, наши государственники в банковской сфере, являются экспертами по кризисам. Поэтому, собственно, они так четко и грамотно среагировали на все, и сейчас можно ослаблять валютообменные операции и другие валютные ограничения.

То есть Европа менее готова к таким стрессам?

И Россия, как вы видите, тоже, хотя они готовились. Наша банковская система сверхликвидна, золотовалютные резервы Нацбанка выше, чем до войны. Кредитование идет, возможно, не так, как нам хотелось бы, но достаточно живо. Мы сейчас кредитовали посевную, и все эти процессы проходят достаточно хорошо. Как для войны – так точно.

Павел Вуец, «Главком»