Последний разговор с парнем, любившим «Битлз»

Когда уходит человек, осознать и принять это всегда непросто. Тем более, если этот человек твоего поколения, из твоего города, из твоего факультета, нашедший одну на всю жизнь спутницу жизни там же, где и ты. В той же студенческой аудитории №22.

Меня никогда не интересовала известность или качества Александра Зинченко как политика. Тем более, что подавляющее большинство людей, называющих себя в нашей стране политологами, его в этом аспекте вряд ли поняло. Как и то, что он совершенно неестественно несколько лет сидел в парламенте рядом со спикером. Поэтому меньше всего хотелось бы, чтобы к памяти о Саше прицепилось это идиотское «бютовец», повешенное к его имени во вчерашних сообщениях о его уходе.

Я знал его предельно мягким и романтическим парнем с физфака, любившим и знавшим «Битлз», и одним из первых в городе внятно исполнявшим их песни. Таким он для меня оставался и потом, а теперь останется навсегда. Он выступал на городских комсомольских пленумах и собраниях без подготовки и предварительных договоренностей об их предполагаемом содержании. На эмоциях и импровизациях. Поэтому сразу после защиты им кандидатской диссертации, стало понятно, что он значительно шире и глубже открывающейся карьеры провинциального доцента и физика-теоретика. Да, он не мог быть вторым, он мог быть только первым.

При этом он всегда выглядел искренним и счастливым. Если человек счастлив, он чаще всего не знает об этом. Саша знал. Он был точен в том, чего добивался или хотел добиться.

И в недавнем прошлом, и теперь, очень редко можно увидеть облако, имеющее форму настоящего облака. Саша был правильным, настоящим, и всегда старался играть по правилам, принятым в том или ином случае.

Но когда эти правила противоречили его установкам или пониманию целей, он был резок и непримирим. Потому непонятен, неудобен.

Его, в последние годы, видимое метание между политическими силами страны – свидетельство невразумительности последних, отдаленности от романтических идеалов Саши вообще, несовершенности и обреченности. Конечно, кто-то будет анализировать это детальнее и тщательнее, и, не исключено, что не согласится со мной. Но личностно это так. Саша не нашел в современной ему политике гриновских парусов, ни алых, ни помаранчевых, ни «красносердечных». Хотя верил в это до последнего.

Этим он заслужил нашу память о себе. Она будет жить в его городе, в его школе №33, в его университете, в желтых листьях осеннего парка, через который он провожал после студенческих пар свою будущую жену.

Мне, вспоминая о нем, всегда будет видеться его красная гитара, битловская «Мишель» и убежденность в своей правоте.

Ты был прав, Саша, – кратчайшее расстояние между двумя точками называется жизнью.