Вас забыли спросить, или Кому оно нужно, мнение народное

В жизни Ивана Семеновича Хлопко произошло всего два важных события. Первое – он женился на продавщице из местного супермаркета. Второе – через полгода после женитьбы он развелся с продавщицей супермаркета.

По какой-то неизвестной причине жизнь относилась к Ивану Семеновичу прохладно, если и пела ему песни счастья, то всегда с ледяной тональностью. В 18 лет Хлопко пошел работать на завод, выслужился до помощника начальника цеха, но зарплата у него была чуть выше средней, так что шиковать ему не приходилось. Воровать он не воровал, только иногда смотрел вслед своему начальнику, который постанывая и надрываясь, зачем-то тащил к своей машине тридцатикилограммовый подшипник, мол, в хозяйстве приходится, дверь буду по ночам подпирать.

Неизвестно кого боялся начальник Хлопко, только сам Иван в душе был несчастен – мучился он морально на заводе. Вокруг одни алкаши, бухают с утра до вечера. С ранних часов пьют за Партию Регионов: дай Бог, Федоровичу здоровья, он ведь страну держит в узде, вот те и Юльку наказал за газ, правильно. Но к обеду ошалелые и сильно запьяневшие токари и фрезеровщики уже матерят эту Партию Регионов на чем свет стоит – все эти кровососы на одно лицо, вот откуда у старшего сынишки Януковича такое состояние за три года появилось? А живет Янык в хоромах царских, за какой шиш? Достается и оппозиции: Кличко – связать два слова не может, ему легче левым хуком вести политические дискуссии, а он что-то выжимает из себя? А Яценюк. Как он бывший банкир поймет рабочий класс, ходит нос задрал!

К вечеру еле держащиеся на ногах работнички обычно затевают драку. Раззадоривает их Михаил Климыч, 65-летний токарь и вечный соучастник мероприятий «давай по маленькой». Среди всей своры алкашей Климыч единственный за вступление в ЕС. «Послушайте ребята, в Европе-то уровень жизни на голову выше нашего. Зашикуем, как буржуи в 1915-годах», – расписывал радужные перспективы 65-летний токарь. За эту фразу Михаил неизменно получал в глаз от Сергея Воронова, россиянина по национальности, но живущего в Украине. Воронов слыл приверженцем СССР, даже татуировку себе сделал на груди «хочу в Советский Союз», поэтому постоянно агитировал за вступление в Таможенный союз. Но разговор со своим оппонентом у него был короткий. «Получай», – резюмировал Воронов свой ответ на речь коллеги, со всей силы ударяя кулаком в лицо идеологического противника. Так и ходил Климыч с вечно подбитым глазом. Соседки постоянно шушукались, вот, мол, пьяная рвань опять нажрался и выхватил по полной. И невдомек было глупым бабам, что Климыч, можно сказать политический диссидент, от чего регулярно и страдает физически.

В такой компании жил и работал Хлопко, когда однажды в очень теплое осеннее утро в дверь его квартиры кто-то упорно постучался. Не привыкший к ранним гостям, Иван в трусах и тапочках сонно побрел к двери. «Кто там?», – задал он стандартный вопрос. «Ванька, это я», – сказал в ответ очень знакомый голос. Открыв дверь, сонный Хлопко ошалел – перед ним стоял друг его детства, Колька Мурашин. Как преобразился Колян! В костюмчике, с коричневой кожаной сумкой, в руке новенький iPhone. «Ты?» – почти закричал Хлопко. «Я», – ответил гость.

Они не виделись около десяти лет. Мурашин после того, как закончил техникум, уехал в Киев. Говорят, стал большим начальником, купил в пригороде дом, машину. Это бабы сплетничали, сидя перед подъездом, а Иван, проходя мимо, частенько слышал такие разговоры. Теперь же у него появилась возможность выяснить правду. «Ну, как ты? Где живешь? Кем работаешь?» – начал расспросы своего бывшего друга помощник начальника цеха. «Работаю помощником депутата, – отвечал Мурашин. – Работа: не бей лежачего. Ответственности ноль, получаю по 15 штук плюс еще кручусь, верчусь, то законопроектик продвинем – плюс еще по 15 штук баксами на рыло, то завалим голосование – тоже плюс. А мне бабло течет. Вот посуди, тут депутат ни хрена не делает, а на кой ему несколько помощников? В общем, не жизнь у меня – лафа».

Глядя на бывшего приятеля, Ванька думал о том, как же изменился Колька. Правильная речь, одет с иголочки. Долго рассказывает, как иностранные делегации в сауны водит, как со своим депутатом на Мальдивы летал под видом рабочей поездки за бюджетные деньги, как после заседаний Рады бухают. У Хлопко возникло ощущение, что его бывший товарищ может бесконечно говорить о том, где и насколько он «подлохматился», сколько штук баксов замутил, с кем переспал. В какой-то момент разговора Иван почему-то вспомнил о Климыче и Воронове, о том, насколько близко к сердцу работяги воспринимают то, по какому пути, в какую сторону будет двигаться Украина. Они ведь наивные даже морды бьют друг другу, только лишь доказать, что их мечта в светлое будущее – светлее.

Еще долго Мурашин рассказывал о своих похождениях в Верховной Раде, только Хлопко его уже не слушал. Он смотрел в потолок. Думал: что восток! что запад! – ни хрена не изменить в стране. Такие люди, как Колька, просто этого не допустят. Не пропустят. Так они долго сидели вдвоем. В это время вялая осенняя муха крутила мертвые петли в комнате, иногда даже шумно пикировала перед носом двух «помощников», будто пытаясь доказать, что она тоже существует.