«С адвокатом Савченко Новиковым я общался вчера ровно 5 минут. Он озвучил неприемлемые для нас предложения»
18 апреля Голосеевский районный суд Киева приговорил российских сцецназовцев Александра Александрова и Евгения Ерофеева к 14 годам заключения с конфискацией всего имущества. Их признали виновным в участии в террористической организации, осуществлении теракта, а также в ведении агрессивной войны по предварительному сговору против Украины, будучи действующими военнослужащими РФ, в частности сотрудниками Главного разведывательного управления РФ.
После убийства Юрия Грабовского, адвоката Александра Александрова, его защитником стал Валентин Рыбин. Примечательно, что в самом начале этого громкого дела именно Рыбин работал с Александровым по просьбе российского консульства. Однако не все так гладко было в их сотрудничестве.
Александр Александров год назад даже успел отказаться от услуг Рыбина, не согласившись с тем, что с назначением Рыбина его просто поставили перед фактом. Мол, до его назначения они даже познакомиться не успели. Валентин Рыбин сей факт объясняет просто: суд весной 2015-го не разрешал свидания с подзащитным, чтобы тот что-нибудь не выдал независимому адвокату.
Дело над российскими ГРУшниками небезосновательно связывают с делом Надежды Савченко, которое также завершилось в России вынесением приговора. Украинская сторона неоднократно заявляла о готовности обменять украинку. Однако, никаких конкретных предложений с российской стороны по этому поводу пока не поступало. Вместе с тем на оглашение приговора россиянам в Голосеевский суд приехал Илья Новиков, один из адвокатов Надежды Савченко, который предложил стороне защиты ГРУшников отказаться от подачи апелляции, а вместо этого написать прошение о помиловании. Таким образом, по логике защитника, можно было бы обменять осужденных украинку на россиян.
В интервью «Главкому» Валентин Рыбин, адвокат осужденного Александра Александрова рассказал, почему с Ильей Новиковым больше не о чем говорить о делах Савченко, Александрова и Ерофеева, почему он не спешит подавать апелляцию на решение Голосеевского райсуда Киева, а также о том, почему процессы над Савченко и российскими ГРУшниками сравнивать нельзя.
Вы уже общались с господином Новиковым? Какую стратегию защиты выбрали?
С господином Новиковым я общался вчера ровно 5 минут. Он озвучил неприемлемые для нас предложения (о целесообразности подать не апелляцию на решение суда, а прошение о помиловании – «Главком»). После этого господин Новиков со мной не связывался.
Есть ли такая необходимость согласовывать позиции защитников в вашем деле и деле Савченко?
Я не уверен в полномочиях Ильи Новикова, можно ли с ним что-либо обсуждать. Я считаю, что если будут полномочные лица, имеющие возможность и влияние на данные процессы, на меня выйдут, и со мной будут общаться.
Апелляцию подавать будете?
На этот момент еще ничего сказать не могу, поскольку не обсуждал приговор со своим подзащитным (по состоянию на 12 часов 19 апреля, - «Главком»). Более того, такой приговор нами еще не получен. Обещают, что это произойдет сегодня после обеда.
Вы неоднократно подчеркивали, что не комментируете возможный обмен Александрова и Ерофеева на Савченко. Но все-таки, с юридической точки зрения, апелляция будет как-то мешать освобождению ваших подзащитных, в частности, для обмена?
Апелляционную жалобу можно отозвать в любой момент ее рассмотрения до выхода суда в совещательную комнату. Поэтому подача самой апелляционной жалобы еще не говорит о том, что эта апелляционная жалоба будет проведена через весь процесс апелляционного обжалования. Это право человека, не согласившегося с приговором, подать апелляцию. Точно так же, как и право человека, подавшего апелляционную жалобу, ее отозвать. Рассмотрение апелляции, по закону, может длиться не более 2-х месяцев, то есть это достаточно долгий процесс в пространстве и времени. А вот на подачу апелляции законом предусмотрено 30 дней. И этот срок начал свое истечение для защитников вчера, а для подзащитных с того момента, как они получат переведенный (на русский язык) приговор.
В чем похожи процессы над Савченко, Ерофеевым и Александровым?
Я в процессе над Надеждой Савченко участия не принимал, не следил за его ходом с точки зрения выступления стороны защиты, и с точки зрения предоставления доказательств стороной обвинения. Можно ли сравнивать эти процессы? Законодательства наших стран отличаются. Более того, отличаются и процедуры привлечения к ответственности. Поэтому в юридической плоскости я бы не стал сравнивать.
Давайте остановимся на вашем деле. Какое количество свидетелей суд заслушал, а кого отказался выслушать?
Суд услышал свидетелей – представителей Вооруженных сил Украины, то есть тех людей, которые были непосредственно на месте боя, это - люди, допрошенные следователем. Всех остальных суд отбросил, в том числе и наших. Этих людей было немного, однако достаточно. Тем не менее, нам отказали.
Раньше шла речь о дистанционном допросе свидетелей с оккупированного Донбасса при помощи Skype. Кого именно хотели услышать, почему этого не произошло?
Суд отказал нам в допросе данных свидетелей. Считаю нецелесообразным говорить теперь о свидетелях потому, что их показания не были учтены в приговоре суда, а их допрос судом не проводился. Мы просили допросить и украинских, и российских граждан. Но называть их имена смысла теперь не вижу.
Суд не уверен, что на этих людей не оказывается давление?
Сегодня юридически все очень просто выглядит. Суд принял решение, его огласил. Решение оформлено в приговоре, напечатано, подписано тремя судьями. Мы получаем это решение, его анализируем и принимаем решение: либо мы согласны, либо нет. Если не согласны, то у нас один путь – обжаловать это решение в процессуальном порядке. Все. От всех других вариантов рассуждений на тему законно суд вынес решение или незаконно я отказываюсь. Потому что у каждого своя работа. Моя работа защищать, у суда работа – принимать решение, взвешивать все доказательства.
В достаточной ли степени вы ознакомились с делом, оказывал ли на вас кто-то давление во время изучения документов?
Да, полностью ознакомился. Нет, никто мне не мешал.
Предыдущий защитник Александрова (ныне покойный адвокат Грабовский) обещал до суда продемонстрировать стороне обвинения некоторые «сюрпризы». Вы в деле, с которым ознакомились, нашли их?
Послушайте, в случае обжалования приговора все это будем использовать. Мы сказали не все, о чем хотели, и не все, что увидели. Однозначно оставили себе возможность работать в апелляции.
Считаете обвиняемых военнопленными?
Конечно. Мы исходим из того, что наши подзащитные являются военнопленными и, согласно международному законодательству, подлежат обмену, не подлежат внутренним национальным процедурам о привлечении к ответственности. Однако суд принял другое решение.
Если дело дойдет до обжалования приговора украинского суда в международных инстанциях, будете настаивать на том, что ваш подзащитный военнопленный?
Наша позиция была высказана в первой инстанции. Если теоретически допустить возможность обращения в международные инстанции с данным процессом, думаю, что свою позицию мы именно на этом будем основывать.
Суд зачитывал обвинение несколько часов. Много ли слабых мест в приговоре, за что собираетесь зацепиться?
Подать апелляцию хватит.
Обращение в Европейский суд по правам человека будете подавать?
После того, как будут пройдены все этапы национального процесса, у человека есть возможность обратиться в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Если будет такая необходимость, будем обращаться.
Ранее сторона защиты заявляла, что у родственников Александрова и Ерофеева есть проблемы с посещением тогда подозреваемых, а сейчас осужденных. Сейчас что-то изменилось?
Проблемы приехать и увидеть нет. Есть одна проблема – попасть под физическое воздействие недоброжелателей. Поэтому, зачем это делать? Это просто опасно. Никто не будет им обеспечивать безопасность.
Родители осужденных не были вовлечены в процесс. Ведь кто как не они знают, когда их дети уволились из армии, где служили, чем занимались…
Суд принял во внимание показания свидетелей о том, что Александр и Ерофеев являются военнослужащими Вооруженных сил Российской Федерации. Переубеждать суд в обратном оказалось бесполезным и неэффективным. В приговоре мы имеем четкое указание, что по статье 437 (Планирование, подготовка, развязывание и ведение агрессивной войны) они признаны виновными. Родственники подозреваемых, или обвиняемых не могут давать четких показаний. Есть соответствующие статьи в Конституции Украины, в международных актах, которые говорят о том, что родственники могут вообще не свидетельствовать, они защищены.
Евгений Ерофеев вчера, отвечая на один из вопросов после оглашения приговора, сказал, что точка зрения определяет место сидения. На осужденных оказывают давление?
Сейчас нет. На моего подзащитного оказывалось давление раньше, к нему не допускали защитника. В частности я не был допущен еще в прошлом году, в самом начале процесса, когда избиралась мера пресечения Александрова (22 мая 2015 года). Документы соответствующие я предоставил, суд их рассмотрел.
По мнению Ерофеева, убийство адвоката Юрия Грабовского очень сильно повредило делу. Вы так же считаете?
Я не берусь комментировать заявление Жени Ерофеева по поводу Юры Грабовского. Однако разделяю его скорбь и сожалею, что с моим коллегой действительно случилась трагедия. Относительно того, повлияла ли его смерть на процесс, то могу сказать следующее: на решение суда никак не повлияла, но на ход самого рассмотрения повлияла. Заменить ведь человека невозможно. Юра ведь был очень классным специалистом, который действительно мог много интересного привнести в дело.
Валентин, расскажите, почему именно вы стали защитником Александрова после трагедии, которая произошла с Юрием Грабовским?
Потому что со мной подписали договор родственники Александрова 18 марта 2016 года. 21 марта суд меня допустил к защите. Это все, что я могу сказать по этому поводу.
Фото: Lb.ua
Коментарі — 0