Удивительное безразличие российского народа к собственным потерям

Прошел один год и двести семьдесят два дня войны. На сегодняшних картах ISW видно заметное продвижение ВСУ на юго-запад от Работина на Мелитопольском направлении. Что не может не радовать, поскольку мне, например, уже начало казаться, что там все наглухо встало по меньшей мере на зиму. Ан, нет… Еще можно куда-то продвинуться.

Под Авдеевкой россияне начали третью волну наступления. (Я не знаю кто и как эти волны считает, потому-что, согласно сообщениям со всех сторон, у меня сложилось впечатление, что там как началась первая волна, так она и не заканчивается). Ну третья, так третья…

Разумеется, россияне какими-то черепашьими темпами, но продвигаются, теряя при этом уйму своих солдат. Очевидцы пишут, что поля вокруг Авдеевки усеяны трупами россиян. И в этом повторении Бахмута прослеживается какая-то зловещая закономерность.

Иногда складывается впечатление, что Путин хочет подавить волю противника демонстрацией своей нечувствительности к потерям в собственной армии… Но если что и удивляет все остальное человечество в этом кровавом жертвоприношении, так это не полное бесчувствие Путина (к этому уже давно все привыкли), а удивительное безразличие российского народа к собственным потерям.

Я не склонен это относить к фирменному российскому отсутствию эмпатии, хотя, справедливости ради, нужно признать, что оно заметно отличает россиян от остальных представителей homo sapiens. Ведь недаром любимый фильм всех россиян называется «Москва слезам не верит».

Но все-таки в таком буквальном воспроизводстве пушкинского «народ безмолвствует» я больше вижу усердную работу всей системы подавления в России и прежде всего – активность путинских спецслужб. Народ запуган до скотского состояния.

Сторонний наблюдатель удивляется тому, как радостно российские жены берут деньги за убитых мужей и как сами эти мужья охотно идут за деньги воевать и убивать людей. Но с другой стороны: какая у них в сущности есть альтернатива? Открыть варежку и погнать на Путина? Ну так и окажешься в еще худшей позиции: в штрафбате или на лагерной шконке. Или, в лучшем случае, с волчьим билетом на улице без средств к существованию и с клеймом «предателя».

Когда альтернативой бабкам является не завидная доля участника многотысячных антивоенных маршей протеста, а униженная позиция подвергнутого обструкции и лишенного всех гражданских прав нищего изгоя, которого не сегодня завтра ждет тюрьма, то выбор денег становится, пожалуй, безальтернативным.

А что будет с участниками антиправительственных и антивоенных маршей россияне хорошо усвоили не только на своей собственной шкуре, но прекрасно знают и из опыта соседей белорусов. И поэтому не испытывают никакого желания в таких маршах участвовать. Да их уже, наверное, и организовывать-то некому: все, кто это мог сделать, уже давно либо в тюрьме сидят, либо уехали в эмиграцию.

Я знаю, что в Украине отсутствие гражданского протеста в России объясняют рабским менталитетом россиян (в противовес свободолюбию украницев). Но я помню как в 90-е годы нам все этнографы и историки в один голос рассказывали про врожденное свободолюбие чеченцев, про своеобразную «горскую демократию», про древние обычаи вольности и личной независимости чеченцев.

И тоже все это излагалось на контрасте с «рабским менталитетом русских». Фактически в тех же выражениях, что и сегодня. Вся эта ученая братия уверяла нас, что покорение чеченцев и подчинение их власти тирана – это совершенно невозможная ситуация и нечего даже думать, такую власть над чеченцами установить…

А вот поди ж ты, как все вывернулось… И увешанная медалями грудь пятнадцатилетнего мальчика – наследника падишаха – это ли не свидетельство того, что всякую свободу можно утопить в крови? Надо только ее не бояться. И война всегда очень этому способствует.