Сталкер на обочине гибнущего мира. Переосмысление

Первый вариант этого очерка появился 11 лет назад. Вернуться к нему подвигло 35-летие одной из самых неоднозначных кинолент всех времен и народов — кинофильма Андрея Тарковского «Сталкер», съемки которого окончились в 1979 году. Когда эта лента вышла на советские экраны, автор этих строк пребывал еще в юношеском возрасте и в фильме, честно говоря, толком ничего не понял.

Зато появился интерес к творчеству братьев Стругацких и конкретно к «Пикнику на обочине», на основе которого якобы фильм был снят, хотя реально это не так. Книга «пошла» намного лучше фильма, по крайней мере, глобальный замысел писателей был воспринят и, в целом, понят. Лишь со временем стало очевидным, что, на первый взгляд, легко читаемые, иногда внешне приключенческие, тексты Стругацких имеют второе и даже третье «дно», осознание, понимание, восприятие, ощущение которого приходит уже в очень зрелом возрасте при наличии знаний и жизненного опыта. Кстати, то же самое можно сказать и о фильме Тарковского. Но сейчас о книге. Перечитывание этой небольшой по объему книжки, равно как и других текстов Стругацких, со временем сопровождается перманентным переосмыслением их содержания, образов, ассоциативных рядов, идей и идеалов.

Вот и сейчас, в свете неожиданной (?) войны в Украине, «Пикник на обочине» опять обретает если не совершенно новый смысл, то уж, во всяком случае, новые звучание и смысловые оттенки. Поэтому, несмотря на то, что имеет место годовщина фильма Тарковского, дальше речь пойдет в основном о книге, без преувеличения, мировых классиков — Аркадия и Бориса Натановичей Стругацких.

По сложившейся «недоброй традиции» книга почему-то находится в тени Андрея Тарковского и его, мягко говоря, странного фильма «Сталкер». Особо «модной» тема эта стала после Чернобыля, когда у нас появились радиоактивная Зона и мерзавцы, которые тянут из Зоны различные материалы на продажу, отравляя радиацией всё вокруг, за что они были прозваны «сталкерами»... Теперь ведь всё на продажу, всё во имя новой «священной коровы» — Рынка, то бишь базара! Впрочем, нынешние реальные «сталкеры» намного ближе к тем, которые изображены в книге Стругацких, чем к тому, который выведен в фильме Тарковского, о чём далее.

Кстати, об этимологии слова «сталкер». В своей итогово-биографической книге «Комментарии к пройденному» в начале 2000-х Борис Стругацкий писал, что оно происходит от английского глагола to stalk, что означает, в частности, «подкрадываться», «идти крадучись». Отсюда писатели и вывели слово stalker, которое по английским фонетическим правилам следовало бы читать как «стокер», но в действие вступил «великий и могучий» русский язык, который все переиначивает по-своему. Определенный род деятельности главного героя книги — сталкера Рэдрика Шухарта — и ему подобных как раз и предполагал хождение крадучись. Но из фильма Тарковского понять это невозможно, это ясно только из книги. И вообще, кинолента к книге отношения практически не имеет.

В 1970-х Стругацких долгое время по идеологическим причинам не публиковали, и они вынуждены были браться за любую работу. В частности, они жили переводами японских и англоязычных авторов, поскольку старший Аркадий, окончивший Военный институт иностранных языков как переводчик-японист, в качестве второго языка владел английским, а младший Борис, бывший по специальности астрофизиком и долгие годы работавший в Пулковской обсерватории в Ленинграде, тоже неплохо «умел по-английски». Кроме того, братья подвизались на ниве написания сценариев и именно в этом качестве вошли в творческое сотрудничество с Тарковским, создав сценарий на основе своей книги.

Но Тарковский был слишком Тарковским, чтобы следовать чужим сценариям. Более того, складывается впечатление, что режиссер едва ли вообще понял, что было заложено писателями в книге. Не потому что был глуп, а потому что был совершенно «на своей волне» и озабочен совершенно иным, нежели Стругацкие. Существует легенда о том, что под давлением Тарковского писатели девять (!) раз переписывали сценарий, в результате чего и родился «юродивый сталкер» в исполнении Александра Кайдановского, который был столь же самобытен, как Тарковский, и столь же мало соответствовал генеральной идеологии произведений Стругацких, например, их коммунистическому «прогрессорству». Та же легенда гласит, что после премьерного показа фильма братья Стругацкие заявили: не верьте титрам, авторами сценария являемся не мы, а Тарковский!

Никоим образом не подвергая сомнению глубину трагического таланта Тарковского, всё же отметим, что фильм представляется интровертивной болезненной рефлексией интеллигента, надломленного реальностью. Впрочем, оценку явлений телевидения и кино оставим штатным «экспертам».

Нас же, повторим, будет интересовать первоисточник — книга Стругацких «Пикник на обочине». Кстати, это название намного лучше соответствует глубинной идее авторов, а также тому социальному беспределу, который мы нынче переживаем и, похоже, можем таки не пережить. Текст Стругацких посвящён извечному противостоянию человека и Космоса, от которого человек бежит в им же самим созданный социум, но социум уродует личность, а люди уродуют социум... Ничего этого в фильме Тарковского нет.

Книга была завершена к концу 1971 года. В то время пытались ещё верить, что высшее предназначение человека — это познавательно-преобразующая деятельность во Вселенной. Теперь даже не пытаются, и даже мыслить в таких категориях разучились, да и некому... «Пикник на обочине» оказался предсказанием дня нынешнего — лучшие образцы русской литературы всегда славились апокалиптикой и мрачным профетизмом, которые затем осуществлялись на практике.

Впрочем, кто бы и что теперь не говорил, а творчество Стругацких — это как раз не русская, а именно советская, более того коммунистическая в лучшем смысле этого слова литература. Что же касается, так сказать, национального вопроса, то если серьезно относиться к еврейской традиции, согласно которой еврейская национальность передается только по материнской линии, то Аркадий и Борис Натановичи Стругацкие были «не совсем евреи» или даже «совсем не евреи». Евреем был их отец, красный комиссар гражданской войны Натан Залманович Стругацкий, бывший родом из нынешней Сумской области. Мать Александру Литвинчеву в российских источниках, как и водится, беспардонно называют «русской», хотя родом она с Черниговщины, а корень фамилии «литвин» свидетельствует об украинском происхождении как дань Литовскому княжеству, пришедшему на территорию современной Украины после Батыева нашествия.

В национально-мировоззренческом смысле творчество авторов можно назвать коммунистическим космополитизмом. Кроме Стругацких, еще одним ярчайшим представителем подобного мироощущения, несомненно, был Иван Ефремов. Но Стругацкие впитали присущие лучшим образцам русской культуры опять-таки космополитичные апокалиптизм и профетизм, проистекающие, по Бердяеву, из православной аскезы и стремления к Абсолюту. И вообще, вождь мирового пролетариата товарищ Ленин язвительно говаривал, что настоящий русский интеллигент — это чаще всего еврей.

В некотором смысле, «Пикник на обочине» очень символичен в свете нашей реальности. Некоторые выведенные в книге картины зеркально отражали происходившее в течение почти четверти века в Украине и служили предупреждением о том, что всеобщая деградация может привести к катаклизму и трагедиям. В итоге последние наступили в виде войны и терроризма, хотя еще год назад никто и подумать не мог, что подобное в Украине возможно.

Действие происходит в мифическом городке Хармонте: карьер и завод, пыль и едкий дым заводских труб, вонь канализации и серые изгаженные дома, пьянство, деградация, безнадёга, тоска, плодящие огромную массу моральных уродов. Вдали от всего этого, в районе для «избранной элиты» расположены фешенебельные виллы местной знати с садами и прудами. Короче, никакой этот Хармонт не мифический: всё это можно увидеть и на «пролетарском» Востоке Украины, и на «буржуйском» Западе; на Юге, Севере, в Центре и в Киеве это тоже можно увидеть, ибо эта «мерзость запустения» стала основой жизни в современной Украине.

И вот грохот, пожар, кошмар, массовая гибель людей и мутация уцелевших — Посещение Инопланетного Разума. На вопрос «что такое разум?» Стругацкие дают разные варианты ответов. Разум — это свойство, отличающее человека от животного (такая вот попытка отграничить хозяина от собаки). Разум — это способность совершать нецелесообразные и неестественные поступки (похоже, тем более что, скажем, Фромм обосновал это научно). Разум — сложный несформированный инстинкт, а когда он сформируется — мы погибнем (что-то в этом есть). Разум — это способность использовать силы окружающего мира без разрушения этого мира (это не про нас).

Ареал Посещения назвали Зоной. Нобелевский лауреат и уроженец Хармонта Валентин Пильман назвал Посещение «пикником на обочине» — прилетели инопланетяне, погуляли и исчезли, оставив массу инопланетного мусора, вокруг которого и построен сюжет. Зона напичкана таинственными предметами. «Этаки» — саморазмножающиеся вечные аккумуляторы. «Браслеты» улучшают физиологические процессы в организме. «Белые вертячки» бесконечно вращаются, как «перпетуум мобиле». «Чёрные брызги» — свёрнутые в бижутерию огромные области пространства. Изобилует Зона и смертельными вещами. В воздухе убивает «жгучий пух», над землёй — «зелёнка». «Комариные плеши» — области огромной и смертельной гравитации. «Мясорубки» — турбуленции пространства, которые перемалывают всех, кто в них попадают. «Ведьмин студень» — субстанция, которая уничтожает всё живое. А ещё в Зоне есть мифический Золотой Шар, имеющий свойство исполнять желания, но только вселенского масштаба.

Для изучения Зоны и предотвращения утечки из неё опасных материалов организуется Международный институт, вводится полиция ООН, строится стена высотой три метра. Строить забор — это всегда проще, чем поднять сознание толпы до такого уровня, чтобы не нужны были заборы... Процветает подпольная торговля материалами под покровительством начальства, призванного этому препятствовать. Спецслужбы охотятся за смертоубийственными материалами Зоны, чтобы можно было «замочить» вероятного противника с применением инопланетных технологий. Не будучи ментально готовым постичь мир, но получив громадную материальную силу, человек обустраивает мир, исходя из своих химерных представлений и забывая, что в руках уже не каменный топор, а «дубина стратегического назначения», которая порешит всех — и своих, и чужих.

Под влиянием чистогана испаряется железобетонная решимость изолировать Зону от мира для научных целей. В Хармонт хлынули проходимцы и пресыщенные богатые туристы, спецслужбы и криминалитет, сутенёры и проститутки, чины полиции и ООН, дельцы от науки. Каждый делает свой бизнес, наплевав на остальное. Растут отели, бордели, небоскрёбы. Теперь Хармонт уже благоухает не фекалиями, как раньше, а «дорогим табаком, парижскими духами, сверкающей натуральной кожей туго набитых бумажников, дорогими дамочками по пятьсот монет за ночь, массивными золотыми портсигарами — всей этой дешёвкой, всей этой гнусной плесенью, которая...пила от Зоны, жрала, хапала, жирела от Зоны, и на всё ей было наплевать». К услугам клиентов «лучшие в мире джазы и варьете, и публичный дом на тысячу станков, всё для доблестного гарнизона и храбрых туристов... и для благородных рыцарей науки». Дабы увидеть подобные картинки, следует пройтись по центру Матери Городов Русских города-героя Киева или того же Донецка и взглянуть, как бывшая серая тоска «развитого социализма» сначала превратилась гламурно-порнографическую «цацку» для забавы зажравшейся «элиты», а потом началась война...

Раньше в Хармонте отупляющим трудом зарабатывали гроши на грязном производстве, чтобы затем пропить всё в кабаке. Теперь появились «сталкеры». Рискуя жизнью в Зоне и под пулемётами полиции, они прокрадываются в Зону и несут оттуда инопланетный материал, который называется «хабар». (Сразу видно, что корни Стругацких — в Украине! В книге даже кабак, где пьянствовали сталкеры, назвается «Боржч», что происходит, вероятно, от слова «борщ»! Впрочем, в тюркских языках «хабар» означает, в частности, «новости»). Сталкеры сбывают добычу подпольным дельцам за хорошие деньги. У них рождаются дети-мутанты — дети всегда платят за грехи отцов.

Сталкер — это не благородный рыцарь, идущий в неизведанное, как его часто рисует не шибко грамотная публика, которой «не хватило мозгов» толком прочесть канонический текст Стругацких, кстати, на «общепонятном» русском языке. Сталкер — это не истеричный «недо-полу-интеллигент», как его рисует Тарковский. Сталкеры — это «урки», несущие в мир «мерзость запустения». У них и клички «уркаганские»: Слизняк, Боб Горилла, Фараон Банкер, Пит Болячка, Стервятник Барбридж. Например, Барбридж использовал молодых сталкеров в качестве «отмычек» в ловушках Зоны, посылая неопытных доверчивых юнцов на верную гибель.

Появляется и «антисталкер» по кличке Гуталин. Он скупает вынесенный сталкерами из Зоны «хабар», возвращает обратно в Зону и хоронит его там. Напившись в кабаке до чёртиков, сей юродствующий индивид проповедует нечто апокалиптическое, но справедливое: «Тщетны молитвы продавшихся сатане... Вы, дети человеческие, сатаною прельщённые, сатанинскими игрушками играющие, сатанинских сокровищ взалкавшие, — вам говорю: слепые! Опомнитесь, сволочи, пока не поздно! Растопчите дьявольские бирюльки»! Кстати, недурственая проповедь, если её обратить к тем подонкам, которые «опустили» страну в самом «уголовно-гомосексуальном» смысле этого слова... Хотя таких проповедью не проймёшь, здесь нужны были более «весомые» аргументы, но это должно было привести к трагедии, которая сейчас и наблюдается.

Агент спецслужбы по борьбе со сталкерами Дик (Ричард) Нунан по совместительству зарабатывает на поставках оборудования для Зоны и содержит бордель. (Знакомая картина!) Он осознаёт, что остановить процесс разложения толпы невозможно, и причина даже не в Зоне, а том, что «Мир такой. Человек такой. Не было бы Посещения — было бы что-нибудь другое. Свинья грязи найдёт». Дик замечает: если раньше молодёжь пролетарского Хармонта проводила время в грязных кабаках и на загаженных панелях, то теперь пришла мода сутками напролёт убивать время на «гламурных» тусовках. (Опять что-то напоминает! В стране война, а открываешь какой-нибудь «Таблоид» и с ужасом находишь, что светская «тусовка», как ни в чем не бывало, продолжает «зажигать»).

Главный герой — сталкер Рэдрик Шухарт, он же Рыжий Рэд. Попав в тюрьму, Рэдрик содержит семью ценой продажи каким-то проходимцам «ведьминого студня», вынесенного из Зоны. Вскоре в одной из секретных лабораторий этот «студень» убивает всё живое, но Рэдрику наплевать: «Каждый за себя, один Бог за всех»! Рэд жестоко платит за своё сталкерство: его дочь — мутант и всё больше превращается в зверя. Чтобы спасти её, он ищет в глубине Зоны Золотой Шар, исполняющий сокровенное. Он добирается до Шара ценой жизни молодого наивного парня Артура, сына Стервятника Барбриджа, которого Рэд в отместку Барбриджу, следуя методе самого Стервятника, использовал как отмычку в ловушке Зоны — «мясорубке».

У Рэдрика перед глазами — пример отца, который здоровье и жизнь угробил на заводе в ядовитом дыму и купоросе. Отупляющая рутина трудодней — не для Рэдрика. Он становится сталкером, ищет в Зоне свободы самовыражения, но превращается в живую машину по сбору «хабара» для наживы преуспевающих мерзавцев. Рэдрик откровенно издевается над «розовой» мечтой нашего обывателя — трудоустройством в добропорядочной Европе (внимание!): «Чего я у вас там, в Европе, не видел? Скуки вашей не видел? День вкалываешь, вечер телевизор смотришь, ночь пришла — к постылой бабе под одеяло, ублюдков плодить. Стачки ваши, демонстрации, политика раздолбанная... В гробу я вашу Европу видел». И он мысленно представляет, как «весь измочаленный с работы возвращается в стаде таких же кретинов, как его в ихнем метро давят со всех сторон и как всё ему обрыдло и ничего ему не хочется». Правда, знакомо? Кстати, кто ещё не понял: именно в этом и состоит вся «прелесть» жизни обывателя в так называемом развитом мире. Подобное высказывали Иван Карамазов, Родион Раскольников. Здесь по Достоевскому: тварь я дрожащая или право имею?

Рэдрик совершает поистине ницшеанскую попытку сквозь рутину и «мерзость запустения» пробиться к высшему предназначению человека. Под влиянием своего друга русского учёного Кирилла Панова, Рэдрик пытается нащупать смысл жизни: «Городишко наш — дыра... Только сейчас... — это дыра в будущее. Через эту дыру мы такое в ваш паршивый мир накачаем, что всё переменится... Когда знание будет, мы и богатыми всех сделаем, и к звёздам полетим». Нынче нам захотелось не знаний, а жлобско-потребительского благополучия, а потому — звёзд нам не видать да и богатство нам «не светит»! Кирилл погибает после посещения Зоны по случайной вине Рэдрика, за что последний себя жестоко корит. В результате, Рэдрик теряет шанс перенаправить свою энергию с деструктивности и нигилизма в созидание и веру.

Диалектика свободы предполагает противоречивое единство «свободы от» и «свободы для». Освобождаясь от чего-либо, следует иметь созидательную цель, без которой свобода обернётся новой несвободой. Стоя посреди Зоны перед исполняющим сокровенные чаяния Золотым Шаром, Рэдрик мучительно ищет общецивилизационную идею. Такой идеей не может быть его желание отомстить за отца, дочь и свою искалеченную жизнь. Ею не может быть его страстное разрушительное стремление уничтожить постылый мир, ибо останется только пустыня; добро делается из зла, а порядок из хаоса, — другого стройматериала не существует. И надличностная часть психики всё же подсказывает Рэдрику Шухарту такую идею: СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЁТ ОБИЖЕННЫМ! Это знаменитый лозунг Стругацких, который так и остался невостребованным. Правда, понятие «счастье» здесь настоятельно требует обязательной расшифровки, чего писатели так толком не сделали.

Известный и довольно неоднозначный российский публицист Сергей Переслегин метко назвал эту антиутопическую фантасмагорию Стругацких «следствием по делу о гибели мира». «Пикник на обочине» — это предостережение, мрачное предсказание, которое, по сути, сбывается как в нашей изгаженной и «опущенной» стране, так и в глобальной цивилизационной помойке, которая скоро окончательно уничтожит планету Земля вместе с её безмозглыми обитателями. Книга Стругацких — это продолжение традиции русской апокалиптики, профетизма и космизма. Еще раз подчеркнем, что лучшие произведения Стругацких — это не просто явление русско-советской беллетристики. Это явление планетарного масштаба, космополитичное по своей сути. Многие их вещи весят больше многотонной социо-полит-футурологической писанины. Такие книги нужно читать и перечитывать с карандашом, и никакие аудио-визуальные фокусы — даже в исполнении «самобытно-неадекватного» Тарковского! — превзойти их не смогут!