«Женское обрезание» в России: калечащей практике подвергаются тысячи девочек

В августе 2016 года фонд «Правовая инициатива» опубликовал доклад о практике калечащих операций на половых органах у девочек (их называют «женским обрезанием») в некоторых районах Дагестана (Россия). Доклад спровоцировал широкое обсуждение — некоторые религиозные деятели выступили в поддержку обычая, который запрещен ООН как вредный для здоровья и нарушающий права женщин.

1 июня 2018 года «Правовая инициатива» выпустила второй доклад на эту тему «Практики калечащих операций в республиках Северного Кавказа: стратегии преодоления», в котором изучила отношение к этой практике мужчин, и рассказала, изменилось ли что-то с момента выхода первого доклада.

По оценке «Правовой инициативы», после выхода первого доклада «государство не предприняло никаких шагов» для оценки проблемы и изменения ситуации. Прокуратура Дагестана провела две проверки, которые выводы доклада не подтвердили; по мнению правозащитников, это объясняется нежеланием людей обсуждать эту во многом запретную тему с сотрудниками прокуратуры и указывать на тех, кто совершает операции: это могут быть родственники или соседи.

Авторы доклада считают, что ежегодно калечащим операциям на половых органах в Дагестане подвергаются как минимум 1240 девочек. Оценка основана на данных о рождаемости в районах, где существует эта практика, и информации правозащитников о степени ее распространенности. Речь идет как о горных районах на юго-западе республики, так и о равнинной части Дагестана, где живут переселенцы из горных сел. Так, по данным «Правовой инициативы», в Ботлихском и Цунтинском районах «женскому обрезанию» подвергаются 90-100% девочек, в Тляратинском районе — 50%, в Цумадинском и Кизлярском районах — 30%, в Кизилюртовском и Тарумовском районах практика «встречается в отдельных селах».

Для нового доклада «Правовая инициатива» спросила об отношении к «женскому обрезанию» 18 мужчин из Дагестана в возрасте от 27 до 78 лет. В целом, отмечают авторы, мужчины говорили о проблеме свободнее, чем женщины, хоть «кратко и скованно». Экспертам также удалось опросить 10 имамов; еще 40 священнослужителей или отказались обсуждать эту тему, или заявили, что никогда о ней не слышали.

Как следует из ответов мужчин, они воспринимают явление как данность, не видят в нем проблемы и считают, что оно «в сфере внимания женщин». Необходимость делать операцию они объясняли требованиями религии («по исламу положено») и обычая («так всегда вроде делали»), а также важностью контроля за поведением женщин («чтобы женщины не были как проститутки и до свадьбы не гуляли»). Респонденты признавались, что операция в той или иной степени влияет на качество их сексуальной жизни, однако, пишут авторы доклада, смирились с этим и считают незначительным неудобством.

Большинство опрошенных мужчин заявили, что не против проведения операции своим дочерям, но подчеркнули, что им про это рассказывать не будут, поскольку занимаются этим женщины. Также почти никто не высказался против запрета этой практики.

Почти все поговорившие с исследователями имамы сказали, что в их районах «женское обрезание» не практикуется, а об обязательности операции с точки зрения ислама им доподлинно неизвестно: «Не видел прямого указания, которое было бы серьезно подкреплено», «В шафиитском мазхабе такое, может, и есть. <…> Но у нас никогда не практиковалось». Некоторые из них сообщили, что от калечащих операций постепенно отказываются в том числе под влиянием недовольных мужчин, поскольку это «отражается на супружеских отношениях».

Жительницы Чечни и Ингушетии рассказали авторам доклада, что в этих республиках от подобной практики «остались только исчезающие следы, встречающиеся преимущественно среди старшего поколения».

В «Правовой инициативе» заключают, что, хотя за сохранение практики на Северном Кавказе отвечают в первую очередь женщины, ответственность лежит и на мужчинах, которые являются инициаторами перемен в патриархальных обществах. «В тех районах, где от практики калечащих операций отказались, именно мужчины стали замечать проблему, задавать вопросы, искать ответы, имамы перестали призывать к ее совершению и стали говорить об отсутствии необходимости ее совершения, когда их об этом спрашивали», — резюмируют правозащитники.