Украина должна отходит от роли аграрной державы

В современной истории нет в чистом виде аграрных стран, тем более великих.

Чтобы хоть как-то смягчить этот смысловой нонсенс, спичрайтеры наших чиновников придумали более лайтовый формат: «зерно и мозги», означающий, что украинцы будут не только продавать сырье, но и думать.

Получается уникальный гибрид, вроде пражского Голема: страна-элеватор и хаб айтишников.

Нарушающая все базовые законы развития, в том числе и знаменитого «круга отсталости» немецкого экономиста Бруно Кналла.

Который говорил о том, что деградация экономики приводит к увеличению удельного веса низкооплачиваемых профессий, снижению производительности труда и соответственно к общему экономическому упрощению и уплощению.

А затем – снижение инвестиций в образование и науку и последующий дефицит высококвалифицированных специалистов, что еще больше усиливает общую экономическую отсталость страны.

В результате государство проходит точку невозврата, когда уже не может выделять достаточный ресурс для качественного образования населения и профессиональную переподготовку под запросы изменяющегося технологического уклада.

Применительно к Украине это значит, что с общим упрощением экономики, будет продолжаться и снижение уровня образования, что уже проявляется, когда половина школьников на ЗНО не могут сложить дроби с разным знаменателем.

Нынешний потенциал ИТ-специалистов держится еще на прежней образовательной базе, но и он имеет очень четкие параметры роста, которые зависят от численности населения и общепринятого в мире коэффициента людей, имеющих способность к программированию.

По этой причине, численность айтишников в Индии будет расти, а в Украине – достигнет порога роста в 250-300 тыс. человек и затем начнет снижаться.

И Украина никогда не войдет в топ-10 стран по объему предоставляемых цифровых услуг, находясь в мировых рейтингах ИТ-бизнеса в 4-5 десятке, наравне с Тунисом или Марокко.

Максимальный горизонт выручки от продажи данного вида услуг в нашей стране – до 10 млрд. дол. в год.

В действительности, то, что происходит с украинской экономикой в чем-то закономерно.

Индустриальный профиль страны с акцентами на модерн в виде самолето-авиа-и-ракетосроения предполагал наличие иного типа политических элит.

Это должны были быть элиты с институциональной памятью государственников, нацеленные на девеломпент страны, как цельный и сложный проект развития.

Но естественный ход истории породил и естественный формат «элит», архаических, с опорой на клерикализм, идеологизацию политического дискурса, с вульгарным шовинизмом в речовках и лозунгах, а в экономике – олигархических и рентоориентированных.

То есть нацеленных на регулярное снятие ренты с населения и бизнеса с помощью налогов, тарифов и контроля за ключевыми системами жизнеобеспечения страны (энергетика, транспорт, порты и т.д.).

А для такой архаичной модели, квазифеодальное, аграрное государство – самое то, с «децентрализацией», когда огромными ОТГ управляет «глава», начальник районной полиции и районный прокурор.

Первый из них – это и есть новый «Дон Педро», поставленный над «рабынями Изаурами», которых можно при случае даже задавить личным автомобилем прямо на поле.

А вторые – это «щерифы» времен Робин Гуда, поставленные для того, чтобы часть снятой с населения ренты, своеобразного «полюдья», передавалось наверх.

Условное «РОВД» в этой модели – почти как форпост «шерифа нотингемского», призванный щемить местных «робин гудов», периодически насиловать и снимать дань со всего, что еще хоть как-то экономически дышит: добыча песка, сбор металлолома, контрабанда, базарная торговля и т.д.

И «железный закон олигархии» в данной системе координат никогда не позволит развиться тем отраслям, которые не приспособлены для снятия рент – то есть промышленности, в особенности – инновационной.

Попутно уничтожив те производства, что еще остались.

Упомянутый выше закон сформулировал Роберт Михельс еще в 1911 году.

Все начинается с переориентация целей со стратегических на текущие.

Затем идеологизация политики.

Разрыв между интересами населения и узкой надстройки, отсечение общества от демократических процедур влияния на власть (и формализация оных).

Инкорпорация лидеров общественного мнения в общую систему рентных доходов, ориентация провластной партии «на весь народ».

В своей книге «Почему одни страны богатые, а другие бедные», экономисты Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон описывают этот порочный круг экстрактивных институтов, который наиболее характерен для стран Африки и как видим – для нас.

Основной признак – при смене политических элит, сами институты по съему ренты с населения и экономики не исчезают, а лишь трансформируются и перезагружаются, что и происходило в Украине после каждого майдана, являясь основной причиной бедности в стране.

Похожая модель аграрной консервации наблюдалась в Российской империи во времена Николая I и министра финансов Егора Канкрина, который специально создавал механизмы, препятствующие развитию промышленности и железных дорог и максимально содействующие развитию аграрного уклада «под залог крепостных».

Завершилась эта модель для России поражением в Крымской войне.

Только у нас данный концепт реализуется «естественным путем» в виде так называемой «руки рынка» и «созидательного разрушения» индустриального потенциала.

В современной экономической науке есть такой чрезвычайно интересный раздел как динамическое равновесие экономических систем.

На практике, это означает, что у роста экономики нет предела, равно как у ее падения нет дна.

Экономическая система просто находит точку равновесия, на более высоком или более низком уровнях развития.

Бесконечный рост – это цель развивающихся стран и статус кво развитых.

Бесконечный «боковой тренд» – характерен для украинской экономики.

За последние 20 лет, когда мы жили в формате квазирыночной системы (а не переходной), у нас было три пика экономического развития, когда ВВП превышал 180 млрд. дол.: в 2007-2008, 2012-2013 и 2021 годы.

Каждый раз, выход на пик заканчивался обвалом.

Но был еще один общий маркер кризиса: торговое сальдо товарами и услугами.

В 2005-м году мы находились на наивысшей точке остаточного промышленного потенциала в рыночной модели, когда удельный вес промышленной продукции в структуре экспорта составлял 13%, равно как и аграрного сырья.

С тех пор ситуация только ухудшалась: аграрный компонент экспорта достиг 50%, а промышленный – сократился в несколько раз до 4-5%.

В 2005-м у нас был внешнеторговый профицит по товарам и услугам в размере 0,8% ВВП.

В 2008-м, данный показатель снизился до -8%.

Затем, сразу после глобального финансового кризиса – оздоровление торгового баланса и рост данного индикатора до -1,7% ВВП в 2009-м.

И снова ухудшение до -8,5% в 2013-м.

Новый обвал и очередное «оздоровление» – до -2% в 2015-м.

А потом новый «круг на кризис», когда внешнеторговое сальдо в 2018-м снизилось до -8,6%.

В 2020-м, очередном кризисном году, наблюдали уже третье по счету «оздоровление» своей внешней торговли: в первом полугодии получили даже профицитное торговое сальдо на +1 млрд. дол.

Происходит это по очень простой причине: в период кризиса активизируется девальвация национальной валюты и общее снижение платежеспособности населения и инвестиционной активности бизнеса.

Потребительские и инвестиционные товары у нас преимущественно импортные, то есть снижение платежеспособности резко обваливает показатель импорта.

В то время как аграрный экспорт, хоть и сокращается, но не так существенно.

Вот так и происходит «оздоровление» нашего торгового баланса.

Почему мы не пользуемся этим шансом на перезагрузку экономической системы?

Одна из причин: две плохо адаптированные волны торговой международной либерализации в рамках ВТО и ЗСТ с ЕС, которые полностью уничтожили в Украине механизм внутреннего протекционизма, а зависимость от внешних кредиторов лишь усилила эту деструкцию и сырьевой характер национальной экономики.

Почему мы запрограммированы на такие цикличные обвалы?

Сформируем простую экономическую модель.

Потребительские расходы населения на уровне 75% ВВП и склонность к импорту – на уровне 50%.

Это значит, что при модельном довоенном уровне ВВП в 200 млрд дол трлн. грн. и потребительских расходах в 150 млрд дол, параметры импорта составят примерно 75 млрд. дол.

Но это индикаторы, характерные для точки динамического равновесия на сырьевом уровне развития.

По мере роста экономики и доходов населения, потребность в импорте будет лишь возрастать.

Она уже не будет перекрываться по сумме сырьевым экспортом (аграрным и горно-металлургическим).

Рост импорта частично можно компенсировать за счет торгового дефицита, предельное значение которого для нас – до 10% ВВП, то есть при показателе валового продукта в размере 200 млрд. дол., речь идет о примерно 20 млрд. дол., которые перекрываются за счет новых кредитов и трансферов трудовых мигрантов.

Но в любом случае потолок роста импорта в такой модели до 100 млрд. дол., затем новый обвал.

Чтобы его избежать, нужно наращивать экспорт.

Но и здесь есть свой потолок: с учетом «зерна и мозгов», размер нашего экспортного потока в ближайшие 10 лет не превысит 100 млрд. дол. (и это в очень хорошем варианте развития событий на мировых сырьевых рынках).

Этот показатель экспорта соответствует параметрам ВВП на уровне примерно 200-250 млрд. дол.

Параллельно с этим, будет происходить процесс роста доходов населения и соответствующее увеличение импорта (вместо секондхенда – новые вещи, вместо «евроблях» – новые авто и т.д.).

С учетом потенциально доступного дефицита получаем максимально возможный импорт в размере 120 млрд. дол.

А дальше могут быть только два варианта:

1) если курс гривны фиксированный, происходит очередной обвал с девальвацией на 30-50%:

ВВП страны возвращается на привычный уровень в 150-200 млрд. дол. (в нынешней платежеспособности доллара), население беднеет, возвращается на секкондхенд и евробляхи, доходы граждан страны падают на 30-40%;

2) если курс гривны плавающий, все будет происходить примерно в том же направлении, но с более частотными корректировками, когда курс будет снижаться на 10%, потом возрастать на 5% и т.д., но с неизменной понижательной траекторией.

Обвалы будут не такими глубокими, но более частыми.

В такой модели, ВВП балансирует в том же самом диапазоне 150-200 млрд. дол. (опять же с учетом инфляции доллара), доходы населения сжимаются и расширяются как гармонь на сельской свадьбе.

Простыми словами, рост нашего потребления (основанного на импорте) всегда будет сдерживаться потолком нашего сырьевого экспорта.

А сельское хозяйство, равно как и добыча природных ресурсов – это отрасли со снижающейся отдачей, когда каждый дополнительный центнер кукурузы с гектара и каждая новая тонная руды будут стоить все дороже и дороже, пока возможность наращивания производства не будет окончательно исчерпана.

Наш удел в этой модели – подушевой ВВП в пределах 5-10 тыс. дол., то есть место в группе беднейших стран или системное снижение численности населения в два раза, что позволит увеличить уровень благосостояния оставшихся счастливчиков до уровня, к примеру, современной Турции.

Кстати, а что в других странах?

Турция с населением 83 млн. человек и подушевым ВВП на уровне 13 тыс. дол. имеет показатели экспорта на уровне 250 млрд. дол. и импорта в пределах 270 млрд. дол.

В Польше, население 38 млн. человек и подушевой ВВП – более 15 тыс. дол. с годовым экспортом в 330 млрд. дол. и импортом в 300 млрд. дол.

В Южной Корее с населением в 51 млн. человек, подушевой ВВП 32 тыс. дол. экспорт – 670 млрд. дол. и импорт – 616 млрд. дол.

У всех этих экономик, есть несколько общих черт:

– покрытие экспорта импортом на уровне близком к единице и выше;

– удельный вес промышленности в валовой добавленной стоимости (стоимость продукции за вычетом стоимости промежуточного потребления) на уровне 45-60% – источник первичных доходов.

Для дальнейшего развития, модель которого включает в себя рост, а не сокращение численности населения и выход на более высокую, а не низкую точку динамического равновесия, Украине нужно пройти четыре этапа:

1. Отправная точка для «большого толчка» с ВВП на уровне 250 млрд. дол. (подушевой ВВП – 6-7 тыс. дол.). Для этого нужен верхний порог экспорта в размере 130 млрд. дол.
2. Условная «Турция» – ВВП на уровне 400 млрд. дол. (подушевой ВВП – 10 тыс. дол.). Для этого нужен верхний порог экспорта в размере 250 млрд. дол. Сопоставимый с Турцией показатель экспорта нам нужен для компенсации дефицита внутреннего потребления вследствие демографических отличий.
3. Условная «Польша» – ВВП на уровне 600 млрд. дол. (подушевой ВВП – 15 тыс. дол.). Для этого нужен верхний порог экспорта в размере 330 млрд. дол.
4. Условная «Южная Корея» – ВВП на уровне более одного триллиона долларов. (подушевой ВВП – более 30 тыс. дол.). Для этого нужен верхний порог экспорта в размере 600+ млрд. дол.

Даже для стартового толчка, потенциала сырьевого экспорта будет недостаточно.

Нужна реанимация существующего промышленного потенциала.

А для выхода на точку «условной Турции» необходима реновация промышленного ядра.

Для «условной Польши» – структурная диверсификация по максимальной ширине линейки производимой продукции.

Для «условной Южной Кореи» – инновации.

Или в формате инвестиций:

• государственные;
• внутренние;
• внешние + внутренние.

В формате моделей:

• перезапуск на факторе внутреннего рынка;
• рост производительности труда
• инновации.

Есть еще один вариант – ничего не делать, вернуться в милую сердцу аграрную архаику, феодализироваться и болтаться в полынье между циклами кризисов.

Постоянно находя точку равновесия на более низкой точке развития с одним вариантом выхода из этого «дня сурка» – за счет уменьшения численности населения минимум в полтора раза.

Надеясь при этом, что малолюдные земли никто не захватит.