«Трудно сидеть, когда бьют дубинкой»

В Северо-Кавказском окружном военном суде на процессе о подготовке терактов в Крыму и создании на полуострове ячейки запрещенной в России организации «Правый сектор» в четверг должны были допросить подсудимых – украинского кинорежиссера Олега Сенцова и анархиста Александра Кольченко. Сенцов отвечать на вопросы отказался и произнес речь, Кольченко согласился, но вновь признал свою вину лишь в поджоге двери офиса «Русской общины Крыма» и партии «Единая Россия» в Симферополе.

«Я не считаю суд легитимным. Я гражданин Украины, который был незаконно захвачен сотрудниками ваших спецслужб, – заявил судье Сергею Михайлюку Сенцов. – Здесь звучало много неправды, поэтому я решил выступить. Но в дальнейшем, не собираюсь участвовать в данном суде активно и отвечать на вопросы.

Я считаю себя активистом Майдана, и это главный поступок, который я сделал в своей жизни. Но это не значит, что я радикал. Мы выступали против нашего президента-преступника. После того как ваша страна начала оккупацию Крыма, я вернулся туда и продолжил волонтерскую деятельность, не имел никакого отношения к «Правому сектору». Я помогал журналистам, в том числе иностранным. Мы поддерживали блокированные вашим спецназом военные части, а когда стало понятно, что украинские военные не могут оставаться на территории Крыма, я, имея опыт, занимался эвакуацией их и их семей. Это огромная работа. Занимался поиском пропавших и похищенных проукраинских активистов в Крыму. Некоторых нам удалось спасти, некоторых не нашли, и их уже, скорее всего, нет в живых.

Я старался помогать всем, кто готов был выступать за Украину. Из фигурантов дела я знаю только Сашу Кольченко, его все звали «Тундра», его так весь Симферополь знает. И знаю Геннадия Афанасьева. Мои показания ничего не изменят, дело сами понимаете какое».

Речь Олега Сенцова в суде

Также Олег Сенцов рассказал об обстоятельствах задержания 10 мая 2014 года и пытках, которым он подвергся:

«9 мая Саша Кольченко позвонил и сказал, что неизвестные люди арестовали Афанасьева. Я принимал меры к его поиску. А позже Афанасьев позвонил сам и голосом приговоренного к смерти пригласил встретиться. Я предупредил журналистов, что начались аресты активистов и меня тоже уже ищут.

10 мая я был задержан возле подъезда собственного дома. Меня кинули в автобус и с мешком на голове, в наручниках привезли в здание СБУ, тогда уже ФСБ. Посадили на стул и стали допрашивать довольно жестко. Спрашивали, знал ли я Чирния и Афанасьева.

Меня стали избивать, руками, ногами, спецсредствами. Стоя, лежа, сидя. Трудно сидеть на стуле, когда тебя бьют дубинкой. Меня душили пакетом. Видел в кино, не понимал, как люди ломаются. Это очень страшная штука. Четыре раза я через это прошел. Угрожали изнасиловать дубинкой в извращенной форме. Это продолжалось часа три-четыре. Когда утомились, меня повезли на обыск, и только там я узнал, что это сотрудники ФСБ. Они думали найти там оружие, террористов каких-то, но там был только мой малолетний ребенок, при котором проходил обыск. Ничего, кроме денег на фильм, они не нашли, привезли обратно и стали допрашивать дальше, но уже без пыток. Я сидел на стуле, с пакетом на голове и в наручниках.

В восемь утра пришел следователь Пургин и провел официальный допрос. За час до этого меня посадили в стакан и сунули телефон в карман. Я смог вынуть руку и набрать СМС журналистке, что меня задержало ФСБ.

Мне поступило предложение: «На тебя есть показания, если ты не скажешь, что руководство Майдана или Украины приказывало взрывать памятники, то мы «сделаем» тебя организатором группы и ты получишь 20 лет». Уже не били, потому что начался скандал с моим задержанием.

Через три дня нашли оружие и гранату, газеты киношные, постеры. Потому что ну какая же террористическая группа без оружия, вот их и удивительным образом нашли. У меня 500 фильмов в коллекции, я кинорежиссер. Но изъяли два фильма – «Обыкновенный фашизм», «Третий Рейх в цвете». Это документальные фильмы BBC. Все обвинения – это выдумки эфэсбэшников».

Также сегодня на вопросы адвоката Светланы Сидоркиной ответил второй обвиняемый по делу активист Александр Кольченко, который при этом отказался отвечать на вопросы обвинителя и суда:

«Я познакомился с Олегом в начале февраля 2014 года, он подвез меня в Киев. После этого весной мы виделись всего несколько раз и были практически незнакомы. Я видел его на встречах, но никаких призывов к противоправным действиям я от него не слышал», – рассказал Кольченко, который заявил, что ни разу не слышал от Сенцова о взрывах памятников, а также никогда не обсуждал с ним поджог офисов «Русской общины Крыма» и партии «Единая Россия» в Симферополе. Кольченко признал, что принимал участие в поджоге офиса Партии регионов (в деле – офис «Единой России»), поскольку «решил для себя, что старые методы себя исчерпали».

«Мне поступило предложение участвовать в поджоге, и я согласился. Мы с Афанасьевым заняли позиции наблюдателей, а Боркин и Чирний остались у офиса и осуществили поджог. Никакая организация не брала на себя ответственность за поджог, никаких требований не предъявлялись. Украина и другие страны предъявляли требования освободить Крым, но поджог никак не мог повлиять на позицию российского правительства», – рассказал Кольченко.

Отвечая на вопросы адвоката, Александр Кольченко также заявил о пытках, которые применялись к нему при задержании:

«Меня задержали 16 мая, примерно в 5–6 часов вечера. И после задержания на предварительном допросе, который не был занесен протокол, меня били по лицу и в корпус. Уже позже, когда я давал показания, там был адвокат по назначению. Данные показания я не подтверждаю. Адвокат меня тогда ввел в заблуждение относительно статей, которые мне вменялись. Я о насилии не заявлял, потому что когда я узнал, какие меры применялись к Олегу, я посчитал мое давление незначительным и недостойным заявлять об этом».