Про карикатуру в журнале Charlie Hebdo

Я расстроился. Я оказался ханжой, лишённым воображения. Я не понял последних карикатур в журнале Charlie Hebdo. Эти карикатуры, оказывается, разоблачают «гигантскую машину, которая своими скидками, промо-акциями, магазинами шикарных шмоток и прочими диснейлендами виртуозно играет на струнах родительской любви и обнуляет родительские счета». Это цитата из текста замечательного журналиста и очень уважаемого мной Сергея Бунтмана.

В чём же дело? Почему единицы поняли рисунки правильно, а подавляющее большинство, и я в том числе, поняли эти рисунки не так.

Кстати, хорошо ли то, что сатирический рисунок, вынесенный на обложку журнала, карикатура-плакат, так сказать, боевой листок — по-разному понимается? Вина ли в этом читателя, лишенного воображения, или что-то не получилось у художника-редактора?

А, может быть, то, что рисунок имеет два противоположных смысла — как-раз его достоинство? Оставим пока этот вопрос открытым.

Итак.

Давайте попробуем увидеть в нём разоблачение ханжеского общества, «тему толерантности и ксенофобии» (это из текста замечательного журналиста и уважаемого мной Айдера Муждабаева). Видимо, секрет разного восприятия рисунков заложен в интонации, с которой мы читаем текст. Художник-карикатурист нам не даёт никакой эмоциональной подсказки. Лицо Христа бесстрастно.

Можно прочесть, например, так…. Мол, смотрите, христиане — вот вам доказательство того, что Европа — христианская. Иисус, как вы видите, ходит по воде. И вы ходите по воде, христиане. У вас-то всё нормально. Вы сыты. Одеты. У вас есть крыша над головой. Вы только говорите о добре. А мусульманские дети в это время — голодные, раздетые, погибают. Помогите им! Меньше болтайте и больше делайте. Так прочли и поняли эту карикатуру уважаемые мной журналисты.

А можно прочесть совсем с другой интонацией этот самый текст. Мол, вон, видите, мусульмане, доказательство того, что Европа — христианская. Видите — христиане ходят по воде. А вот мусульманские дети — тонут. Поэтому не суйтесь в Европу, если вам дороги ваши дети.

Всё зависит, получается, только от настроя читателя. От его заранее подготовленной позиции. Выходит, читатель видит то, что он хочет увидеть.

Возникает вопрос, — это достоинство карикатуры, сатирического рисунка, вынесенного на обложку, так сказать, боевого листка, или это его недостаток? Оставим пока и этот вопрос без ответа.

А вот второй рисунок

Лежит утонувший несчастный мальчик. Конечно, это образ. Но здесь, над этим образом беды — смеющийся, разводящий руками клоун из «Макдональдса». И опять всё зависит от интонации и настроя читателя.

Можно, конечно, прочесть эту картинку так… Случилось горе. Беда. Трагедия. А вы толлько смеётесь и без конца жрёте ваши гамбургеры. Ребёнку надо было сделать всего два шага до его мечты (странная, правда, какая-то мечта). И он съел бы двойной гамбургер по цене одного. Но он утонул. Утонул из-за вас. Холодных потребителей.

Но для такого прочтения карикатуры чего-то в ней не хватает. Потому что на поверхности лежит совсем другой смысл.

Мол, ты, мальчик, хотел жить в Европе. Твоей мечтой был Макдональдс и двойная порция гамбургера (кстати, почему здесь американский Макдональдс — не понятно; в карикатуре, тем более — в такой минималистской и лаконичной важна каждая деталь; тем более, в сатирическом рисунке-плакате, вынесенном на обложку). Ну что ж, извини нас мальчик. Не получилось. И клоун, улыбаясь, разводит руками.

Карикатура, сатирический рисунок, плакат, вынесенный на обложку журнала — конечно же, не всегда должен смешить. Чаще он должен раздражать, провоцировать, заставлять увидеть то или иное социальное явление под неожиданным углом зрения. Но он всегда должен бить, что называется, не в бровь, а в глаз. У него не может быть двойного прочтения. Если оно есть — то это значит, что художник и его редактор не справились с поставленной перед собой или перед ними задачей.

Но если уж рисунок так им понравился — и автору, и редактору, — то они, как профессионалы, должны были увидеть его второе прочтение — и сделать то, что обычно делают в таких случаях. Это знает любой редактор. На той же полосе, где карикатура, даётся отсыл к теме — одна или две строчки, набранные типографским шрифтом. Типа: «Европейцы за один день съедают миллиард гамбургеров. Арабские дети умирают от голода». Или: «Родители европейского ребёнка водят каждую неделю его в Диснейленд. А у арабского ребёнка нет даже маленькой игрушки».

Это защитило бы редактора и художника от нападок и не было бы никаких разночтений. Если, конечно, автор рисунка и редактор не хотели провоцировать общество. Именно двойное прочтение, иногда — взаимоисключающее, — способствует этому. Что тоже, в принципе, допустимо. Просто это другая цель и другая задача.

*

Вот типичные вопросы, на которые я часто отвечаю в течении последних лет.

Про что можно рисовать, а про что нельзя?

Рисовать можно про всё. Важно — зачем художник рисует, то есть какую цель он преследует. Важно, как он это делает, — т.е. какой использует графический язык. И важно, для кого он рисует. Т.е. художник должен учитывать ту аудиторию, которая будет смотреть его картинку.

А какую цель может преследовать карикатура и какие они бывают — карикатуры?

Карикатура может быть весёлой и только развлекать. Карикатура может высмеивать человеческие пороки. Карикатура может обратить внимание общества на то или иное социальное явление. Она может заставить думать. Если карикатур философская. Она может быть грустной, злой, провокативной. Она может быть из области черного юмора. В общем, карикатура довольно разнообразна. Но всегда нужно учитывать ту аудиторию, которая будет её смотреть.

Часто с подковыркой меня спрашивают, а можно ли рисовать карикатуры про холокост?

Обычно я говорю, вы, наверное, намекаете на мое еврейское происхождение? Вы, наверное, хотите спросить меня о том, не обидит ли меня, еврея, такой рисунок?

Я рисовать на эту тему не буду, но если кого-то веселит тема уничтожения миллионов людей еврейской национальности — то валяйте, рисуйте. Убивать я вас за это не буду, это точно. Кстати, в одной из арабских стран регулярно проходит такой конкурс карикатур. И в нём участвуют некоторые российские карикатуристы.

Но своей второй половиной я русский. Я не буду рисовать карикатуры про убитых и погибших русских.

Я совсем не армянин. Но я не буду рисовать карикатуры про геноцид армянского народа. Ну а дальше вы можете подставлять любую национальность. И дальше будет фраза «я не буду рисовать про погибших людей» — и дальше подставляйте эту национальность. Но если вы хотите рисовать про это — рисуйте. Если вы хотите смотреть картинки на эту тему — смотрите.

А можно ли запрещать рисовать на какие-то темы?

Нет, запрещать рисовать — нельзя. И наказывать за рисунок — причем любой рисунок — нельзя. Можно его обсуждать. Можно спорить. Можно объяснять. Можно презирать. Но не наказывать.

А вы поддерживали Charlie Hebdo в январе 2015 года?

Да, тогда, когда произошла трагедия в редакции Charlie Hebdo, — была совсем другая история. Те карикатуры, из-за которых погибли художники я не обсуждал и обсуждать ни с кем никогда не буду. Мне не важно, из-за какой картинки пролилась кровь. Любое обсуждение причин этой трагедии — это попытка хоть как-то оправдать убийство. Хоть частично.

История сегодняшних картинок совсем другая. И то, что мы обсуждаем эти рисунки — это нормально. Так и должно быть. Никого наказывать за них нельзя.

Только в обсуждении рисунков, и вообще в обсуждении чего бы то ни было, надо быть достаточно корректным и стараться не вешать ярлыки. И не считать того, кто понял тот или иной рисунок по-другому… дальше подставьте эпитеты сами.

Будьте здоровы и держите себя в руках.

Источник: Эхо Москвы