Руслан Левиев: Приказ об операции в Дебальцево отдавал лично Путин

Министр обороны России Сергей Шойгу наградил российских военнослужащих за бои под Дебальцево часами Aviator. Об этом заявляет команда активистов-расследователей Conflict Intelligence Team, занимающаяся антивоенной деятельностью в России. Как отмечают активисты, тот факт, что впервые в расследованиях войны на Донбассе фигурирует должностное лицо такого высокого уровня прямо доказывает то, что официальный Кремль отрицает с самого начала вооруженной агрессии в отношению Украины, а именно присутствие регулярных российских войск на территории нашей страны. Активисты в своем расследовании опубликовали фотографии, на которых изображены награды и лично министр обороны РФ Сергей Шойгу, вручивший часы бойцу Евгению Усову. «Факт того, что в ходе своего визита в госпиталь Бурденко министр обороны РФ вручил Евгению Усову награду, говорит о том, что это было главной целью визита министра в госпиталь. При этом невозможно представить, чтобы Евгений Усов получил награду за ранение в ходе несчастного случая или учений, а ранг награждающего (министр обороны лично) говорит о том, что награда вручена за очень значимое сражение», - говорится в расследовании.

Активисты Conflict Intelligence Team работают над антивоенными расследованиями с мая 2014-го года. С помощью своей работы они хотят добиться изменения ситуации внутри своей страны, поскольку не верят международным санкциям как эффективному способу давления на Россию.

В интервью «Главкому» основатель Conflict Intelligence Team Руслан Левиев рассказал о том, какие факты кроме опубликованных фотографий свидетельствуют о прямой российской агрессии против Украины, почему родственники погибших и раненых на Донбассе россиян не спешат делиться информацией с журналистами, а также о выводах, сделанных после разговора с военным прокурором…

Ваши расследование причастности российских военных к вооруженному конфликту на Донбассе продолжаются с середины прошлого года. О судьбах скольких военных вам удалось узнать?

Если говорить конкретно по ситуации с Евгением Усовым, раненным танкистом, которого наградил министр обороны России, то могу сказать, что расследование мы вели один месяц. Две недели назад мы с помощью «Радио Свобода» отослали письменный запрос в Минобороны, чтобы они объяснили, с какой целью министр обороны посещал госпиталь, за что он награждал солдата. Но, так и не дождавшись ответа, мы решили опубликовать расследование сейчас. А вообще, расследования свои мы ведем почти два года, с мая 2014-го года.

Но сам факт награждения бойца не является прямым доказательством причастности руководства России к преступлениям. Есть ли, кроме фотографий, какие-нибудь другие документальные доказательства того, что солдаты не по своей инициативе отправились убивать украинцев?

Нужно смотреть на ситуацию с точки зрения отношений между несколькими странами, Украиной, Россией, Францией, Германией. Ведь шли активные переговоры между руководителями этих стран, в частности о Донбассе. Атака на Дебальцево – это была очень жесткая, резкая эскалация ситуации. Если бы инициативу пойти в наступление проявило Минобороны (РФ), или нижестоящие начальники, то совершенно точно их бы быстро уволили и саму ситуацию быстро остановили. Ведь это очень сильно било по переговорам между Владимиром Путиным, Петром Порошенко и западными лидерами. Но этого не произошло. А значит, это не было какой-то инициативой, проявлением воли министра или его подчиненных. Приказ явно отдавал лично Владимир Путин в наказание за то, как с ним ведут себя западные лидеры. Как вы помните, они в свое время отказались проводить саммит в Астане до тех пор, пока все российские военные не будут выведены из Донбасса и граница не будет передана под контроль Украины. Также была история, когда его не пригласили на 70-летие празднования освобождения Освенцима. Он ведь считает, что чуть ли не главная заслуга советских солдат состояла в освобождении Освенцима.

Какую цель вы ставили перед собой изначально, ведь понимали, что доказать все улики причастности к преступлениям будет проблематично?

Мы занимаемся антивоенной деятельностью. Мы привлекаем внимания общества к тем фактам, которые пытается скрыть руководство нашей страны, чтобы тем самым надавить, заставить его отказаться от военных авантюр, из-за которых происходит международная изоляция. Отчасти расследование по Евгению Усову является одним из первых, где непосредственно прямо фигурирует такое высокопоставленное лицо как министр обороны. Если раньше министры, президент просто комментировали эту тему, то в этом случае министр обороны непосредственно награждает раненого солдата за бой в секретной войне. Наше расследование важно для того, чтобы быть доказательством потом для расследования какого-нибудь международного уголовного суда. Все делается для того, чтобы показать общественности: то, что происходило на Донбассе – это не волеизъявление народа, это не какие-нибудь ополченцы, которых поддержала Россия, это - прямое действие самой России. Вся эскалация конфликта, боевые действия происходили по инициативе высшего руководства РФ. Это не была инициатива каких-нибудь местных военачальников и даже не министра обороны РФ.

В своих расследованиях вы говорите, что в боевых действиях на Донбассе, под Дебальцево в частности принимали участие 5-я и 6-я отдельные танковые бригады Вооруженных сил России. Но это же до 16 тыс. человек. Как руководству РФ удается на протяжении столь длительного срока скрывать все факты участия военных в вооруженном конфликте на территории другой страны?

На самом деле об участии 5-й танковой бригады в вооруженном конфликте на Донбассе много было расследований, в том числе в российских СМИ. В частности это известно из интервью с обожженным танкистом Доржи Батомункуевым. Эта история всем известна. Другие расследования проводили Bellingcat (проект расследований, который в основном пользуется открытыми источниками информации), Сэймон Островский (американский журналист-расследователь Vice News). То есть нельзя сказать, что руководству страны удалось скрыть полностью факты присутствия российских военных в боях под Дебальцево, там эти факты явно были заметны. Буряты из 5-й танковой бригады были в Дебальцево. Видя их, все же понимали, что это не местные шахтеры так называемые, а непосредственно российские военные. Российское руководство просто продолжает называть черное белым, даже не пытаясь никак опровергнуть конкретные факты. О всех расследованиях и наших, и подобных нашему они просто говорят, мол, все это выдумки, фейк.

Вы неоднократно общались с родственниками погибших и раненных солдат, но они неохотно идут на контакт. Почему?

Родственники прекрасно понимают, почему это все скрытно, незаконно, секретно. Родители ведь знают, что их дети на Донбассе, а по телевидению открыто говорят о том, что никаких российских военных на Донбассе нет. При этом родственники видели поступающие обратно на родину гробы. Понимая, что все это секретно, они очень бояться последствий за разглашение той информации, которой владеют. Они же и сами так воспитаны, что если они проболтаются, то их чуть ли не расстреляют. Кроме этого местное начальство в воинских частях, какой-нибудь командир батальонов прямо говорит родственникам о том, чтобы они держали рот на замке, иначе будет плохо, вплоть до уголовного преследования за разглашение гостайны.

Есть ли факты расправы над родственниками за подобные разглашения?

Мы общались с родственниками. Были такие, которые сначала шли на контакт, но потом общались с начальством воинской части и резко отсекали любую возможность контакта и общения. Для нас это свидетельство того, что было запугивание. В частности, это касается громкого дела о трех погибших ГРУшниках на Донбассе, к чьим могилам мы ездили, разговаривали с их родителями. В частности, с матерью Артема Савельева из Тамбова. Когда мы приехали в город, позвонили, сначала она была доброжелательно к нам настроена, несмотря на печаль из-за гибели сына. Тем не менее, она не отказывалась встретиться, просила лишь позвонить попозже, поскольку была занята. Потом сказала, что она в воинской части, не может говорить, еще через час, когда мы ей позвонили, она очень строгим, грубым тоном сказала, чтобы больше мы ей не звонили, мол, встречаться она не будет, забудьте мой номер телефона. Такая реакция из-за того, что ее запугали. Были и другие реакции. К примеру, когда мы делали «сирийское» расследование и доказывали, что российские войска уже перебрасывают в Сирию, хотя официально все это отрицалось, я разговаривал с женой одного из морпехов, которого перебрасывали в Сирию. Ей тогда не угрожали, но она очень боялась из-за того, что ее муж выложил в соцсети фотографию, доказывающую переброску войск в Сирию, боялась последствий.

Известно ли хотя бы об одном официальном расследовании опубликованных в СМИ фактов незаконного участия российских солдат в вооруженном конфликте в Украине?

Нет таких успешных примеров, когда было бы возбуждено дело или это вышло бы на федеральный уровень. А поскольку таких позитивных примеров нет, и родственники военных о них не слышали, они даже не пытаются (отстаивать свои права). Ели бы были возбуждены дела по случаям гибели российских солдат в Украине или в Сирии и проходили расследования того, как там солдаты оказались, возможно, это побудило бы родственников как-то открыться и признаться. А так, люди просто боятся.

Есть ли какие-то механизмы, чтобы вынудить власти начать расследование на, что для этого можете предпринять вы?

Сделать заявление в следственные органы России для того, чтобы на их основе возбудили дело, - это утопия. По различным ситуациям мы посылаем запросы в Минобороны. Пытаемся добиться, чтобы они хотя бы ответили, что эта информация секретная.

Острые фазы противостояний на Донбассе наблюдались в 2014-2015 годах, тогда российских солдат массово отправляли на войну. Есть ли у вас информация об отправке военнослужащих из РФ в Украину уже в этом году?

Буквально несколько дней назад мы наблюдали отправку нескольких составов с танками из Ленинградской области под границу в Ростовскую область. Нам эту информацию передал очевидец. Появятся ли они на Донбассе, пока не известно, будем мониторить ситуацию. Мы знаем, что за последний месяц в Горловке под Донецком периодически проходят бои, есть раненные, погибшие. Начал возрастать накал ситуации. Будет ли большая эскалация, пока неясно. У нас есть информация, которую разглашают даже сами «ополченцы»-сепаратисты. Они признаются, что российские военные, конечно же, там до сих пор присутствуют, просто в значительно меньшем количестве, чем раньше. Порой бывают столкновения российских солдат с самими «ополченцами» с целью разоружить последних, поставить под контроль. Часто проскакивают такие фразы, что, мол, во время какого-то столкновения приезжали разобраться северяне. Северянами на Донбассе называют российских военных.

Насколько многочисленна ваша команда расследователей, оказывают ли на вас давление власти?

На данный момент в нашей команде, которая работает полный день, пятеро человек. Есть еще несколько волонтеров, но в основном они занимаются Сирией. Когда была активная фаза конфликта в Украине, у нас было еще порядка 10-15 волонтеров, занимавшихся этой темой. Некоторые из них были из Донбасса, некоторые из Ростова. Что касается давления на нас, то с течением времени ситуация сильно разнилась. Мы работаем уже два года. Во время эскалации украинского конфликта давление было большим потому, что и саму войну в России переживали сильнее, у нас проходили антивоенные митинги, пикеты, марши. Поэтому и органы давили сильнее на тех, кто выступает против. Мы, порой, и слежку за собой чувствовали, и угрозы в Интернете были, в том числе физической расправы. Была ситуация, когда я писал запрос по погибшим ГРУшникам. Пытался узнать у Минобороны, проводилась ли контртеррористическая операция в Дагестане в такие-то даты. Ведь родственникам военнослужащих сказали, что якобы они погибли в ходе антитеррористической операции в Дагестане. После такого запроса меня вызвали для дачи объяснений в военную прокуратуру. И там, после официальной части, после дачи объяснений, военный прокурор недвусмысленно дал мне понять, что, мол, ваша деятельность явно не приветствуется государством, может быть за это привлечение к уголовной ответственности. Я ему ответил, что прекрасно понимаю все риски, тем не менее, настаиваю на получении ответа. С началом сирийской операции массовое давление уменьшилось. Потому что война в Сирии не так сильно переживается в России, как украинская. Появились некоторые заявления от известных российских журналистов, например, таких как Владимир Соловьев, который в своей передаче неоднократно говорил, что я – шпион и ФСБ должна плотно мной заняться. Ну и сегодня, когда мы публиковали расследование по министру обороны, наблюдаем попытку взломать все наши аккаунты.

Связывались ли с вами международные организации, передавали ли вы им какую-то информацию?

Мы постоянно сотрудничаем с командой Bellingcat, работаем с ними с самого начала создания нашей команды. Делимся с ними информацией. В дальнейшем через их поддержку наши расследования выходят на более высокий уровень. Совсем недавно наше расследование цитировали Amnesty International в своем докладе о кассетных бомбах. Осенью прошлого года во время заседаний Конгресса США выступал представитель Аналитического совета (неправительственной организации), который также цитировал наше расследование по Сирии. Мы постоянно передаем информацию Transparency International.

Кто ваш спонсор, откуда берете деньги на свои расследования и зарплаты сотрудникам?

Со старта год мы работали за счет собственных средств. У каждого из нас есть вторая и третья работа, в том числе у меня. После того как мы приобрели достаточный авторитет и известность, мы начали собирать пожертвования, хоть они были и не очень большими. Несколько раз нам жертвовали деньги крупные международные СМИ. Но я не могу их называть, они просили не разглашать эту информацию. Пока что этого хватает для текущей деятельности. В декабре прошлого года мы подали заявки на получения грантов в ряд общественных фондов. Координатор этих фондов очень положительно к нам настроен, есть ощущение, что мы все-таки деньги получим. Этого финансирования хватит на год работы пяти сотрудников нашей команды.