Провокація Путіна

«Експромт» Путіна про об’єднання «Газпрому» та «Нафтогазу» наробив багато галасу. І поки про реальні домовленості не йдеться, більшість сприймає це як навмисну провокацію російського прем’єра, аби таким чином відволікти громадськість від більш важливої теми. Зокрема, взяття під контроль російським «Росатомом» української електроенергетичної сфери може статися вже в травні.

Саме ж об’єднання двох газових гігантів неможливе ні за правовою базою, ні за фінасовими потужностями. Очевидно, що мова може йти лише про поглинання з відповідними негативними наслідками для України.

Цю тему обговорювали в прес-центрі «Главкому» експерт з енергетичних питань Центру Разумкова Володимир Омельченко та незалежний український експерт з енергетичних питань Олександр Нарбут.

Володимир Омельченко: «Газпром» не буде інвестувати кошти в українську ГТС»

Коли є пропозиція об’єднати величезну компанію «Газпром» і в десятки разів менший НАК «Нафтогаз», то про жодне рівноправне партнерство не може бути й мови.

Потрібно звернути увагу, наскільки це можливо зробити у відповідності до існуючих законодавств Росії та України. В Україні існує Закон «Про трубопровідний транспорт України», стаття 7 якого забороняє приватизацію, корпоратизацію, різні види оренди та концесію газотранспортної системи та управляючих нею підприємств. Тобто з точки зору українського законодавства, це неможливо.

Що стосується російського законодавства, в 2008 році був прийнятий закон, що забороняє доступ іноземних інвесторів до стратегічних об’єктів в енергетиці, в тому числі і до об’єктів нафтогазового комплексу.

Ми бачимо, що ця пропозиція немає жодних законодавчих обґрунтувань. Вона є експромтом, висловленим для обговорення.

Росія зараз буде займати дуже просту позицію. Почалося будівництво морської ділянки «Північного потоку» і підписана низка угод щодо будівництва «Південного потоку», яке «Газпром» планує завершити в 2015 році, але ще невідомо, як воно буде. Я думаю, що Росія буде лякати Європу Україною, мовляв, це партнер ненадійний, там все може статися, вони не інвестують в газотранспортну систему, тому єдиний вихід для забезпечення надійності поставок в Європу – збудувати «Південний потік». Саме про це казав Владімір Путін на зустрічі з Берлусконі, коли ще не висохли чорнила так званого пакту «газ на флот», де російський прем’єр стверджував, що, начебто, забезпечена повна надійність поставок і Європі нема чого боятися.

Для України ж буде інша розмова: «Якщо ви нас не допустите до газотранспортної системи, ми почнемо будувати «Південний потік», і тоді ваша газотранспортна система буде нікому не потрібною, у вас немає іншого виходу».

Буде провадитися така доволі хитра стратегія. Хоча, зрозуміло, що Росія не зацікавлена у збільшенні пропускної спроможності української ГТС. Ми знаємо, що у прийнятій в листопаді 2009 року стратегії до 2030 року основним завданням Росії в енергетичній політиці є мінімізація транзитних ризиків від суміжних держав.

Потрібно згадати про складності, які має сам «Газпром». Ми знаємо, що останні п’ять років його борги виросли більше, ніж в чотири рази, і зараз досягають позначки понад 50 мільярдів доларів. Ми знаємо, що у «Газпрома» не вистачає коштів навіть на те, щоб інвестувати в Штокманівське та Бованенковське стратегічні родовища. Безумовно, якщо у них немає можливості інвестувати у власні об’єкти, то немає жодних шансів, що «Газпром» буде інвестувати кошти в українську ГТС, а якщо і буде, то тільки по залишковому принципу.

Тому, по-перше, на сьогодні немає жодної правової основи для даної пропозиції. По-друге, ця пропозиція не відповідає інтересам України. Я думаю, що вона не буде прийнята ще й тому, що вона не відповідає інтересам потужних бізнес кіл України, які споживають багато природного газу, і не зацікавлені, щоб в їхню нішу зайшов «Газпром» і диктував свої умови. Відповідно, я вважаю, що це питання буде затягнуте чи перенесене на пізніший термін.

Коли головою правління «Газпрому» був пан Вяхірєв, то російська держава фактично втратила контрольний пакет акцій своєї газової монополії в країні. Після приходу у 2000 році Владіміра Путіна, ним були затрачені великі зусилля для консолідації контрольного пакету «Газпрому» в руках держави. І зараз віддати 6% Україні і залишитися без контрольного пакету акцій? Я дуже в цьому сумніваюся.

Александр Нарбут: «Ни о каком объединении «Газпрома» и «Нефтегаза» не может идти речь»

Ничего неожиданного в предложении премьер-министра России мы не услышали. Это не экспромт, а хорошо отрепетированная и отрежиссированная постановка, которая пишется в одном центре, где реализуется стратегия построения государственного капитализма. Стратегически реализуется план экономической экспансии, где Украина является объектом, а не субъектом. Контекст этого всего заключается в том, что на протяжении уже почти 20 лет независимости Украина как страна не построила своей экономической стратегии, не провела реструктуризации экономики, не определила базовые отрасли, в которых будет бороться за глобальную конкурентоспособность. При этом, обладая объектами, которые позволяют это сделать.

С момента формирования нынешнего правительства прошло не так много времени, дадим им срок сделать все запланированные ошибки, количество которых возрастает с каждым днем. Они являются следствием отсутствия какой-либо даже краткосрочной стратегии. Мы слышали о реформах, но предложены ли они, например, в газово-энергетической сфере? Был сделан ряд заявлений, которые вызывали скорее недоумение, начиная от Президента и заканчивая досужими размышлениями вице-премьера, премьер-министра о том, что мы готовы создавать консорциум, что доля в нем будет распределена по трети – российской стороне, западным потребителям и нам. Вот и все содержание наших инициатив. От нас отмахнулись, как от назойливой мухи, мол, мы тут разберемся, предложим более масштабные инициативы и там найдется место для ваших идей. Примерно так звучали ремарки отдельных руководителей Российской Федерации.

Когда прозвучало нынешнее предложение, в нем нет глубины, а заключен совершенно другой смысл. За десять лет в политике Владимир Владимирович Путин овладел высоким искусством ведения переговоров, блефа и политической провокации. К таким провокативным заявлениям я и отношу последнее. Все мало-мальски сведущие в экономике понимают, что ни о каком объединении не может идти речь. Нынешняя капитализация «Газпрома» не такая высокая, но все равно держится на уровне порядка 130 млрд.долл., что в 20-25 раз превышает капитализацию «Нефтегаза», который сегодня не стоит дороже, чем 4,5-5,5 млрд.долл. Рассказывая о нашей газотранспортной системе и ее возможностях, почему то забывают о той ее части, которая не работает и работать не будет. Она проходит по восточному региону и должна была нести газ для Ростовской области России. Эта часть еще не исключена из эксплуатации, есть персонал, который поддерживает компрессорные станции в законсервированном рабочем режиме. Но это уже только трубы и станции, которые могут пойти только на запчасти. Это же может случиться и с другими элементами украинской ГТС, которые не загружены с точки зрения подачи газа…

Это несопоставимые величины, поэтому ни о каком равноправии и объединении не может идти речь. Дело в другом – идет очень много смелых инициатив, которые заставляют говорить, отвлекая внимание от того, что будет делаться в это время. А сейчас завершается подготовка документов, которые в ближайшее время будут подписаны по созданию холдинга в атомной энергетике. Таким образом стратегические элементы украинской электроэнергетической системы будут взяты под контроль российским холдингом «Росатом». Не говоря о том, что мы потеряем возможность диверсификации, а для рынка, который имеет дефицит энергоресурсов (нефтяная и газовая составляющая), единственной моделью обеспечения этого дефицита на выгодной для потребителя основе, является создание конкурентного либерального рынка. Почему же правительство, заявляющее о реформах, не способно начать этот разговор хотя бы с теми глобальными газовыми игроками, которые могут предложить нам альтернативу?

Мы знаем, что цена на газ в Европе упала в связи с экспансией катарского сжиженного газа, который изменил свой маршрут с американского рынка на европейский, выводя цены на этом рынке на все более низкие рубежи. Почему нам не повести разговор о привлечении катарских инвестиций, о строительстве терминалов сжиженного газа? Катарский газ может двигаться к нам или через Европу, или используя потенциал Турции как транзитной страны, которая может не только через Босфор, а и свою территорию пропускать достаточно большие транзитные объемы. У нас есть много возможностей, которыми традиционно руководители нашей страны, исполнительной власти не пользуются.

Вывод: делать сегодня серьезные заключения о профессионализме новой команды Кабинета Министров, команды, пришедшей в энергосферу, поспешно. Мы не видели шагов, которые бы подтверждали то, что пришли профессионалы. Надо было менять кабальные газовые контракты, но формула-то не изменилась, она по-прежнему рисует тенденции, отличные от рыночных, и приводит к тому, что кажущиеся сегодня выигрыш и снижение завтра опять обернется разрывом между ценами на украинском рынке и европейскими ценами на газ.

Инвестиционного потенциала «Газпрома» сегодня точно не хватает, чтобы вести разговор о «Южном потоке». Объем, первоначально заложенный в этом проекте, порядка 30 млрд., делает его просто нерентабельным. Все понимают смысл этой игры, но почему наши так называемые профессионалы не идут по пути принятия стратегических решений? Может быть, они не понимают их содержания, смысл стратегической работы?..

Инициатива Путина достаточно неразборчива в плане того, что она не положена на бумагу и непонятно, какие аспекты объединения имеются в виду. Кроме того, если подходить к такой идеи с точки зрения инвестиционного бизнеса, то ни о каком объединении не может быть и речи. Это типичное поглощение, где величина одной компании несоизмеримо больше величины другой. Когда говорят, что в лучшем случае «Нафтогаз» и правительство Украины как владелец большей части его активов может рассчитывать на 5-6% «Газпрома», то это не противоречит инвестиционным подходам, которые присутствуют в этом процессе. Понятно, что в таком случае о существенном влиянии на принятие решений не может быть и речи.

Вряд ли «Газпром» поменяет место регистрации, поэтому прибыль будет образовываться там. У кого в руках будет ценообразование и тарифообразование? Кто будет главным бенефициаром и выгодополучателем от такого объединения? Компания, которая поглощает меньшую.

Говоря о потере стратегических позиций: чем меньше объектов, которые играют глобальную экономическую роль, тем менее интересно государство и с ним уже можно не считаться.

Прокомментируйте инициативы ядерной энергетики - готовится соглашение по строительству двух энергоблоков, завода по производству ядерного топлива и долгосрочный контракт на поставку ядерного топлива. Какие последствия это будет иметь для украинской энергетической независимости?

Александр Нарбут: Мы идем по пути потери возможности диверсификации и создания собственного ядерного цикла - это первый проигрыш в таком варианте сотрудничества.

Вторым тактическим проигрышем может быть потеря экспортного потенциала украинской энергетики, слабо, но пытающейся работать на рынке соседних стран, поставлять туда электроэнергию. Россия долгое время пыталась туда пробиться, строя сегодня энергоблоки. То есть, безусловно, будут записаны необходимые пункты о том, что произведенная электроэнергия не будет продаваться по заниженным ценам на рынок, а будет экспортироваться. Скорее всего, экспортировать самостоятельно или же в рамках холдинга, где украинский пакет будет существенно снижен. Ведь какой смысл им сюда вкладывать большие деньги, если у них не будет окупаемости?

Мы теряем стратегические возможности, и, потеряв их, мы перестанем быть интересными.

Заявление Путина «Имейте дело с нами» означает - «мы все равно будем доминировать, в этой композиции мы будем главными, за нами будет инициатива, и, в конечном счете, мы поглотим самые интересные компании».

Володимир Омельченко: Доповнювати критичну залежність від Росії в поставках нафти і газу ще й залежністю в атомній сфері є недоцільним. Думаю, більш логічно було б отримувати ядерне паливо не тільки від Росії, але і від фірми «Westinghousе». Чому тільки Росія, якщо є можливість отримувати паливо з декількох джерел? Притому, Росія, не володіючи передовими технологіями у ядерній сфері, побудує не найкращі типи реакторів для атомної промисловості України.

Вчора Азаров сказав, що найближчим часом почнуться переговори щодо внесення змін у газовий договір, зокрема, відмови від формули обрахунку ціни на газ. Як ви вважаєте, тут політика чи є якісь інші інтереси?

Александр Нарбут: Отказ от формульного расчета – это возращение к взаимоотношениям, от которых мы так мучительно пытались оторваться. Есть база межправительственных соглашений, которые будут действовать до начала 2013 года, если нынешние смелые инициативы российской стороны и такие же опрометчивые действия украинской не приведут к их прекращению. Формат этих соглашений позволяет на базе ежегодно подписанного протокола на межправительственном уровне определять цену поставляемого газа и стоимость услуг по его транзиту и хранению. Эта модель может действовать. Если она еще будет подкрепляться конъюнктурными исследованиями, если это будет приводить к тому, что мы получим существенную скидку как самый крупный покупатель российского газа в Европе, если все равно будет расти цена на газ для украинских потребителей, а полученные ресурсы будут использованы на увеличение разработки собственных запасов и наращивание добычи природного газа, то тогда это можно приветствовать. Но вряд ли у Николая Яновича будет такой подход. Скорее, за этим скрываются интересы и особые частные договоренности, ведь неслучайно и предыдущее, и нынешнее правительство проводят переговоры ближе к ночи. Поживем, увидим.

Володимир Омельченко: Із заяви Азарова я зрозумів, що він вважає за необхідне залишити дану формулу та контракт, але змінивши його умови та складові формули, в першу чергу базової ціни.

Але це виглядає дивно. Спочатку вони обміняли флот на газ, і на всю України вигукували, що вони перемогли і досягли величезних успіхів. Якщо ж ви досягли таких величезних успіхів, то чому ви кажете, що треба знову переглядати? Таким чином, уряд сам дав зрозуміти, що зробив дурість.

Безумовно, треба було наполягати не на відміні Росією експортного мита, яке постановою уряду відміняється і може знову ввестися, а саме на зміні базової ціни, формули ціни. Тоді б це було міцно закріплено на довгостроковій основі.

Коли хоча б теоретично може статися таке об’єднання? Які наслідки це буде мати для українського пересічного громадянина?

Володимир Омельченко: Зараз вплив на прийняття рішень в питаннях «Нафтогазу» в нашій державі мають такі досвідчені люди в газовому бізнесі як Юрій Бойко та Дмитро Фірташ. Я не думаю, що вони зацікавлені ділитися з «Газпромом» ринком газу, який вони планують якимось чином використати в своїх інтересах. І зараз я не бачу в Україні бізнесменів чи політиків зацікавлених це зробити.

Це можливо тільки у випадку, коли Росія зможе домогтися дуже серйозних політичних поступок від України, коли в України вже не буде іншого вибору, як робити те, що скажуть в Росії. Але поки що до цього не дійшло, і, я сподіваюся, не дійде. Тому ця пропозиція, скоріше за все, залишиться пропозицією, хоча можуть бути імітації бурхливої діяльності, якісь ігри, піар-компанія, можуть знову почати відроджувати консорціум і т.д.

Александр Нарбут: При нынешней конфигурации власти предложение вряд ли будет реализовано.

Побочный эффект этой дискуссии - это дополнительные пятна на имидже Украины как слабого и не очень предсказуемого переговорщика. Лучшей реакцией нашего нынешнего руководства могло бы быть: мы понимаем подтекст в этом предложении, но при этом остаемся верным договоренностям, которые подписывали в марте прошлого года в Брюсселе. То есть, мы должны реализовать первый этап реорганизации украинского газового рынка, а дальше размышлять о возможных слияниях, поглощениях, партнерствах. Это, как минимум, повысило бы шансы на более уважительный и взвешенный подход как с российской, так и европейской стороны.

Як ви оцінюєте позицію Євросоюзу, який фактично заплющив очі на всі ці процеси, що відбуваються з енергетичною безпекою України? Чи означає це, що в ЄС просто махнули рукою на всі ці процеси?

Александр Нарбут: У европейцев сейчас есть более серьезные проблемы. Рецессия и кризисные явления, которые затронули участников европейского рынка, волнуют их больше, чем «бла-бла-бла» с высоких холмов то Кремлевских, то Печерских. А вот на действия они реагировать будут. Были заявления, которые мы услышали от представителей Европейского союза вслед за подписанием газо-флотских соглашений. В них было сказано, что если и дальше все будет проходить по тому же сценарию (двустороннее создание консорциума, другие элементы интеграции), то Украине будет очень сложно рассчитывать на интеграцию в европейский энергетический рынок и выйти на соглашение об ассоциации с важной составляющей – зоной свободной торговли. Европейцы свое слово сказали и привержены этой логики. Их интересует Украина как зона безопасности, в том числе и в энергетической сфере. Наша ГТС может быть таким мостом-балансом, где потребители становятся ближе к природным ресурсам, а производители газа – к потребителям. Тут все стороны выигрывают, но если этот баланс будет нарушен, то могут проиграть европейцы, если «Газпром» получит нашу ГТС и будет доминировать. Если же приблизится ЕС к ресурсам россиян, они будут вынуждены пускать их как равноправных партнеров.

Не все эксперты видят стратегическую перспективу «Северного потока» с точки зрения европейцев. У них есть четкая возможность быть ближе к тем стратегическим месторождениям, которые будут важны не сегодня, а когда газовый рынок сбалансируется и будет рост цен. Тогда и Штокмановское месторождение, и Ямал еще сыграют свою роль, но вряд ли Россия сможет сама освоить их. Думаю, тогда будут сделаны определенные коррективы по условиям, потому что «Северный поток» и его кредиторы будут иметь существенное влияние, в том числе на позицию российского руководства. 28 банков под гарантии европейских, в том числе и страховых, компаний - это влиятельная политическая сила. Поэтому европейцы реализуют свои цели и задачи, и если Украина вовремя рассмотрит те возможности, которые заключены в этом партнерстве и ответственно отнесется к Брюссельской декларации...

Володимир Омельченко: Після підписання газових та флотських домовленостей мені доводилося зустрічатися з деякими представниками Єврокомісії та керівниками міністерств кылькох європейських країн. Їхня реакція дуже проста: це ваше право, Росії та України. Вони взагалі не розуміють, як це пов’язувати політичні питання з економічними. Цей підхід був абсолютно не європейським, тому незрозумілим для політичних діячів та громадян.

Європейці отримали цей сигнал однозначно: Росія і Україна почали зближення, тому навіщо домовлятися про щось з українським урядом, коли він все одно буде все погоджувати з Москвою. Отже, простіше домовитися з Москвою, вони все вирішать, а на Україну не треба гаяти час. Думаю, що це одне із завдань російської зовнішньої політики. Їм не стільки флот потрібен, як позбавлення України суб’єктності, перетворення її на об’єкт своєї політики. Якщо наші урядовці вчасно це не зрозуміють, то з ними ніхто не буде вирішувати європейські питання, цей процес йтиме через Москву.