«Сибирь наш!», или Африканские интриги Кремля как новый элемент геополитики

После того как китайская компартия минувшей зимой официально провозгласила арктический Север РФ зоной эксклюзивных интересов КНР в сфере экономики и безопасности, российским властям пришлось активизироваться в Африке - такой же зоне исключительных китайских интересов, как и азиатская Сибирь.

В ходе новой волны российской инвазии в Африке, в апреле РФ направила роту из 120 военных инструкторов в Центрально-Африканскую Республику, ЦАР. Французская Le Monde выяснила, что все инструктора оказались не регулярными российскими военнослужащими, а сотрудниками российской криминальной группы ЧВК «Вагнер». Криминальной потому, что, по законам РФ, частным лицам участвовать в военных операциях за рубежом запрещено. Но в современной Москве все решает патронат vip-персон, и «Вагнер» этому не исключение.

Эта частная компания известна своими очень сомнительным с военной точки зрения успехами на украинском Донбассе и в Сирии. И там и там нерезультативные боевые потери компании исчислялись сотнями человек. Опекает компанию наемников миллиардер Евгений Пригожин, который начал бизнес-карьеру с работы поваром Владимира Путина.

Для обеспечения работы в ЦАР этого частного военного предприятия, российские власти занялись дипломатической акробатикой. В частности, комитет ООН по санкциям дал РФ изъятие из эмбарго СБ ООН для поставки учебному центру армии ЦАР крупной партии российских тяжелых и легких стрелковых вооружений. В поставку вошли 5,2 тыс. автоматов, 900 пистолетов, 840 пулеметов, 270 ПТУРС и 20 ЗРК. Оружие якобы требовалось для комплектования учебного центра и новой бригады армии ЦАР из 1300 солдат.

Акробатика от «учебки» до «охранки»

Изображенная вокруг отправки ЧВК в ЦАР акробатика и дипломатические танцы с официальным обходом эмбарго ООН были исполнены в лучших традициях гибридной внешней доктрины Кремля. По фразеологии Москвы, эта доктрина одновременно и «полувоенная», и «получекистская». Проще говоря, это доктрина не для классических военных побед, а больше для финансовой отчетности.

Строго по таким канонам, частные иностранные лица в учебном регулярном подразделении армии ЦАР служить не могли. Разве что не служить, а работать в статусе или гражданских поваров, или водопроводчиков, или слесарей-наладчиков. Поэтому вместо штатной службы прикомандированных военнослужащих к армейскому учебному центру, российские наемники совершили служебный кульбит и нашли себе в ЦАР другую работу. Сразу после прибытия на место они по ротации заменили регулярных военнослужащих международной миротворческой миссии ООН, MISKA, на службе охраны президента этой страны, Фостена-Аршанжа Туадера.

Замена регулярных военных миротворцев из других стран на российское частное подразделение породила напряженность между ЦАР и этими государствами. Кроме этого, наемники были расквартированы в дворце-музее бывшего императора Бокассы. Превращение президентского дворца-музея в казарму вызвало напряженность между властями и самым могущественным в ЦАР бизнес-кланом. Это клан семьи экс-президента ЦАР Дональда Дакко. Много лет назад Дакко был главным оппонентом императора Бокассы и его родственником. Дворец-музей с тех времен стал символом победы. Сейчас один из многочисленных потомков Дакко возглавляет местный офис французской транспортно-строительной корпорации Bollore.

Этой глобальной французской корпорации-гиганту принадлежит большинство инфраструктуры ЦАР, включая «дорогу жизни» этой изолированной внутриконтинентальной страны - ей принадлежит торговый флот и столичный речной порт, через который она монополизирует судоходное сообщение Банги с Браззавилем и Киншасой. Через эти столицы соседних стран к международным морским путям идет более 80% всего экспорта ЦАР. Так что россияне буквально в точку попали с теми, с кем ну никак не стоит ссорится из-за захваченного дворца-музея.

О масштабах миссии: маловато будет

Касаясь российской поставки оружия в ЦАР в обход эмбарго ООН, ее масштабов переоценивать не стоит. Учебная бригада, за формирование которой так и не взялись россияне, должна была усилить три бригады жандармерии, которые помогают властям контролировать столицу ЦАР Банги. Эти силы охраны укреплены с помощью контингента ООН численностью до 10 тыс. человек, и поддержкой контингента Африканского Союза численностью до 7 тыс. человек. Рота российских наемников для этих сил, это даже не капля в море. Скорее просто мелкая вредоносная бацилла.

Непосредственно в столице страны в 2017 году проживало не менее 25% населения этой страны, то есть не менее 1,4 млн. человек. Три патрульных бригады, и одна новая еще не созданная линейная бригада армии - этого критически мало для подавления такой массы бунтующего населения. И это еще не все, потому что кроме своего населения, столица ЦАР образует более многочисленную столичную агломерацию, население и беженцы в которой превышают 2,3 млн. человек.

Для контроля над всей этой массой населения, в условиях острого и затяжного межконфессионального гражданского вооруженного конфликта, властям необходимо как минимум несколько полностью укомплектованных армейских корпусов. А не каких-то 4 бригады.

С военной точки зрения столичный мегаполис очень сложный. В агломерацию входят «электрическая столица» ЦАР - городок Боали с каскадом ГЭС, «заречный» конголезский торговый город-сателлит столицы - Зонго, и специфический город-сателлит - Бимбо, где расположены тюрьмы и работают все верховные судебные инстанции страны. Все это надо охранять от мятежей.

Большая масса столичного населения ЦАР примерно поровну разделена на враждующих между собой католиков и протестантов. Объединяет разные христианские конфессии одно - сетевые подпольные политические группы «Анти-мачете» (Antibalaka). В них входит не менее 60 тыс. ополченцев, которые физически истребляют нелояльных власти мусульман. Последние лидируют в оппозиционном объединении партий Salaka с числом ополченцев больше 30 тыс. человек. К этому следует добавить, что власти ЦАР только с помощью миротворцев Африканского Союза удерживают контроль над главным центром католицизма в стране, восточной провинцией Бангассоу. Еще хуже с прилегающими к Чаду мусульманским севером ЦАР. Для центральной власти эти провинции вообще недоступны.

На фоне всех этих проблем очень трудно представить, какую вообще реальную военную роль может сыграть РФ в этой чрезвычайно отдаленной африканской стране. Ведь Москва не справилась с аналогичной корпусной задачей даже у себя под носом. Потому что в 2014-18 годах Кремль оказался неспособным укомплектовать 3 полноценных армейских корпуса «откомандированных отпускников», которые были нужны для инсценировки «гражданской войны украинцев с украинцами» всего в нескольких районах Украины. Было развернуто всего 2 корпуса с комплектованием не выше 60%.

А ведь африканская столица Банги, находится не под боком, как роковая для Москвы Украина, а очень далеко. И если российская военная миссия в ЦАР, это не бизнес-инсценировка, а реальная операция, то она требует титанического напряжения. И не два, а минимум четыре армейских корпуса. И это, не говоря о том, что главное для обретения мира в ЦАР - это отнюдь не только контроль над столицей. Это - возврат центральной власти в отдаленные алмазные и нефтяные провинции ЦАР.

Бывшая метрополия этой страны, Франция, в отличии от РФ имеет в Африке прекрасно развитую военную инфраструктуру. Но даже при этом, Париж недавно не справился с этими задачами, полностью провалив военную операцию Sanaris.

В ее рамках был задействован обширный флот, перемещены сотни тысяч тонн военных грузов и обеспечена ротация нескольких тысяч военных. Упомянутая выше нынешняя поставка оружия из РФ в ЦАР на фоне этой операции выглядит как смех и слезы. Тогда зачем вообще Кремль ввязался в авантюру с ЧВК «Вагнер»? Исходя из «полувоенно-получекистской» доктрины Кремля, мы попробуем найти ответ в экономике.

Экономика гражданской войны

ЦАР получает большинство валюты от экспорта алмазов и редких пород древесины. Узловой для Африки аэропорт Банги и сотни лесопилок этой стране сжигают огромный объем нефтепродуктов. Но абсолютно весь авиакеросин, бензин и дизель эта страна импортирует, несмотря на то, что в мусульманских северных областях ЦАР на границе с Чадом давно, еще в 1970-х годах, было найдено несколько гигантских месторождений нефти.

Кроме «спящей нефти», раскол ЦАР порождают еще и алмазы. Промышленная столица этой страны, город Берберати, до недавнего времени вывозил алмазы преимущественно в Ливан и ОАЭ. Сейчас они идут в Японию, Индию и Израиль. А сотни тысяч мусульман Берберати после начала гражданской войны с христианами бежали со своего алмазодобывающего региона в Чад, и на север ЦАР, в абсолютно неконтролируемые центральным правительством провинции.

Нетронутые залежи нефти, и поиск лояльности у заполонивших ЦАР алмазных старателей, превратили эту страну в арену глобальных «финансовых гладиаторов». За политическое влияние в республике сражаются между собой несколько могущественных глобальных религиозных организаций, а также корпорации Китая, Франции, США и Японии. Из-за войны запасы нефти ЦАР мало изучены, и пока что они выглядят меньше соседей, Южного Судана с 5 млрд. тонн и Чада с 1 млрд. тонн. Для сравнения - такие же суммарно запасы нефти, как в этих трех странах центра Африки, по данным МЭА, в 2018 году были у Норвегии или Султаната Оман.

Все нефтяные концессии на границе двух молодых нефтяных стран с ЦАР в начале 2010-ых были выкуплены двумя хозяевами. Это швейцарская Cliveden Trading АG, которая кроме нефти добывает по всему миру медь и золото, и ее материнская китайская государственная корпорация CNPC. Оппонирует китайцам в борьбе за нефть центра Африки американская ExxonMobil. Она совладеет нефтепроводом для вывоза в порты Камеруна нефти из трех регионов: Республики Чад, Республики Нигер и провинции Дарфур в Судане.

В борьбе за доступ к местной нефти китайцы и американцы ладят между собой. Первые вместе с Японией строят трубопроводы, китайцы вкладываются в порты, автострады и железные дороги. КНР пока что побеждает в этом партнерстве. Компании Китая, например, купили главные НПЗ в Судане и Чаде. А также вложили $25 млрд. в прокладку новой железной дороги от портов Кении к Центральной Африке, первая очередь которой заработала в 2017 году. Япония в свою очередь вложила более $2 млрд. в строительство нефтепровода из Кении в Южный Судан. Он после запуска в 2019 году будет продлен до Чада и ЦАР, но с одним условием - если этот регион не заблокируется гражданскими войнами.

А война, судя по всему, будет продолжаться. Потому что еще в 2013 году тогдашний президент ЦАР Франсуа Бозизе открыл для корпорации CNPC первую концессию, месторождение нефти Боромате на границе с Чадом. Но вскоре этот президент был свергнут. А очередное правительство ЦАР в ходе борьбы за власть полностью утратило контроль над провинциями, где расположено купленное китайцами нефтяное месторождение.

Китайский аспект активности РФ в Африке: фабрикация иллюзий

Москва также пыталась выбить себе в этом новом нефтяном регионе мира подряды на строительство автострад и железных дорог. Но борьба была проиграна. Ведь как известно, Россия и дороги — это вещи исторически несовместимые. Поэтому к нынешнему времени Кремлю не осталось ничего иного, как изображать для всего мира российскую «подтанцовку» африканским интересам Китая. И доказывать Пекину незаменимую российскую полезность в этом вопросе.

Так что создавать миф о том, как Москва оказывает Китаю некую бесценную поддержку по умиротворению ЦАР - это дело с точки зрения бизнеса вполне выгодное. Китайцы же кому-то в Москве за это проплатят, что само по себе приятно. Но по факту все намного сложнее.

Наемники из РФ прибыли в Банги явно не для полезной для Пекина задачи, а наоборот, чтобы там побольше набедокурить. И создать Китаю новые проблемы на случай, если диалог Москва-Пекин вдруг пойдет в совсем нежелательном для россиян направлении.

Одна из главных граней этого российско-китайского диалога - «сибирская». Несколько последних десятилетий подковерная дележка ресурсов Сибири заставляет РФ навязывать КНР незаменимое российское партнерство во всех самых болезненных для Пекина точках. То в Кыргызстане, то в Афганистане, то, как недавно, в КНДР... Но китайцы с проблемами этих точек как-то справляются сами. И совсем без покупки услуг российского антикризисного менеджмента.

К 2018 году провалы попыток Кремля быть полезным на всех перечисленных направлениях стали очевидными. И в итоге, сибирские проблемы Кремля вынудили его пойти на откровенный риск. И окунуться в авантюры на просторах очень нужного Китаю центра Африки.

Причина I. Что главное в торге Сибирью?

В утвержденной в начале года китайской «Белой книге Арктики» компартия Китая объявила лесную и рыболовную промышленность стратегически важными для китайской экономики. Это стало мировой экономической сенсацией. Потому что подобную позицию КПК заняло, несмотря на то, что территория КНР не обладает ни тем ни другим - ни зонами обширных морских промыслов, ни большими районами лесозаготовок. Последних у Китая вообще нет. Зачем же истощать свои рыбные ресурсы или рубить маньчжурские леса, если рядом есть российские?

Такие установки новой китайской северной доктрины не получили никакой заметной критики внутри РФ. Критики в адрес Пекина не было по той простой причине, что новые «арктические шаги» Китая вполне сопоставимы с реальной политикой Путина.

Наиболее ярких примеров такой сопоставимости два. Первый из них -- это проект аренды китайцами 150 тыс. га лесных угодий в Красноярском крае. Он был активизирован к концу 2017 года под натиском санкций за агрессию против Украины. Второй пример - разморозка начатого еще в 2010 году проекта аренды Китаем 0,3 млн. га аграрных земель в верховье реки Амур.

Сданные китайцам приамурские земли окружают единственное в РФ промышленное месторождение урана. И теперь, если из-за гонки вооружений его разработку надо будет расширять, Москве придется непросто. Надо будет обращаться за разрешением к китайским компаниям-латифундистам. Разрешат они или нет РФ расширять урановые карьеры на Амуре за счет арендованных китайцами земель? Это вопрос отдельный. Может и разрешат. Но российской критики такой ситуации слышно не будет. Ведь формально, Москве к Пекину придираться не за что - ведь как сказал перед началом китайской арктической экспансии один из кремлевских классиков, «у России в определенном смысле нет границ».

Опираясь на такой девиз, в Кремле изо всех сил стараются представить остальному миру, что уход Сибири и Арктики из-под российского суверенитета - это совсем не то, чем реально этот переход является. Это дескать, не переход самой неосвоенной части планеты в сферу исключительной экономической экспансии Китая, а некий тайный российско-китайский план. И чуть ли не подпольный военный союз, который охватывает все мировые просторы от Сибири до Африки.

Но такого союза, ни военного, ни торгового, между РФ и КНР на бумаге нет. Зато он есть в головах и стратегиях кремлевских мечтателей. Исходя из таких реалий, операция в ЦАР будет не одинока. Очевидно, что будет еще много живописных «походов в Африку за хитрым китайским интересом». Такая перспектива вполне вероятна потому, что кроме геополитики, за нынешней активностью РФ в Африке просматриваются некоторые сугубо внутренние российские процессы.

Причина ІІ. Новая ротация российских элит. Кому бежать на Мальту, а кому за алмазами?

Долгое время ХХ века венцом обширного российского творчества на африканской ниве были «кровавые алмазы», которые добывались в многочисленных регионах африканских гражданских войн. Как нефть или алюминий, якутские алмазы составляют основу валютных доходов Москвы. Поэтому экспансия в Сьерра-Леоне, Анголу и другие страны выглядела мотивированной. Чем больше производитель контролирует добычи, тем стабильней цены и его доходы.

Такое алмазное направление инвазии россиян на африканский континент заметно и сейчас. Но это направление сузилось с начала 2000-х годов, когда началась сертификация алмазов по Кимберлийскому процессу. Вместе с фамилиями российских торговцев оружием Аркадия Гайдамака и Виктора Бута, к концу 2000-х эта волна московской инвазии в Африку начала уходить в прошлое.

В 2010-ые годы, вместо алмазного направления, главным российским приоритетом в Африке стала новая отрасль - отмывка денег «околокремлевской» бизнес-элиты и ее сателлитов. Под видом благородных вложений в местную горнодобычу и коммуникации, выведенные из РФ средства уходили из Африки в Европу уже как «чистые европейские капиталы» благородного происхождения.

Венец почета московской инвазии в этот период перешел от бриллиантеров и владельцев авиакомпаний к местным африканским политикам. Но в 2017 году пророссийски настроенным президентам ЮАР и Зимбабве, Джейкобу Зума и Роберту Мугабе, пришлось уйти. Они заняли подобающее им место на обочине политики. До этих перемен, покупка россиянами африканских месторождений ошибочно казалась многим инвесторам в Москве долгоиграющим процессом.

В ходе этого процесса, оператор внешнеторговых операций российского государственного Калининградского янтарного комбината Виталий Машкевич мог, например, стать владельцем крупнейшего в Африке рудника по добыче платины.

Таких примеров достаточно для того, чтобы понять, как в 2010-ые годы деньги из РФ и бывшего СССР лились на Африку буквально рекой. Сейчас, когда санкции сковывают маневренность российского капитала на мировых рынках, все меняется.

На первую роль выходят инвесторы вроде Евгения Пригожина, которые поддержали Кремль в трудные моменты санкций, и теперь получают от российской власти вкусные «африканские пряники». Без сомнения, подобного рода персонажи согласятся с любого рода китайскими интригами российской власти.

Что касается других, которые ранее отличились на африканской ниве российской инвазии, то им придется несладко. Придется бесславно уходить, распродав за бесценок все непосильно нажитое.