Маніфест «хорошого Путіна»

Мовою оригіналу

В американском издании The Wall Street Journal в начале марта опубликован вызывающий недоумение текст Михаила Ходорковского, автор которого предложил Дональду Трампу «начать деловой разговор с Путиным» и, фактически, признать аннексию Россией Крымского полуострова, а также закрепить «нейтральный статус для Украины» в обмен на уход Путина от власти.

Особенно странно выглядит этот текст, если учесть контекст его появления на свет. В течение предыдущих месяцев сложилась ситуация, благоприятствующая формированию международной антипутинской коалиции. Удалось добиться значительных успехов в продвижении «Списка Магнитского», работу над которым мы начали несколько лет тому назад вместе с Борисом Немцовым и Уильямом Браудером: законы, аналогичные американскому «Акту Магнитского», были приняты парламентами Великобритании и Канады. Появились очевидные признаки того, что надежды Кремля на «большую сделку» с Трампом могут оказаться, по меньшей мере, сильно преувеличенными.

И вот в подобной ситуации человек, воспринимаемый многими как один из лидеров российской оппозиции, предлагает президенту США заняться поиском компромисса с Путиным за счет Украины. Выступая с подобными предложениями, Ходорковский выглядит чуть ли не адвокатом путинской России, формулирующим условия преступной власти цивилизованному миру. Трудно избавиться от ощущения, что Ходорковский стремится помочь Кремлю разорвать сжимающееся кольцо международной изоляции. Безусловно, его заявления будут с радостью подхвачены кремлевской агентурой в США и «полезными идиотами» из числа сторонников «диалога с Путиным». Трудно придумать лучший подарок российскому диктатору, отчаянно ищущему выход из постоянно ухудшающейся международной ситуации.

Поражает степень правового нигилизма и цинизма, сравнимая с печально знаменитым «Мюнхенским сговором» 1938 года, с которой Ходорковский рассуждает о сделке, оплачиваемой за счет интересов сопредельной страны. Даже самое могущественное государство в мире, каковым являются США, не вправе распоряжаться тем, что ему не принадлежит –судьбой и территорией суверенной Украины.

В определенном смысле, текст в The Wall Street Journal продолжает линию, обозначенную Ходорковским в опубликованной несколько ранее статье, посвященной «русским европейцам». В этой статье Ходорковский ставит путинской системе более-менее верный и весьма неутешительный диагноз и делает на этом основании вывод о пагубности нынешнего курса страны и необходимости перемен. Далее он призывает провести «круглый стол» по вопросу транзита власти и очерчивает примерный состав участников такого «круглого стола».

Обозначенный автором состав участников «круглого стола» демонстрирует вовсе не готовность переступить через «узкие интересы» ради блага страны, а согласие (или даже желание) ограничиться лишь поверхностными псевдореформами, потому что обсуждать какие-либо сущностные изменения в предложенном формате просто невозможно. Фашизация российского режима зашла уже так далеко, что никакому реформированию он не поддается по определению. Если нас действительно волнует судьба нашей страны, то речь может идти лишь о полном демонтаже существующей властной конструкции. Обсуждать такой демонтаж с теми, кто верой и правдой этому режиму служит, не имеет смысла. Соответственно, любой «круглый стол», призванный выработать механизм демократического транзита, должен начинаться с признания определенных аксиом, включая необходимость люстрации, десоветизации, «декагэбизации» и т. п. С теми, кто этих аксиом не признает, предмет для дискуссии отсутствует как таковой.

Предвижу возражение: а как же быть с успешным опытом «круглого стола» в Польше, в котором принимали участие представители коммунистических властей? Проблема, однако, в том, что подобная аналогия между Польшей (и другими странами Восточной Европы) рубежа 1980-90-х годов и современной Россией является несостоятельной. Восточноевропейские коммунистические режимы к тому времени утратили всякую поддержку внутри своих стран и удерживались на плаву исключительно за счет внешней силы – угрозы военной интервенции со стороны СССР, подобной вторжениям в Венгрию в 1956-м и в Чехословакию в 1968-м годах. К концу 1980-х годов СССР ослаб уже настолько, что его неспособность поддерживать сателлитные режимы стала очевидной. Вывод войск из Афганистана, хотя визуально и сильно отличался от бегства американцев из Сайгона, тем не менее также зафиксировал новую геополитическую реальность – советская империя была более не в состоянии поддерживать внешнеполитическую экспансию. В этих условиях коммунистические вожди Польши, осознавая неизбежность краха в самом обозримом будущем, были озабочены, прежде всего, самосохранением, что и сделало их сговорчивыми.

Подобные режимы идут на переговоры лишь тогда, когда ощущают неизбежность своей гибели – залогом успеха «круглого стола» является готовность власти обсуждать условия своей капитуляции. Однако ситуация в современной России принципиально иная. Путин сегодня занят институционализацией своего правления как пожизненного и определением следующей мишени для внешней агрессии. О чем в этих условиях оппозиция может разговаривать с представителями режима на «круглом столе»?! Тот этап, когда такой разговор был возможен, в путинской России пройден, в сегодняшней политической повестке такой темы попросту нет.

Текст Ходорковского имплицитно противопоставляет «идеалистов», чья твердая приверженность высоким моральным принципам может, по мнению автора, обрушить Россию в новую гражданскую войну, и «прагматиков», чья гибкость, по его же мнению, способна предотвратить подобную катастрофу. Проблема с подобной логикой, однако, состоит в том, что навязываемое Ходорковским читателю противопоставление является ложным. В конечном итоге, именно нравственная политика является самой рациональной и самой выгодной. Ходорковский-бизнесмен однажды признался, что после атаки на принадлежавшую ему компанию ЮКОС международного рейдера Кеннета Дарта он понял, что вести бизнес честно и законно, с соблюдением всех правил прозрачности, гораздо выгоднее, нежели с использованием разного рода сомнительных схем, находящихся на грани (а иногда и за гранью) закона. Именно это понимание помогло ему превратить ЮКОС в одну из самых эффективных на тот момент компаний России. Печально, что Ходорковский-политик до сих пор не осознал, что быть честным и следовать моральным принципам выгодно не только в бизнесе.

Обращаясь к «русским европейцам», Ходорковский, похоже, не вполне понимает смысл понятия «европеец», в основе которого не в последнюю очередь лежит приверженность ценностям, центральное место среди которых занимает верховенство права. Попытка закрыть глаза на неправовой характер захвата Крыма и принцип верховенства права – вещи несовместимые, а без признания верховенства права говорить о возвращении России в европейскую семью народов бессмысленно.

Говоря о необходимости изменений, Ходорковский недооценивает масштаба и, самое главное, качества тех изменений, в которых нуждается Россия. Когда рушился советский режим, Россия не порвала окончательно с советским наследием, в результате чего и стал возможен чекистский реванш. Точно так же и сегодня рецепт «изменений по Ходорковскому», без трансформации фундаментальных основ российской государственности, может привести к тому, что вместо правового, демократического, европейского, в полном смысле этого слова, государства мы получим слегка смягченную версию «путинизма без Путина». Трудно назвать подобный исход торжеством рационализма.