Ложь без границ

В апреле сего года мировая общественность отметила 27-ю годовщину печально известной ядерной катастрофы на Чернобыльской АЭС. Особенно много внимания уделили этому событию на Украине и в Белоруссии – ведь именно здесь выпало тогда рекордное количество радиоактивных осадков, из-за чего до сих пор ежедневно страдают миллионы людей. Однако публикация, которая попалась мне на глаза на сайте «Украинская правда», просто шокировала. Такой откровенной и наглой брехни, парадоксальным образом размещенной в разделе «Историческая правда», я не читала со времен аварии на ЧАЭС.

Речь идет об интервью бывшей главы президиума Верховного Совета УССР Валентины Шевченко. (При более близком рассмотрении оказалось, что это нафталин двухгодичной давности из газеты «Украина молода». Однако «запах» его такой, что оставить без внимания нельзя.) Из интервью следует: Шевченко в те тревожные дни героически сражалась за спасение украинского народа, особенно – детей, рискуя партийной карьерой.

-- Хроника преступной лжи

Однако вот документ. Заключение Генеральной прокуратуры Украины по материалам уголовного «чернобыльского» дела №49-441 от 11 февраля 1992 г., возбужденного против первого секретаря ЦК КПУ Владимира Щербицкого, члена политбюро ЦК КПУ, председателя президиума ВС УССР Валентины Шевченко, председателя Совмина УССР, начальника Гражданской обороны республики, руководителя опергруппы политбюро ЦК КПУ по ликвидации последствий аварии, члена политбюро Александра Ляшко и министра здравоохранения УССР Анатолия Романенко. В нем то, о чем семь лет (!) после катастрофы молчали бывшие руководители республики, лицемерно прикрываясь заклинанием, что они и сами ничего не знали и не ведали.

Вот хроника их преступной лжи.

26 апреля 1986 года, ночью и утром, из разных источников – от руководства атомной станции, Киевского обкома, облисполкома, штабов гражданской обороны, ЦК КПУ, Совмина УССР, Минздрава, Укргидромета Щербицкий, Шевченко и Ляшко получили информацию об аварии на ЧАЭС. Однако Ляшко в этот же день проинформировал Совмин СССР, что «уровень радиации снижается, а обстановка на станции и в Припяти спокойная».

28 апреля на стол Щербицкому, Шевченко и Ляшко легло сообщение из Укргидромета о радиоактивном загрязнении территории республики. Указывалось, что в Чернобыльском, Полесском районах Киевской области радиационный фон составлял от 80-120 микрорентген в час до 800-1200, в Овручском районе Житомирской области — 1000-2000 микрорентген в час, в селах Семеновка и Щорс Черниговской — около 1000. А в районе ЧАЭС — 500000. Это – запредельные дозы.

30 апреля замминистра здравоохранения УССР Касьяненко отправил в Совмин республики информацию, что в Киеве резко повысился гамма-фон — до 1100-3000 микрорентген в час — в Днепровском, Подольском районах и в центре города. А в пробах грунта Полесского, Чернобыльского, Иванковского районов Киевской области уровни загрязнений достигают до 20000 микрорентген в час (это в 17000 раз выше естественного фона). Отмечалось также увеличение гамма-фона более чем в десять раз в Житомирской, Львовской, Ровенской, Кировоградской и Черкасской областях.

Заместитель министра предлагал «немедленно оповестить население о радиационной опасности. Однако Ляшко, Щербицкий и Шевченко скрыли эти данные, не приняли мер для отмены Первомайской демонстрации, что способствовало чрезмерному облучению людей».

Ляшко в тот же день направил на республиканские телевидение и радио лживое сообщение, согласованное с Щербицким. В нем власть уверяла, что радиационная обстановка вокруг АЭС и в близлежащих селах улучшилась, а в Киеве — не вызывает угрозы.

30 апреля в Совмине УССР была создана опергруппа по сбору информации, поступающей из Укргидромета, Минздрава УССР, АН УССР, других организаций. С 1 мая 1986 г. обобщенные данные ежедневно ложились на стол должностным лицам республики, в том числе и Шевченко. Ляшко завел персональную карту, занося в нее радиационные уровни по всей Украине. Согласно этим данным, радиационный фон в разных районах Киева с 1 по 30 мая 1986 г. составлял 1500 микрорентген в час. Это в 125 раз выше естественного. Киев превратился в опасный рентгенкабинет, в котором плясала первомайская демонстрация. Пир во время чумы.

30 апреля министр здравоохранения СССР Буренков направил в Минздрав Украины распоряжение о медико-санитарном обеспечении населения. В нем он обязывал министерство «в случаях выявления повышенного радиоактивного загрязнения принимать неотложные меры по защите населения, особенно детей, прежде всего от поражения радиоактивным йодом». Известно, что если немедленно принять таблетки калия-йода, суммарная доза поражения щитовидной железы снижается на 96%, через шесть часов — на 50%, а через 24 часа принимать его практически бесполезно.

3 мая Романенко на заседании опергруппы политбюро ЦК КПУ не рекомендовал делать йодную профилактику для жителей Киева. И в этот же день издал секретный приказ № 21с, в котором требовал «обеспечить неразглашение секретных данных об аварии».

4 мая начальник управления охраны здоровья Киевского горисполкома Дидыченко отправил Романенко сообщение, что с 28 апреля его служба ставит вопрос о защите жителей Киева, особенно детей, от радиоактивного йода и настойчиво просит министра дать рекомендации. И «рекомендации» были даны уже на следующий день.

5 мая в секретном письме в адрес ЦК КПУ и Совмина УССР Романенко сообщает, что именно следует делать, чтобы население не переоблучалось. Это — правда для «патрициев». А для «рабов» — три выступления по украинскому телевидению — 6,8 и 21 мая 1986 г. — с дезинформацией. Каждое выступление министр непременно согласовывал со Щербицким, Шевченко и Ляшко.

21 июля министр здравоохранения Украины Романенко сообщил в Минздрав СССР, что в республике якобы проведена йодная профилактика 3 млн 427 человек взрослых и 676 тыс. детей — Киевской, Житомирской, Черниговской областей и столицы.

15 августа в центр пошла очередная ложь Романенко, что якобы в этих же областях и Киеве йодной профилактикой было охвачено 4,5 млн человек, в том числе 1 млн 38 тыс. детей.

5 декабря Романенко сообщил в Москву, что население всей республики прошло йодную профилактику.

Глобальная катастрофа требовала глобальной лжи. И Москва пользовалась министром здравоохранения Украины с его, разумеется, согласия на всю катушку. Только в течение первого послеаварийного месяца Романенко и его заместитель Зелинский издали семь секретных приказов, разослав их в облздравотделы, НИИ с требованиями засекретить последствия аварии, не указывать дозы в историях болезней, «закодировать» уровни облучения, выделить истории болезней, связанных с аварией, в отдельный архив, к которому не допускать никого без специального разрешения руководства Минздрава УССР или вышестоящих инстанций.

Обеспечив гробовую тайну вокруг последствий Чернобыля, Романенко еще и через три года на пленуме ЦК КПУ заявлял: «Со всей ответственностью могу сообщить, что, кроме тех, кто заболел, которых 209 человек, сегодня нет людей, заболеваемость которых можно или необходимо связывать с действием радиации». А что мог он говорить после всего, что творил? Ему вторила вся лживая партийная союзная, республиканская и местная пресса.

Эту ложь сегодня уже оплачивают нынешние, но еще в большей мере ее оплатят будущие поколения.

-- Вина доказана. Суда не будет

Генпрокуратура Украины, не приняла во внимание лепет Шевченко, Ляшко и Романенко (Щербицкий застрелился 16 февраля 1990 г., накануне слушаний по Чернобылю в ВС Украины, куда его пригласили для «допроса») о том, что «они не могли исполнять свои служебные обязанности по обеспечению гарантированных Конституцией УССР прав граждан на охрану здоровья в связи с тем, что ЧАЭС была экстерриториальной, что с созданием правительственной комиссии СССР и опергруппы политбюро ЦК КПСС они фактически были лишены возможности принятия решений и контроля над ситуацией, выполняли положения ст.6 Конституции УССР о руководящей роли партии и требования законодательства о секретности, подчинялись указаниям государственно-партийных структур и ведомств».

Из материалов уголовного дела № 49-441: «Как установлено проведенным расследованием по делу, Щербицкий, Ляшко, Шевченко в первые дни после аварии и в дальнейшем, а Романенко со 2 мая 1986 г. (вернулся из США. – А.Я.) владели необходимой объективной информацией о масштабах аварии и ее возможных последствиях, однако необходимых мер для защиты населения не приняли. Основной вред здоровью людей, особенно детей, был нанесен вследствие отсутствия немедленного оповещения населения об аварии и проведения комплекса мер, необходимых для снижения дозовой нагрузки. (…) Анализ приведенных доказательств и других материалов дела в их совокупности свидетельствует, что сразу же после аварии на ЧАЭС началось умышленное и целенаправленное искажение правды о масштабах аварии и ее последствиях. Эти данные укрывались и строго секретились».

Прокуратура констатировала, что Ляшко, Шевченко и Романенко «беспокоились о собственном благополучии и служебной карьере», а не о «жизни и здоровье народа, сохранении его генофонда». Особо отмечено, что «самостоятельно они даже не пытались оповестить население об опасности и защитить людей».

Из материалов уголовного дела № 49-441: «…вина Щербицкого, Шевченко Ляшко, Романенко в злоупотреблении властью и служебным положением, что повлекло тяжкие последствия, доказана».

Однако после всей этой «жести» следователь Кузьмак 24 апреля 1993 г. неожиданно постановил: «уголовное дело о действиях должностных лиц Украины во время аварии на ЧАЭС и ликвидации ее последствий закрыть…» Генпрокуратура Украины нашла-таки причину, чтобы спасти виновных от наказания: истек срок давности!

-- Беременных и детей — обратно в «зону»

И вот спустя десятилетия после ядерной катастрофы века, по сути, преступница против человечности, марионетка в руках Компартии, полагая, видимо, что никто уже и ничего не помнит, ничтоже сумняшеся рассказывает «маленьким» украинцам, как она беззаветно спасала их от гибели.

Однако, как это обычно происходит с изолгавшимися, Валентина Семеновна перехитрила в интервью уже и саму себя. В первом абзаце она рассказывает, что узнала о случившемся утром 26 апреля, а во втором утверждает: «о том, что случилось на станции, первыми узнали в Москве». Однако из рассекреченных украинским КГБ документов видно, что еще ночью 26 апреля комитет направил докладные руководству и в Киев, и в Москву.

Шевченко повествует сегодня, как она «раненько 28 апреля поехала в Чернобыль. Никому, даже Владимиру Щербицкому, про это не сказала». Свежо, как говорится, предание о диссидентке, соратнице первого секретаря, спасающей людей втайне от него. «Я ходила по дворам, разговаривала с людьми, интересовалась, как эвакуированных приняли». Каких эвакуированных? Людей из Припяти развезли на автобусах по другим местам. Да и сам Чернобыль эвакуировали 5 мая.

На кого или на что рассчитана эта сладкая сказка? «В 1991-м или 1992-м, — сообщил мне бывший редактор чернобыльской газеты «Прапор перемоги» Николай Лацис, — Шевченко пыталась получить удостоверение участника ликвидации аварии, рассказывая, что проводила у нас в Чернобыле какое-то совещание». Видимо, тоже подпольно.

Сообщая, как они тогда с водителем «даже пообедали в Чернобыле», купив «в магазине ситро, хлеб, колбасу», Валентина Семеновна, сама того не понимая, живописует чудо: «из леса вышли женщины с большой миской черных ягод, угостили нас». Видимо, ситро было волшебным, если 28 апреля ей привиделись ягоды черники. В это время они еще даже не зацветают.

Свою тайную спасательную деятельность Шевченко продолжила уже в своем кабинете: «3 мая пригласила главного гинеколога Украины, начальника управления охраны материнства и детства МОЗ, зам. директора Института материнства и детства, чтобы посоветоваться о детях и беременных женщинах. Эта наша встреча была «нелегальной», я никому о ней не сказала… Они посоветовали, что беременных женщин лучше положить на всякий случай на сохранение в роддома…»

И положили. Не прошло и трех месяцев после отселения людей из «черной» зоны, как называл Щербицкий в секретных письмах 30-километровую территорию, как власти спешно начали обратный процесс: реэвакуации!

Из документов опергруппы политбюро СССР: «Секретно. Протокол №29. 23 июня 1986 г. (…) Заключение о возможности возвращения детей и беременных женщин в районы, где уровни радиации находились в пределах от 2 до 5 мР/час. 1. Разрешить реэвакуацию (возвращение) детей и беременных женщин во все населенные пункты, где общая расчетная доза не будет превышать 10 бэр за первый год (всего 237 населенных пунктов)», а там, «где расчетные дозы облучения (без ограничения потребления загрязненных продуктов) превысит 10 бэр, — с первого октября 1986 года. (174 населенных пункта)».

Это притом что месяцем ранее (протокол №10 от 10 мая 1986 г.) глава Госкомгидромета СССР Израэль в секретной записке докладывал: «Территории с уровнем радиации более 5 мР/час … признаны опасными для проживания населения. (…) На территории с уровнем радиации менее 5 мР/час требуется введение жесткого контроля за радиоактивностью продуктов питания, особенно молока».

Интересно сравнить это с еще одним секретным документом — «Докладом начальника химических войск минобороны СССР В. Пикалова на совещании в ЦК КПСС от 15 июня 1987 г.» В нем отмечено: «… в «рыжем» лесу за счет повалки и консервации леса (засыпки песком) уровни радиации снижены с 5 Р/ч до 7,5 мР/ч, что превышает допустимые значения в 15 раз». То есть беременных женщин и детей практически реэвакуировали, образно говоря, в «рыжий» лес.

Из документов опергруппы политбюро СССР: «Секретно. П.10 совершенно секретно. Протокол №35 (...) 17 октября 1986 г. Заключение о возможности реэвакуации населения 47 населенных пунктов Киевской и Гомельской областей, входящих в определенную ранее 30-километровую зону…» И приложение – перечень 26 деревень, в которых «радиационная обстановка соответствует утвержденным для реэвакуации населения критериям…»

Росчерком пера загнали обратно в ядерное гетто, в «черную зону» и беременных, и детей! Разве не знала об этом Валентина Шевченко, рядящаяся сегодня всеми неправдами в тогу обиженной «журналистами и крикунами» спасительницы нации? Знала, конечно.

Из материалов уголовного дела № 49-441: «Валентина Шевченко рассказала, что …она занималась вопросами работы с эвакуированным населением, его размещения, трудоустройства, медицинской помощи…»

-- Партбилет оказался дороже

О пронизанном ложью, диффамацией и извращенным компартийным сознанием интервью Шевченко, которой благодаря распаду СССР удалось избежать тюрьмы (как и ее «подельникам» в Москве, Киеве и Минске – Генпрокуратура СССР с подачи чернобыльской комиссии ВС СССР возбудила уголовное дело), можно продолжать. О киевских детях, вывезенных слишком поздно, и еще позже — народичских. (Виталий Масол, глава Госплана УССР, член правительственной комиссии: «Первое, что я Щербицкому сказал: последствия аварии не удастся устранить в ближайшее время, эта катастрофа на сотни лет… Поэтому мы решили детей из пионерских лагерей не возвращать. Хотя, справедливости ради, следует заметить, что глава президиума Верховного Совета УССР Валентина Шевченко была против этого».)

О Первомайской демонстрации, уровнях радиации и героизации преступника Щербицкого, для которого (как и для Шевченко, Ляшко и Романенко) должность, «корыто» и партбилет оказались важнее здоровья миллионов людей. (Не сомневаюсь, горит он в аду, в том числе и за «реэвакуацию беременных и детей».)

О новых домах для переселенцев — в заведомо «грязных» местах. По этой и другим причинам более 500 из них к осени 1986 г. не были заселены. Написав статью об этом после поездки в Житомирскую «зону», я три года не могла ее нигде опубликовать. О тысячной очереди за билетами в закрытой кассе ЦК КПУ в первые дни после аварии (свидетельствуют совсекретные записки к партийным протоколам).

Уже в независимой Украине двоих фигурантов уголовного чернобыльского дела — Героя соцтруда, кавалера шести орденов Ленина и пр. Александра Ляшко (умер в 2002 г. в возрасте 87 лет) и советскую орденоносицу Валентину Шевченко власти щедро осыпали новыми госнаградами — в том числе и «за многолетний добросовестный труд».

Валентине Семеновне в этом году исполнилось 77 лет. Люди в таком почтенном возрасте обычно вспоминают о Боге. Его высший суд, в отличие от украинского, не имеет срока давности.

Алла Ярошинская, член Комиссии ВС СССР по расследованию действий должностных лиц после аварии на ЧАЭС (1989-1991 гг.)