«Главком» поинтересовался у депутатов из разных политических сил, насколько перспективным может быть перевод темы цензуры в правовую плоскость и чем тут может помочь Генпрокуратура.
Вчера парламентский комитет по свободе слова попросил Генпрокуратуру проверить факты цензуры на телевидении, обнародованные журналистами телеканалов 1+1 и СТБ. Комитет пришел к выводу, что имеющиеся факты содержат признаки нарушения Конституции, закона «Про информацию» и Криминального кодекса. Причем решение было принято консенсусом между представителями власти и оппозиции.
Гендиректор 1+1 Александр Ткаченко, который не пришел на заседание, мгновенно отреагировал на решение комитета, назвав его давлением на канал со стороны политиков и вмешательством в редакционную политику. В сегодняшнем интервью газете «Коммерсант-Украина» заместитель главы Администрации Президента, отвечающий за информационную политику, Анна Герман категорически отвергла все обвинения в адрес новой власти в цензуре: «Если кто-то – хотя я такого не знаю – пытается кому-то что-то диктовать, пожалуйста, скажите мне, а я сообщу об этом Президенту».
Высказался и сам Виктор Янукович: «Препятствование выполнению ими (журналистами) своих профессиональных обязанностей – каждый такой случай будет иметь соответствующее правовое завершение».
«Главком» поинтересовался у депутатов из разных политических сил, насколько перспективным может быть перевод темы цензуры в правовую плоскость и чем тут может помочь Генпрокуратура.
{1-}
Андрей Шевченко, БЮТ
Мы по максимуму выжали все, что могли сделать в рамках закона и компетенции нашего комитета. Но более важен не сам факт передачи этих документов в прокуратуру. Я с опыта 2002–2004 годов, когда сам был борцом с цензурой, «темниками», помню, что мы тогда смогли отстоять профессию исключительно благодаря публичности. Потому что не молчали и находили любой повод, чтобы громко говорить об этом на всю страну, на весь мир. Тогда профессия чуть не погибла, потому что страна долго молчала, а спасти ее удалось благодаря как раз журналистам, которые не захотели молчать.
Менеджмент канала сказал, что это внутриредакционное дело, редакционная политика и т.д. Не совсем так. У нас по Закону о телевидении и радиовещании у каждой телекомпании должен быть редакционный устав. Нацсовет по телевидению и радиовещанию может брать этот устав и проверять, насколько он работает. А там прописаны ключевые журналистские стандарты, внутренние процедуры, механизм создания редсовета, в котором поровну должен быть представлен менеджмент и коллектив. Поэтому мы сейчас и говорим Нацсовету, уполномоченному по правам человека, Генпрокуратуре влиять в рамках своих полномочий. Когда говорят, что правовых механизмов бороться с этой ситуацией нет, – это неправда.
Решение поддержали и члены комитета от Партии регионов. И оппозиционная, и коалиционная стороны сделали все, чтобы это была дискуссия не про политику, а про профессию.
{2-}
Тарас Чорновил, внефракционный:
Есть абсолютно серьезная криминальная статья по препятствованию журналистской деятельности. Причем трактоваться это может, как преступление против государства, поскольку это ограничение деятельности одной из ветвей власти, пусть и неформальной. Уже были случаи, когда действиями против журналистов (та же история с Калашниковым) занималась прокуратура. Если есть прямые случаи давления на журналистов, введения прямой цензуры, – это действительно подотчетно этому ведомству. Проблема только в том, что прокуратура не анализирует исходный материал. Она не будет сравнивать выпуск ТСН, в котором был абсолютно несбалансированный материал, с другими выпусками. Также она не сможет анализировать материал, который не появился и не был отклонен, как готовый материал.
Если не было прямого письменного или зафиксированного при свидетелях указания не делать такие материалы, прокуратура просто не сможет провести расследование по этим вопросам. В случае с депутатами Калашниковым, Ткаченко были конкретные факты, по которым что-то можно было расследовать. Но если нет четко зафиксированных «темников», которые носили бы императивный характер, а не просто рекомендации, если нет прямых доказательств увольнения неугодных журналистов с нарушением КЗОТ, прямого нарушения редакционной политики, наше законодательство не дает соответствующих инструментов.
В конце концов, прокуратура, наверно, откажется от рассмотрения этого дела. Другое дело, что если факты есть, нужно хоть что-то подавать, ведь придание этому делу юридического характера может хоть как-то остановить этот каток, который пошел по прессе.
{3-}
Геннадий Москаль, НУНС
Думаю, в прокуратуре это дело ляжет на полку и будет ждать удобного момента, как легло на полку дело по Тимошенко в 2003-м году. Вдруг собственник телеканала станет неугодным местной власти, тогда из прокуратуры это дело подымут. И начнут давить на менеджера, чтобы дал показания на собственника.
{4-}
Алла Александровская, КПУ
В процесс деятельности журналистов и СМИ уже давно вмешался бизнес тогда, когда вас купили. Извините, но я не верю, что собственник газеты, журнала, Интернет-издания не заинтересован в том, чтобы там была изложена его позиция. В любом виде цензура существует всегда. Например, в виде моральных воззрений журналиста и редакции, а мораль бывает разная. Главной задачей СМИ должно быть преподнесение фактов, а этот факт пусть комментируют люди разных политических взглядов и убеждений. Но, к сожалению, этого у нас нет.
{5-}
Василий Грицак, ПР
Прокуратура обязана провести проверку, и я не знаю, куда дальше она может ее результаты направить. Если будет выяснено, что закон о свободе слова нарушают конкретные лица, и этот факт будет подходить под статью Уголовного или Административного кодексов, можно передавать эти материалы в суд. Но я сомневаюсь, что будут какие-то правовые последствия. Во всяком случае, то, о чем я слышал, – пустая работа, которая абсолютно никому не нужна, и сказать сейчас, что у нас введена цензура, на основании этих фактов я бы не стал.
{6-}
Сергей Мищенко, БЮТ
Может быть возбуждено уголовное дело, если будет собрано достаточно фактов. И тогда человек, который давил на журналистов и препятствовал их деятельности, будет отвечать соответственно Уголовному кодексу. Но перспектива этого дела – нулевая. При таком сегодняшнем игнорировании Конституции и законов и ломанием через колено, никто не будет на журналистов обращать внимания, куда бы они не обращались. Кого-то забьют, кто-то из журналистов будет молчать, потому что работу найти сложно… Журналисты – те же люди, такие же «зрадники» и «тушки», как есть в парламенте. Так в любой сфере – как в правоохранительных органах есть «оборотни», так и многим журналистам свобода слова не нужна, лишь бы зарплату платили, как ни неприятно им это слышать.
{7-}
Орест Муц, ПР
Я недавно вошел в состав комитета по свободе слова, но к работе там еще не приступал и на вчерашнем заседании не был. Я сам журналистикой занимался шесть лет, возглавлял одно из изданий в Тернополе. Журналистика – это не просто профессия, это состояние души, а разве душу можно цензурировать? Я – депутат уже второго созыва. И есть ли разница между депутатом Муцом и главой фракции? Такое же самое место, те же три кнопки. И никто мне не запретит нажать на кнопку и выйти на трибуну.
И я думаю, что сейчас достаточно СМИ, где вашу позицию, если она интересна, обязательно опубликуют. А вот хватит ли у вас духу и готовы ли вы пойти против всех? Если журналисты морально не готовы, то это проблемы не системы или владельца, а проблемы самого журналиста.
Мы помним времена, когда журналисты, как только у них что-то не получалось, кричали «Цензура!» То, что у нас журналисты свои проблемы перекидывают на власть, – это есть.
Кто может притеснить журналиста? Ты можешь в прямом эфире высказать свое мнение, а за правду и свободу нужно бороться. Если журналист хочет высказать свою позицию, которая не совпадает с мнением владельца СМИ, то что он хочет – чтобы его поблагодарили и премию ему выписали? Нужно быть готовым к такой реакции.
{8-}
Ольга Герасимьюк, НУНС
Я вчера не была на этом заседании, и о том, что там было решено, услышала от вас. Но это какое-то лукавство с обеих сторон. Саша Ткаченко, безусловно, пытается каким-то образом защитить себя, как менеджер. Но борьба за свободу слова лежит еще в какой-то плоскости и прокуратура тут – не судья.
Я вчера разговаривала с журналисткой одного большого канала, и она сказала: «А мы привыкли к этому и относимся к этому иначе, чем коллеги». Эта девушка приняла для себя решение – работа любой ценой. Журналистское сообщество должно объединяться не вокруг каждого случая. Журналист должен определить, что для него важно, – оставаться ли на работе обесчещенным, когда твое имя не будет ничего значить. А для журналиста ведь имя очень важно.
Прокуратура нам в этом, наверно, – не помощник. Не представляю, что она может сделать – отследить звонки, установить прослушку или что? Не знаю, почему комитет принимает такое решение. Может, как раз потому, что там сейчас руководят люди, которые предложили недавно потрясающую вещь – ответственность журналистов за безответственные высказывания политиков. Я даже при Брежневе такого не помню. Причем предлагает это Лена Бондаренко – молодая женщина, которая выросла в независимой стране.
Очень трудно сейчас работать в Комитете по свободе слова, потому что он фактически обслуживает нынешнюю власть. А власть делает большую ошибку, зажимая прессу, потому что уже «проверено электроникой», что если закручивать до конца, винт сорвется.
Коментарі — 0