Андрей Ермолаев: «Пришло время технократов»

С апреля «Профиль» вместе с Национальным институтом стратегических исследований начинает новый проект, планируя приобщить нашего читателя к политической кухне, начав с рецептов для нее, предложенных учеными и экспертами. Но пока свои акценты касательно происходящего в Украине мы попросили расставить нового главу НИСИ Андрея Ермолаева, чьи экспертные прогнозы уже много лет считаются одними из самых компетентных.

Сейчас одновременно и очень быстро меняются все должностные лица Украины, как вы стратегически оцениваете этот процесс?

Сама структура власти заточена таким образом, что механизм принятия кадровых решений достаточно мобилен, поэтому ничего сложного в согласовании кандидатур министров и глав администраций по действующему законодательству нет. Нет необходимости рассматривать их месяцами. Наоборот, коалиционной механизм предполагает очень быстрое решение. Просто у нас сильна негативная память: в последние несколько лет большинство назначений носило преимущественно конфликтный характер. Шло согласование между разными группами влияния в администрации Ющенко, в нескольких правительствах, конфликтны были все прежние парламентские коалиции. Поэтому политики, эксперты, журналисты привыкли, что у нас каждое назначение – это большое событие, вокруг которого распускается много слухов.

Какова логика нынешних кадровых назначений?

Первое и главное – во власть вернулись люди, которые в свое время заработали реноме эффективных менеджеров и государственного, и корпоративного секторов. У большинства назначенцев очень хороший бэкграунд. Даже если говорить о тех, чьи имена никогда не были на слуху, это – люди, получившие приглашение на министерский пост именно благодаря такому бэкграунду в своей сфере. Есть качественное отличие этого правительства от предыдущего. Тогда у нас, по сути, был только один министр – сам премьер-министр, который отвечал на все вопросы и за всю свою команду, лично вел полемику на всех уровнях и выступал с инициативой по всем вопросам: от новых видов топлива до новых подходов к образованию. Сейчас ситуация принципиально меняется. Одно из первых же заседаний правительства было посвящено тому, что журналисты, политики, эксперты услышали о профессиональной ответственности каждого вице-премьер-министра за ту или иную проблему и программу. Это означает, что в ближайшее время, например по вопросам аграрной политики, мы будем слушать не Азарова, а Слауту, по вопросам Евро-2012 и программам модернизации – Колесникова и так далее. А посему число людей, которые будут не только нести ответственность, а и публично защищать свою позицию, будет намного больше, чем в правительстве Тимошенко. Премьер не должен закрывать все без исключения вопросы, связанные с работой правительства. Его задача – общее управление исполнительной властью, модерирование работы правительства как команды, коммуникации. Одним словом, правительственная политика в целом, ведь Кабмин отвечает за реализацию государственной политики, которую формируют парламент и президент.

Что важно еще – восстанавливается как таковая исполнительная вертикаль. Это значительно еще и потому, что совсем недавно как раз в исполнительной вертикали мы были свидетелями дуальности: в зависимости от политической симпатии и порядка назначения определенные должностные лица ходили и получали задачи либо на Банковой, либо на Грушевского. А сейчас правительство будет работать вместе с президентом, а не против него.

И еще один момент – проблема доверия, которая связана со взаимоотношениями не только гражданского общества и государства, но и в рамках правящей политэлиты. Потому что формирование власти по принципу сдержек и противовесов – всем дать по чуть-чуть, чтобы удержать политический компромисс, – начинает растягивать собственно государственный ресурс. Сейчас применяется другой подход, когда назначенцы на региональном уровне, по сути являются частью, условно говоря, большой правящей коалиции. И в этой ситуации главным политическим рефери становится президент. Виктор Янукович заявил, что будет нести ответственность за правительство, в формировании которого принимал участие в процессе согласования. То есть, выступал своего рода политическим гарантом того, что независимо от личных взаимоотношений людей, исполнительная власть будет работать системно и отвечать перед ним, а он будет ручаться за команду.

Известен прогноз, что этот состав Кабинета министров – далеко неокончательный…

Я в свое время высказывал мнение, что первый состав Кабмина и по кадровому качеству, и по задачам все-таки будет больше ориентирован на относительно кратко- и среднесрочные задачи антикризисной политики. Очевидно, что не все решения будут социально популярны. Сейчас одна из задач, формирующихся в правительстве, обеспечить максимальную понятность принимаемых решений. Потому что человек по своей природе консервативен, и ему очень сложно понять, почему именно на его плечи ложатся те или иные материальные потери и издержки.

То есть, новые министры – камикадзе?

Нет, я бы сказал, что эти люди – первая «линия удара», связанного с антикризисной политикой и реформами. Это вовсе не означает, что все новоназначенные министры, выполнив самую сложную задачу в 2010-м, уйдут. Но я не исключаю, что ротации будут… И еще: правительство – это же не вечная категория. Его состав формируется под предметное задание. При этом антикризисные задачи серьезно отличаются от проблем средне- и долгосрочных реформ. Уникальность момента в том, что необходимо реформы и антикризисные меры реализовывать единовременно. Целый ряд направлений не ограничивается бюджетным годом. Уже есть «креативный котел», который сейчас формируется в рамках новообразованного комитета реформ, где формулируются задачи на три–пять–десять лет, связанные с бюджетной системой, налоговой, административно-территориальной, структурной реформой и т. д. Стратегия реформ – не просто формальный документ, а, скорее, синтез интеллектуальных наработок и практических действий, просчитанных по времени, где результат одного шага становится фундаментом для следующего. В итоге, у каждого направления будут «выращены» свои менеджеры и идеологи. Вполне вероятно, ими станут и те, кто вошел в состав правительства. Тем более что по первичному разделению поручений в рамках комитета реформ большая часть направлений отдана вице-премьерскому корпусу. Так что нынешний год покажет, кто из членов правительства оказался реформатором не только декларативно, но и по духу, кто эффективен как антикризисный менеджер.

Какой главный вызов стоит перед нынешним правительством?

Главный упрек в отношении предшественников, если убрать идеологический спор и личные амбиции в борьбе за власть, состоит не в том, что эта власть была связана с кризисом – он во многом был обусловлен внешними факторами. А прежде всего в том, что была избрана самая упрощенная модель переживания кризиса – через политику проедания и консервации. Можно какое-то время поддерживать социальные стандарты и уходить от острых проблем. Но это режим, по сути, проедания будущего роста. Поэтому единственный выход, который должны были применить – стимулирование внутренних программ, в том числе за счет перераспределения капиталовложений на восстановление производства в тех отраслях, которые более всего пострадали от глобального кризиса. Но для этого нужны были сила воли и диалог с крупным бизнесом, взвешенная социальная политика, сохраняющая широкую базу поддержки государственной политики в условиях кризиса и посткризиса. Ведь в этом – залог формирования социальной базы под реформы как ожидаемые и всеми признанные «перемены». Мне кажется, что в условиях минувшего года правительство просто не решилось на это. В итоге в Украине был провален 2009-й как год кризиса и выхода из него. И в 2010-м ростки восстановления – это, скорее всего, не благодаря, а вопреки деятельности правительства.

И сегодня, мы видим на примере многих государств, успешную антикризисную политику проводит та страна, которая реализует ее за счет большей интеграции и вхождения в международные связи. Вот это – важное условие выхода из кризиса, тот коридор возможностей, по которому нужно двигаться и нам.

Что касается международных связей, как стратегически сейчас будут строиться отношения Украины с внешним миром?

Если кратко: речь идет о необходимости нового треугольника ЕС – Украина - Россия. А если точнее – ЕС – Украина- «Россия +». Мы слишком много занимались внутренними проблемами и пропустили тот момент, что в условиях кризиса появилась очень жесткая конкуренция за Европу и за Россию. Для ЕС сейчас крайне важны новые возможности роста. Одним из таких ресурсов может быть активная экспансия на евразийские рынки – энергорынок, рынок сбыта технологий и высокотехнологичной продукции, вынесение производства и т. д. Потому европейцы так осторожно относятся в контактах с Россией к любым попыткам новых «санитарных кордонов». И для европейцев сейчас крайне важно, чтобы был преодолен тот, во многом искусственный, конфликт между Украиной и Россией. Потому что это привело к резкому ухудшению климата в регионе. Возвращение нашей страны в соучастники экономических интеграционных программ и в Европе, и в Евразии одновременно – это общий интерес. Украине необходима нестандартная модель, ведь такой треугольник – это, прежде всего, геоэкономическая конструкция, которая реализуется через конкретные и вполне понятные проекты, связывающие интересы крупного европейского и российского капиталов, последний более интегрирован в государственную машину, но, тем не менее, достаточно самостоятелен как игрок.

То есть, по всему, нас ждут непубличные геоэкономические контакты и публичные политические заявления?

Украина в ближайшие годы будет позиционироваться в плане большой политической игры как страна внеблоковая, что будет означать ее умеренное присутствие в программах сотрудничества с крупными военно-политическими блоками, но без обретения членства в них. Но главное направление – это движение в рамках того треугольника ЕС – Украина - Россия, о котором я сказал ранее. Это значит, что наше государство будет отказываться от крайне невыгодной роли «детонатора стабильности» – эдакой «серой зоны» для Евросоюза. И если говорить о долгосрочной стратегии, то речь должна идти о продвижении идеи континентальной консолидации. Это, безусловно, задача не на один год, и начинать нужно с конкретных программ. Международный газотранспортный консорциум – лишь первый из таких озвученных проектов. Ведь речь ведется о разумной управляемости этого объекта как элемента континентальной инфраструктуры и системы энергобезопасности. Подобное «сшивание» интересов возможно в сфере энергетики, аграрной отрасли, коммуникаций, формировании новых производств, с европейскими технологическими инвестициями и ориентацией на евразийские рынки сбыта и так далее.

А чего же ждет от нас Россия в ближайшее время?

Выскажу гипотезу. Мне кажется, что последние несколько лет выявили очень важную проблему – бедная, нищая Украина, обладающая индустриальным, но нереформированным укладом, – это прямой путь к соподчинению России. И еще три–четыре года назад дрейф нашей страны в сторону Российской Федерации казался предопределенным, потому что Россия в условиях предкризисного сырьевого бума смогла обеспечить себе очень неплохой задел для модернизации, и это сопровождалось амбициозными планами по расширению ее роли в регионе. Но оказалось, что намерения соседей были недостаточно просчитаны. И в конце прошлого года Медведев признал, что, в сущности, Россия «проспала» возможность быстрой и успешной модернизации. Одновременно с этим в Украине произошли изменения качественного состава правительства. К власти пришли силы, за плечами которых крупный национальный капитал и большие амбиции по вступлению в клуб глобальных игроков, готовность не на словах, а на деле заниматься транснационализацией украинской экономики. Это изменение откорректировало все предыдущие планы. Почему многие политологи признавали как факт, что для Кремля, несмотря на конфликтность и идеологическое противостояние, «помаранчевая» власть была куда выгодней на перспективу, чем власть «регионалов»? Да потому, что при ней россиянам можно было бы еще долго играть в игру неприятия украинского национализма и одновременно с этим отвоевывать экономические высоты в украинской экономике. С приходом же к власти украинского капитала нет ответа на вопрос, как строить отношения с политически толерантной Украиной, у которой есть свои амбиции к субъектности в мировой и региональной политике. Поэтому, я бы сказал, что Кремль сейчас на самом деле – на распутье. Старый сценарий перестал работать, а новый, по всей видимости, придется выстраивать, договариваясь с обновленной Украиной. Задача не из простых, да и не из приятных психологически. Высок соблазн максимально использовать нынешнее критическое положение в украинской экономике и госфинансах, чтобы заработать дополнительную геополитическую ренту. Но есть риски «оттолкнуть» от себя Украину.

В таком случае вопрос о стратегической идеологии. Как вы считаете, стоит ли президенту Януковичу, как он намеревается, отменять указ своего предшественника о присвоении звания «Герой Украины» Степану Бандере и Роману Шухевичу?

Я изначально критиковал такое решение президента Ющенко. Считаю, что героями должны быть наши современники. Думаю, что решение нужно пересматривать. Вопрос в том, как быть дальше. Можно просто отменить указ и остановиться, а можно предложить стране серьезную дискуссию об истории, значении исторических вех, обеспечить медиатрибуну исследователям – историкам, философам, известным общественным деятелям с высоким моральным авторитетом среди людей. Потому что на самом деле, несмотря на все разговоры о свободе слова, по существу, речи об истории страны у нас не было. А ведь Украина – это, в конечном счете, продукт ХХ века. И политическая мифология, связанная с поиском «хороших» и «плохих», «золотого века» и прочих мифообразов должна перейти в иную плоскость – формирование совместной площадки действия дня сегодняшнего. Национальная идея, которая способна объединить страну после длительного «смутного времени», могла бы заключаться в идее перехода от «державы» к «республике». В этой формуле много смысловых аспектов, но в итоге речь идет не только о «событии», но, прежде всего, о «со-действии». И это значит, что право на творение своей страны имеют все, кто в 1991 году, несмотря на свою судьбу и пристрастия, сделал выбор в пользу нового сообщества, нового государства, новой коллективной идентичности, в конце концов.

Сейчас вы возглавили Национальный институт стратегических исследований, насколько востребованы государством те идеи, которые продуцируются экспертами, представителями научных кругов?

Что касается науки, она требует не только реабилитации, а, по большому счету, и возрождения. В Украине эта сфера пережила ту же метаморфозу, что и система управления. Здесь больше бюрократии, нежели производства новых знаний, то есть выполнения базовой задачи науки. Государственные решения не могут основываться только на воле, они должны опираться на знание предмета, прогнозы и проекции. В Украине масса разнообразных стратегических исследований, но их общее слабое место – в дефиците практического стратегирования, которое сродни искусству. То есть, использования знаний для принятия политических и экономических решений, связывающих сегодняшнюю проблему с долгосрочной перспективой развития. Так вот, первая проблема – мы на самом деле плохо знаем свою страну. Пожалуй, в истории событий и деяний XVI–XIX веков мы ориентируемся больше, чем в современности, где наши знания очень часто имеют схоластический, лекальный характер. И вторая проблема: мы не стратегируем свою страну, а пытаемся подстроить к чужим проектам развития. Очень яркий пример – наше понимание Евросоюза. Если послушать некоторых политиков-европееведов, такое впечатление, что они умно, по-богословски выверенно обосновывают великий исход украинцев в царство обетованное. И вся их задача – правильными конструкциями доказать, что этот исход единственно верен. В действительности нет Европы как скроившейся и окончательной «данности». Это великая амбиция народов, если хотите – проект ХХ столетия, по своим амбициям превосходящий американский проект XVIII–XX веков. И осуществляется он как большой социальный эксперимент, со своей версией социального идеала-утопии, со своей контрверсией глобализации – «европеизацией», со своими амбициями мегагосударственности в постнациональном мире… Так, может, все-таки отказаться от «исхода», а стать субъектами большого европейского эксперимента?!

Так все-таки будет ли прислушиваться к мастерам «искусства стратегирования» политическая элита, пришедшая к власти в Украине?

Особенность украинской политической элиты постноменклатурной волны в том, что большинство из них прошли школу бизнеса, увлеклись политическими идеями, но при этом у них где-то на уровне генетической памяти осталась недореализованность в рамках социалистической системы. Когда они были еще молодыми, каждый из них в какой-то момент понял, возможно, на уровне чувств, что ему история дает шанс. И у нас какое-то время было много таких политиков самовлюбленных и самонадеянных, которые, прочитав в перестройку «Огонек», а позже – заголовки умных книг, считали, что они схватили бога за бороду и готовы создавать Украину по собственному наитию. Одни стали создавать храмы, другие – привозить сюда кальки чужих реформ и переписанных законов. И эта волна привела к тому, что некоторое время мы имели дело с утопиями, с идеологическим волюнтаризмом. Только сейчас на смену этой волне приходит другая – волна технократов, которые не обременены мессианской самоуверенностью, но очень хороши как менеджеры. Эти люди по своему типажу склонны работать с экспертами, их сознание заточено на оптимизацию. Словом, настало время технократов, и они могут стать эффективными заказчиками на новые знания и проективное стратегирование.