Десять лет после Гонгадзе

Как-то кто-то из отечественных политиков заявил, что история независимой Украины делится на две части: до Гонгадзе и после убийства Гонгадзе. Эта фраза прозвучала в разгар массовых выступлений против власти, когда тысячи манифестантов в центре Киева скандировали «Кучма, где Гонгадзе?», когда свой приговор Леониду Даниловичу выносило мировое сообщество, когда уровень поддержки власти в Украине впервые опустился ниже плинтуса.

Со дня убийства журналиста прошло десять лет. Аккурат к этой годовщине отечественные правоохранители предъявили общественности обвинительное заключение против убийцы журналиста – Алексея Пукача и назвали имя заказчика этого преступления – тогдашнего главы МВД Юрия Кравченко. Сюрпризом вывод следователей не стал: лучшим кандидатом на роль крайнего покойный министр стал еще пять с половиной лет назад, когда его нашли на собственной даче мертвым и с двумя пулевыми ранениями головы.

Конечно, можно долго рассуждать о том, что «раскрытие» (не станем же мы уподобляться следователям Генпрокуратуры, искренне полагающим, что Гонгадзе убили исключительно потому что покойный Кравченко внезапно воспылал к нему лютой ненавистью и приказал подручному разобраться с журналистом) этого дела именно сейчас пришлось как нельзя кстати для новой власти. Да, нынешний Президент Украины использовал имя Гонгадзе в политических целях значительно реже своих оппонентов, но зато наивно полагать, что его «раскрытие» не станет козырной картой новой власти в диалоге с западными радетелями за свободу слова в Украине.

Можно припомнить, скольким политикам и чиновникам дело убитого журналиста принесло вполне ощутимые карьерные дивиденды, или для скольких из них смерть Гонгадзе обернулась лишь легким испугом, тогда как в любой цивилизованной стране отставка – это минимум, который светил бы им за их действия или бездействие, связанные с этим делом.

Можно говорить и о том, что даже судебное решение, прямо называющее того же Кравченко заказчиком убийства Гонгадзе не изменит отношения к экс-министру сотен, если не тысяч действующих и бывших отечественных милиционеров, считающих именно его негласным ориентиром, идеалом главы МВД.

Бесспорно одно – если власть действительно хочет донести до общественности всю правду об убийстве Гонгадзе, следствие нужно продолжать. И не стоит полагать, что все перспективы докопаться до реального заказчика дела Гонгадзе исчезли со смертью генералов Кравченко и Фере. Ниточек на самом деле более чем достаточно, и уже сегодня на них указывают даже не следователи – журналисты! Почему бы не подойти по-новому к расследованию дела о «самоубийстве» Юрия Кравченко? Почему бы не прислушаться к словам Алексея Пукача не только в тех моментах, где он указывает на роль Кравченко в убийстве Гонгадзе, но и там, где он говорит о причастности Владимира Литвина или Николая Джиги к этому преступлению? В конце концов, почему бы не спросить у судьи Марии Приндюк, кто в апреле 2004 года напоумил ее выпустить из-за решетки уже задержанного за уничтожение улик по делу Гонгадзе Алексея Пукача? Тем более что эта судья – вот она, на виду: совсем недавно приняла решение о содержании за решеткой экс-замглавы «Нафтогаза» Игоря Диденко…

Впрочем, если нашей власти придется выбирать между дальнейшим расследованием дела Гонгадзе, чреватым вполне возможной «сдачей» «своих», и в меру спокойным, стабильным существованием в надежде, что «пипл схавал» показательное «раскрытие» этого дела, – кто из нас усомнится в том, что выбран будет именно второй вариант?

Посему ставить вопрос о том, станет ли этапной вехой в истории Украины «раскрытие» дела Гонгадзе, едва ли приходится. Как и десять лет назад, мы вправе спрашивать у власти «Где Гонгадзе?». Как и десять лет назад, мы вправе переживать за жизнь и здоровье наших журналистов. Мы должны отдавать себе отчет в том, что, возможно, имя настоящего заказчика убийства Гонгадзе не будет официально названо никогда.

Становится ли от этого Украина какой-то «неправильным государством», не осмеливающейся достать скелет из шкафа? Отнюдь. В конце концов, подобные «травмы» имеются в историях многих стран мира, и судьба Ли Харви Освальда, согласно результатам официального расследования ФБР, убившего Президента США Джона Кеннеди, – лучшее тому подтверждение.

Главное – что события, последовавшие за убийством Гонгадзе, преподали жестокий урок нашей власти. На десятом году независимости, после прослушивания пленок Мельниченко, после осознания причастности власти к этому ужасному преступлению украинский народ наконец-то смог во всей полноте осознать, что власть не происходит от Бога, и волею судьбы, случая или всенародного голосования в нее могут попасть люди с, мягко говоря, не самыми лучшими моральными качествами. На парламентских выборах 2002 года народ мягко намекнул власти на то, что именно он будет определять ее лицо, и в 2004-м четко и ясно выразил ей все, что он думает по поводу ее намерений жить, как будто ничего у нас в стране не случилось.

Леонид Кучма сегодня может сколько угодно рассказывать о том, как он обеспечил демократическую передачу власти в стране после драматичной президентской гонки. Но мы-то знаем: если бы не дело Гонгадзе, жили бы мы сегодня в стране, где бал бы правил именно он – то ли как премьер в парламентской республике, то ли как Президент, всенародно избранный на четвертый срок. После Гонгадзе страна действительно стала другой, и об этом не стоит забывать и нынешним власть имущим, тоже подчас вычеркивающим народ из своих размышлений о будущем своем и нашей страны в целом…