Эхо выборов 2019-го

Иногда появляется ощущение, что страна и дальше живет в эхо выборов 2019-го.

Это особенно заметно на уровне соцсетей. Каждый скандал и каждый кризис порождает волну прогнозируемых реакций. Большинство из которых так или иначе сводятся к тому, что виноват официальный Киев.

Это может касаться разных тем. Прошлогодние успехи российского вторжения. Драматизм нынешнего контрнаступления. «Экспортные» баталии с западными соседями Украины. Каждый кейс порождает комментарии, общий смысл которых вписывается в концепцию «виновата наша власть».

Безусловно, власть так или иначе несет ответственность за то, что происходит в стране. Особенно если речь идет о силе, сумевшей взять в парламенте монобольшинство. Однако во всей этой истории есть моменты, побуждающие к вопросам.

Кампания 2019 года была, вероятно, самой эмоциональной за последние девять лет. Владимир Зеленский пугал многих отсутствием опыта, четких ценностных взглядов и большой политической всеядностью. Внутри его партии нашлось место как представителям проукраинского лагеря, так и тем, кто когда-то чувствовал себя комфортно в лагере пророссийском.

Будущий президент не спешил расставлять точки над своими политическими «i», а потому каждый волен был додумывать его так, как хотел. Поэтому одни связывали с его избранием скорый расцвет, другие – по меньшей мере неизбежный крах.

Те, кто радовался избранию нового президента, были довольно пестрыми в своих взглядах. Одни устали от предшественника. Другие хотели поставить на паузу украинизацию и национально-ориентированную политику. Третьи ждали быстрого экономического чуда и борьбы с коррупцией. Четвертые хотели прекращения войны «здесь и сейчас». Кто-то – не вписавшись в прежнюю архитектуру власти – надеялся вписаться в новую.

Те, кто воспринимал избрание нового президента как риск, были более сплоченными. В основном это были сторонники повестки дня суверенитета.

Те, кто считал главной угрозой стране не коррупцию, а войну. Этот лагерь исходил из того, что риски для выживания страны слишком велики, чтобы идти на необдуманные электоральные эксперименты.

Условно говоря, если сторонники Владимира Зеленского голосовали за него, чтобы стало лучше, его противники голосовали против него, чтобы не стало хуже.

Следующие три года события развивались так, что ни одна из групп не могла заявить о собственном триумфе. Экономического чуда не произошло. Сдачи национальных интересов на переговорах с Москвой – тоже. Коррупция не исчезла. Украинизация страны не сменилась русификацией. Прорыва в евроинтеграции не было. Санкции против пророссийских телеканалов – ввели. К осени 21-го года Владимир Зеленский подходил в привычном для украинских президентов статусе. Рейтинг снижался и перспективы второго срока выглядели не совсем очевидными.

Все изменило полномасштабное вторжение.

Военная лавина сошла и перелицевала пространство украинской политики. Сперва главной задачей стало остановить агрессора. Затем выбить его с оккупированных территорий. Ключевой вопрос внутренней политики свелся к тому, усиливает ли то или иное решение обороноспособность или ослабляет ее.

Украина не способна обеспечить себя всем необходимым вооружением, а потому возникла потребность, чтобы как можно больше стран согласились быть нашим тылом. И, несмотря на ожидания многих, Владимир Зеленский в свою новую редакцию президентской роли вписался довольно органично.

Можно спорить о том, что именно вызвало дипломатические успехи Украины. Сторонники президента скажут, что все дело в умении Владимира Зеленского «чувствовать зал» и находить подход к лидерам других стран. Противники скажут, что поддержка нашей страны объясняется трагедией Бучи, которая ужаснула цивилизованный мир.

Скорее всего правы и те, и другие. Мы не остались один на один с агрессором по множеству причин. Но списывать со счетов лидера воюющей страны так же бессмысленно, как и сводить все происходящее только к нему.

Однако даже четыре с половиной года спустя травма 2019 года живет и дальше. Те, кто на последних президентских выборах видел в шестом президенте страны катастрофу, упорно ищут подтверждение своим взглядам. Иногда кажется, что война превратилась для них в декорацию утверждения собственной правоты. Когда любой неуспех или ситуативное поражение превращается в удобный способ повторить сакраментальное «а я же говорил».

В результате любое противоречие, возникающее между официальным Киевом и другими столицами, немедленно трактуется как вина украинской власти. Любой конфликт – как следствие ошибок украинских чиновников. Любое расхождение в позициях – как ситуация, в которой не стыдно встать на сторону «чужого», потому что слишком уж велико недоверие к «своему».

Если Польша поступает недружелюбно – виноват Киев. Если где-то в Европе побеждают украиноскептики – это вина нашей дипломатии. Если в Вашингтоне нам не готовы дать все, что мы просим – только потому, что помнят о «майских шашлыках».

Если Зеленский назначил Залужного – это американцы его заставили. Если в начале войны врага не удалось остановить на границе, то это результат предательства. Вершиной этой позиции является фраза «если бы президентом страны был другой человек, войны бы не случилось».

Многим людям сердце заменило голову. В каждой ситуации они ищут повод пощекотать собственное эго. Когда желание чувствовать себя правым побеждает инстинкт самосохранения, тогда прекращают борьбу за живучесть корабля. В результате любая неутешительная новость для этого лагеря становится поводом для мстительного злорадства.

Причем мы это уже проходили. Начиная с 2018-го, когда предыдущего президента обвиняли в том, что он увеличил свой капитал в 82 раза, зарабатывает на войне, а потому и не закончил АТО за две недели, как обещал. Так же любое достижение объявлялось половинчатым, любой неуспех – катастрофой, а каждое решение изучалось исключительно с точки зрения его потенциальной коррупционной емкости.

Вполне возможно, что если бы не война, Владимир Зеленский уже сейчас ощутил бы на себе всю изменчивость народной любви. Лагерь его извечных критиков уже активно бы обрастал бы разочарованными недавними сторонниками. Завышенные ожидания становятся проблемой любого президента, а для многих также «обвинить власть» равноценно тому, чтобы «оправдать себя».

Если власть ужасная – я не буду идти в военкомат. Если власть преступная – я не буду платить налоги. Если там наверху сидят предатели, я имею право на права без обязанностей.

Чужое несовершенство для многих начинает выступать как универсальное оправдание. И чем грандиознее масштаб чужого греха, тем незаметнее на этом фоне будет выглядеть мой собственный. Маленький человек расправил плечи на фоне чужого несовершенства. И держится за это несовершенство как за щит – чтобы не остаться голым. Если бы не анестезия войны – «маленькие люди» в полную силу и публично пополняли бы ряды скептиков, подыскивая себе нового кумира.

Правда в том, что украинская власть имеет достаточно грехов. Она недооценивала риски и наступала на грабли. Не верит в институты, предпочитая полагаться на персоналии. Не умеет признавать ошибки и извиняться за них. Она переделывает себя задним числом – не отличаясь в этом от абсолютного большинства своих сограждан. Мы смотрим на чиновников, думая, что это кривые зеркала, а на самом деле это обычные.

Но по властным коридорам ходят те, кто о коррупции, и те, кто о переменах. Те, кто о карьере, и те, кто о будущем. Там есть мстительные и конструктивные. Завистливые и те, кто способен договариваться. Профессиональные и не очень. Когда мы придем на избирательные участки и определим, каких людей там было больше. Но для этого нужна настоящая мелочь. Не проиграть войну.

А другой власти на время войны история для нас не имеет.