Мщение, расправа и участь победителей

Амнистия к Дню Победы в России не затронет фигурантов «Болотного дела» и братьев Навальных. Это пока не окончательное решение, иначе и писать бы не стоило.

Сегодня как будто есть еще надежда повлиять на решение властей, попросить не столько о милосердии, сколько о логике. Если вы столько раз провозгласили свое полное моральное и физическое торжество, безоговорочную поддержку со стороны населения и безмерно возросший международный авторитет – что вам держать в тюрьме несколько участников мирного, подчеркиваю, протеста? Что они вам дались-то, если все так безоблачно?

Можно бы проявить главное качество победителя – милосердие. Причем именно по случаю праздника Победы. Потому что главной чертой победителей в 1945 году было именно моральное превосходство. Они были лучше своих озверевших противников и именно поэтому победили.

А то вон пишут, что народ просит президента еще жестче отстаивать наши национальные интересы. Так неужели наши национальные интересы заключаются только в жесткости – это любимое слово нынешних кремлевских идеологов!

Символом нашей Победы был солдат, спасающий немецкого ребенка, кормящий его кашей с тушенкой. Это, конечно, на взгляд адептов нынешней власти непростительное мягкосердечие. Им невдомек, таким жестким, что мечтать о мщении, призывать к расправам, создавать в стране атмосферу непримиримости и мести – участь людей, которые никогда никого не побеждали. Победа дедов для них – предлог, чтобы оправдывать свое поведение, и только. Их христианство – стоять со свечкой в главном государственном храме под небывало многочисленной охраной (с чего бы так увеличивать ее именно в этом году, в час феноменального единения?), но смысл христианства им тоже неясен. Христианство без милосердия – такая же бессмыслица, как антифашизм без гуманизма.

В принципе можно бы ничего этого не писать, а просто воспроизвести кусок из толстовского рассказа «После бала», где засеченный шпицрутенами до полусмерти татарин может только бормотать «Братцы, помилосердуйте». Но ведь для них и Толстой не авторитет. Они искренне думают, что сила – это всех топтать до победного, тогда зауважают.

Я ведь о милосердии говорю еще и вот в каком смысле. Жесткие, ригидные конструкции обру­шиваются катастрофично, ибо они нереформируемы. И тогда отказ от милосердия сегодня обернется тотальной непримиримостью завтра, и страна опять будет ввергнута в такое, что никакой перестройки не получится.

Так что милосердие надо проявить не только и не столько к сегодняшним узникам. А к тем, кому еще жить в России очень скоро. В то самое время, когда придется трудно и мучительно возвращаться к запрещенной человечности и отвергнутой морали.