Собственник ATR Ленур Ислямов: Мне посылали сигнал – люди в крымской власти готовы купить канал. Причем, даже называли сумму

С момента прекращения трансляции первого крымскотатарского телеканала ATR прошло две недели. Как сообщал «Главком, власти страны-агрессора не выдали СМИ лицензию на вещание после 1 апреля. Несмотря на это, все сотрудники ATR остаются в штате, никто из них не писал заявление об увольнении. Об этом в интервью «Главкому» рассказал собственник телеканала, российский бизнесмен Ленур Ислямов.

«Главком» встретился с медиамагнатом в Киеве в конце прошлой недели. Ислямов провел в украинской столице несколько дней: встречался с бизнес-партнерами, лидерами крымскотатарского народа и представителями украинской власти.

Ленур Ислямов владеет целым рядом компаний в России, сфера его интересов - от автомобильного до банковского бизнеса. Но ATR его владелец считаем «сердцем» своей империи. Телеканал входит в медиа-холдинг «Атлант СВ», активы которого размещены в Крыму. Кроме бизнеса в России предприниматель интересуют деловые связи на континентальной части Украины, однако об этом он говорит нехотя. «Изучаем варианты», - сухо очертил перспективы ведения бизнеса в нашей стране Ислямов.

Ленур-бей не скрывает своего негативного отношения к тому, что происходит в Крыму после аннексии полуострова Россией. Но высказывается крайне осторожно. Ислямов не захотел признать, что информполитика его телеканала заметно изменилась за последний год, стала более лояльной к оккупационной власти. Хотя и это так и не помогло спасти канал.

В интервью «Главкому» Ислямов рассказал о том, какое давление на его бизнес оказываются в РФ, в каком случае ATR может переехать на континентальную часть Украины, а также о том, почему он не жалеет о решении войти в первый призыв «Совета министров» республики Крым, из которого его выдворили буквально через месяц.

1 апреля телеканал ATR, как и ряд других крымскотатарских СМИ, прекратил свое вещание. Роскомнадзор не продлил ему регистрацию и не выдал лицензию на вещание. Какова дальнейшая судьба вашего медиахолдинга, в который входит ATR?

Мы прекратили вещание. Всю неделю перед этим мы трубили «SOS», чтобы нас услышали: писали письма и обращения, проводили встречи с чиновниками, обивали пороги ведомств… Незадолго до прекращения вещания мы организовали телемарафон под названием «Не убивайте ATR!», в котором приняли участие сотни людей. Все они говорили о том, как важен для них телеканал, как помогает он сохранить и развивать наш язык и культуру. Не сидели сложа руки и наши телезрители – они направили тысячи писем и обращений в различные инстанции. Но, к сожалению, никого из нас так и не услышали.

В итоге нам пришлось выключить не только ATR, но и детский телеканал Lale, а также радиостанции «Мейдан» и «Лидер», которые входят в состав нашего медиахолдинга и точно так же не смогли получить свидетельства о регистрации СМИ. Мы пошли на этот шаг, чтобы не нарушать закон и не дать формальное право на изъятие у нас оборудования и, прежде всего, жестких дисков с архивами.

Но мы и сейчас продолжаем предпринимать усилия по восстановлению нашего вещания. В конце марта мы в очередной раз подали документы на регистрацию в Роскомнадзор. По некоторым нашим СМИ мы сделали это уже в четвертый (!) раз. Надеемся, что нас все-таки услышат.

Роскомнадзор на днях якобы согласился ознакомить представителя ОБСЕ по вопросам свободы СМИ Дунью Миятович со всеми документами, направленными каналом ATR для регистрации. Состоялась ли эта встреча, каковы ее результаты?

Я точно так же, как и вы, об этом узнал из прессы. Надеюсь, что кого-то из нас, представителей телеканала тоже пригласят на эту встречу, так же, как и представителей крымской власти. Все документы, которые мы уже предоставляли и готовы это сделать еще раз, имеются в свободном доступе на нашем информационном портале «15 минут». Нам нечего скрывать.

С кем вы обсуждали судьбу канала в Москве, Киеве и Крыму?

Легче, наверное, сказать, с кем мы еще не обсуждали эту проблему. В Киеве мы встречались с представителями крымскотатарской диаспоры, журналистами, с представителями министерства информационной политики. Они готовы принимать непосредственное участие в возобновлении вещания ATR. Знаю, что Рефат Чубаров провел встречу с главой Национального совета по вопросам телевидения и радиовещания Юрием Артеменко. Есть уже определенный план поддержки:тнам готовы предоставить частоты некоторых телекомпаний, которые на материковой части Украины сейчас бездействуют, то есть ресурсы, на которых мы можем «выйти» в эфир. Есть также несколько бизнесменов, готовых помогать в этом деле, но называть их имена я пока не буду. Но это самый крайний сценарий. Мы хотим остаться со своим народом. Ведь если мы соберемся уезжать, это будет равносильно добровольной депортации. Конечно, пока мы находимся в изоляции, нам сейчас не дают возможности работать. Но мы все равно пытаемся выжить. И ищем варианты того, как возобновить свою деятельность на территории Крыма и дать возможность крымским татарам смотреть и слушать на своем родном языке.

Телемарафон, проходивший на нашем телеканале всю последнюю неделю его вещания, еще раз продемонстрировал: для нашего народа ATR – это глоток свежего воздуха, это то, что нас объединяет. И его, этот мост, не хотелось бы разрушать.

С кем из людей, влияющих на принятие решений в России, вы встречались?

Мы, конечно, обсуждали сложившуюся ситуацию с российской политической элитой. К примеру, были контакты с Михаилом Федотовым (глава Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека – «Главком»), членом этого же Совета Николаем Сванидзе. Я знаю руководителя регионального департамента ВГТРК Рифата Сабитова, руководителей других СМИ России, знаю руководителей Татарстана. Я также знаю некоторых работников аппарата президента РФ, фамилии которых не буду называть. С этими людьми я встречался и не раз обсуждал судьбу ATR, да и всего холдинга. Многие из них живо интересуются крымскими делами. Нас, к примеру, активно поддержал муфтий Равиль Гайнутдин (глава Духовного управления мусульман РФ – «Главком»), который обратился с призывом и к Путину, и к Аксенову сохранить ATR. На такой же позиции стоит и глава Татарстана Рустам Минниханов.

Что эти люди вам говорят? Какие варианты решения проблемы предлагают?

Сейчас все они говорят одно: сигнал наверх о том, что ATR должен жить, должен пойти от тех людей, которые сейчас правят в Крыму.

Вы встречались с Сергеем Аксеновым, как он вам объяснил то, что происходит с ATR?

Встречаясь с глазу на глаз, я спросил у него: что от нас хотят? Наверное, сам не сдержался, так вот прямо спросил. Я с ним год не виделся, и вот, по просьбе руководства ATR пошел к нему на встречу. Он сказал мне, что-то вроде того, что мы американские шпионы, работаем на Америку, ведем враждебную деятельность в отношении Крыма и даем людям надежду на возвращение в состав Украины, которого не будет. И тогда окончательно стало понятно, что невыдача регистрации Роскомнадзором – просто инструмент, с помощью которого нас лишили права вещать в Крыму.

Мог ли Аксенов самостоятельно принять это решение, без Путина? Кто самое главное звено в принятии решения относительно вашего медиа-холдинга?

С самого начала сверху была дана команда о том, чтобы в Крыму «рулил» Аксенов. В результате все, что происходит на полуострове, проходит через Аксенова. Думаю, что вначале своей деятельности команда Аксенова посылала сигналы в Москву о том, что мы, действительно, какой-то вражеский телеканал. И запущенный крымской властью каток для подавления неугодных СМИ теперь уже едет сам по себе. Нужно хорошо понимать нынешнюю крымскую власть – ей вообще не хочется, чтобы о реальности в Крыму кто-то что-то знал. Она хочет создать информационный вакуум, чтобы никто вообще не говорил о проблемах, которые ей не удается решить, чтобы об этой власти если кто-то и говорит, то в формате «в каждом рисунке солнце».

Я повторяю - все, включая и сферу медиа, отдано на откуп этому человеку. Именно этим можно объяснить все перегибы, которые сейчас происходят в отношении власти к крымским татарам. Их причина в том, что нет понимания, что дальше делать с народом, который не голосовал в марте прошлого года на референдуме о присоединении Крыма к России, но при этом хочет жить у себя дома. Жить своим собственным, исторически сложившимся укладом и со своим взглядом на происходящие события. В той атмосфере, которая сейчас сложилась в Крыму, это воспринимается, как крамола. Поэтому идет зачистка информационного поля, обыски в домах активистов, давление на Меджлис, попытки созвать послушный Курултай. Поэтому Аксенов назначает своих «крымскотатарских лидеров» из тех, кто пошел во власть. И, как показывает практика, это не самые лучшие люди.

Кого вы имеете в виду?

Того же Ремзи Ильясова (вице-спикер Госсовета Крыма, организатор провластного движения «Крым» – «Главком»). Для таких людей, если бы они действительно защищали интересы крымских татар, могла бы быть звездным часом ситуация вокруг ATR. Они могли бы прийти и выступить у нас на канале, высказать свою позицию, быть вместе с народом, принять участие в телемарафоне, который проводился в последние дни вещания канала. Но они этого не сделали, хотя мы приглашали их на телемарафон.

С какого момента вы поняли, что власти хотят закрыть канал?

Знаете, ко мне на разнообразных встречах обращались различные люди, в том числе из сферы бизнеса и политических кругов. Все они посылали сигнал о том, что, мол, есть во власти в Крыму люди, которые готовы купить этот телеканал. Причем, даже называли сумму – $5 млн. Я отвечал - это только стоимость оборудования. Мне в ответ говорили, мол, твой канал ничего не стоит, а те люди, которые якобы хотят его купить, могут и так забрать ATR. Если захотят…

Что вы ответили этим людям?

Отказал. Ведь здесь дело не в деньгах. Я просто сказал им, что это невозможно, канал не продается. Поэтому, я думаю, что давление началось именно тогда.

Как вы сами оцениваете стоимость ATR?

Знаете, я вообще не хочу оценивать людей, которые работают на ATR, ведь именно они – главная ценность медиа-холдинга. У нас основные инвестиции были не в аппаратуру, хотя она, конечно, не последнее место занимает. Мы вкладывали средства, прежде всего, в людей. Подбирали лучших специалистов в своем деле, постоянно повышали их квалификацию. Не будет преувеличением сказать, что у нас – лучшие в Крыму продюсеры и лучшие операторы. По качеству картинки и собственного контента мы мало в чем уступаем и ведущим центральным каналам, как украинским, так и российским.

Сколько денег вы вложили в канал с момента своего прихода на ATR в качестве инвестора?

Если все сложить, то будет около $30 млн, не меньше.

В последнее время ваш канал стал более чем лояльным к той власти, которая сейчас в Крыму. Это была попытка предотвратить давление?

Я бы не применял термин «лояльность». Мы остались, как и были, объективным каналом, рассказывающим своему зрителю обо всем, что происходит в Крыму. Естественно, мы все по-разному относимся к современным крымским реалиям. Мне самому может что-то нравиться, а что-то нет из того, что показывает телеканал. Но такова картина дня. И журналисты, работающие в информационных программах, профессионально ее отражали. При этом не надо забывать, что с мая прошлого года в России были приняты два закона, влияющие на СМИ. Это так называемые законы об экстремизме и сепаратизме. И чтобы избежать угрозы закрытия телеканала и изъятия оборудования, мы должны были исключить в комментариях мнения, которые можно было расценить, как сепаратизм, и отказались от формата анонсирования каких-то несанкционированных мероприятий, что трактуется, как экстремизм.

Вам не кажется, что отказ от прежней информполитики, лояльность является предательством тех телезрителей, которые на такую лояльность не согласны. Разве они смирились бы с тем, что их канал, который, может быть, и остался в эфире, но прекратил показывать наиболее резонансные обыски в домах крымских татар, рассказывать об убийствах и похищениях людей?

Во-первых, мы не отказывались от своей информационной политики. Она как раз не изменилась – принцип показывать все, что происходит на территории полуострова, остался прежним. Изменилась, повторяю, сама «картина дня», которую мы отражаем. Во-вторых, мы не прекратили говорить об обысках в домах людей, о похищениях. Если бы вы смотрели наш канал, вы бы это заметили.

Медиа – это определенная социальная защита для людей. Крымские татары, да и русские, и представители всех других национальностей уже привыкли к тому, что могут с какими-то своими проблемами, которые не могут решить власти, прийти к нам с просьбой озвучить их проблему. Теперь у них нет такой защиты. Обратите внимание: на следующий день после прекращения вещания ATR начались массовые обыски. Не просто в отдельных домах, а целыми селами, как это случилось в Журавках. Но ни один телеканал об этом ничего не сказал, а нас уже нет в эфире.

Конечно, когда угроза закрытия стала абсолютно реальной, чтобы спасти канал, Эльзара Ислямова (гендиректора телеканала ATR) подала сигнал о том, что мы вообще готовы отказаться от информационного вещания, оставаясь культурологическим СМИ, чтобы только не лишать народ возможности слушать и смотреть на родном языке. Мы эту возможность действительно совместно обсуждали. Я выступал категорически против этого. Я считаю, что либо нас будут воспринимать такими, какие мы есть, либо никак по-другому воспринимать не будут. Мы перестраиваться и подстраиваться под кого-то не должны.

Другое дело, мы действительно старались, когда возможно, уходить от политики, отдавая приоритет социальным темам. К примеру, Лиля Буджурова (замгендиректора ATR, журналист) пыталась подбирать для своей «Гравитации» (ток-шоу, выходившее на ATR) неполитические темы – о медицине, образовании, использовании языков, инфраструктуре... Но куда ни копни – везде проблемы, во всех сферах. Поэтому это все равно раздражало власть. Конечно, можно было бы совсем пригладить действительность, указывать, о чем можно говорить, а о чем нельзя. Но, во-первых, я никогда этого не делал и не собираюсь. Во-вторых, я подбирал в команду ATR таких журналистов, какими нельзя рулить и указывать: что показывать, а что – нет.

Не боитесь за свою неуступчивость пострадать, бизнес потерять?

Я уже как-то так набоялся в свое время. Когда строил свой бизнес, чего только не было в моей жизни. Поэтому страха того, что у меня что-то отнимут, уже нет. Мало того, я не боялся даже тогда, когда был один, когда только начинал. Сейчас, когда вокруг меня есть коллектив, друзья, поддержка отовсюду, я не боюсь. Но я боюсь за тех людей, которые рядом со мной. Вот такой страх у меня есть, это да. Конечно, отобрать бизнес мне угрожали, было дело. Я через все это уже проходил, и проверки были, и угрозы…

Когда были проверки и угрозы?

В таком состоянии я уже год нахожусь. Время от времени подобные проверки снова проходят. То есть мне посылают сигналы. Обыски на ATR – это был еще один сигнал, такая себе публичная порка.

Каким бизнесом вы владеете?

У нас есть логистический холдинг, есть транспортная компания «СимСитиТранс», которая стала в Крыму одним из самых крупных перевозчиков. Есть «Джастбанк» в Москве с отделениями в Крыму, охранное агентство, которое до сих пор не может получить лицензию в Крыму, рекламное агентство есть. Также есть компания «Квингруп» - импортер автомобилей в России и Казахстане. Весь этот бизнес – многопрофильный, как вы видите. Но его сердце - телеканал ATR. Коллектив телеканала - это то, чем я дышу, чем я горжусь.

«Если нас совсем прижмут — можно уехать куда-то», – ваши слова, которые вы произнесли в комментарии «Открытой России». Если вас еще не прижали в Крыму, что будет свидетельствовать о том, что дальше существовать и работать на полуострове вообще невозможно?

Надежда умирает последней. И пока есть хотя бы тень надежды возобновить вещание в Крыму, мы не уедем с родной земли. Мы ведь новое поколение крымских татар, дети тех, кого в свое время цинично и жестоко депортировали и кто знает высокую цену слова «Родина».

И когда я говорил «если прижмут», я имел в виду, прежде всего, безопасность журналистов, если им будут угрожать расправой, арестом, тогда да, мы уедем. Ведь если тебя снова лишают Родины, надо думать о том, чтобы сохранить генофонд.

Эльзара Ислямова в интервью «Главкому» говорила, что руководству ATR приходили предложения переехать. И из континентальной части Украины, и даже из Турции. Кто именно предлагал, на каких условиях?

Вариант с Турцией – пока несерьезный. А в Украине есть бизнесмены, которые это предлагают, люди из нашей диаспоры, готовые поддержку оказать, есть народные депутаты, также предложившие свою помощь. То есть и бизнес, и власть протягивают нам руку. Вообще, я приятно удивлен, что Украина, хоть и несколько запоздало, повернулась лицом к Крыму, к крымским татарам, и демонстрирует готовность помогать. Пока нет каких-то больших ресурсов и денег, но есть желание, готовность помогать, оказывать содействие, что важнее всего.

Недавно Сергей Аксенов заявил, что Крыму появится новый крымскотатарский телеканал. Насколько это возможно? Кто из крымских татар может согласиться работать там, могут ли там появиться бывшие сотрудники ATR?

На месте Аксенова я бы занялся водопроводом, газом, светом… Мне кажется, в Крыму есть, чем заниматься. Если он решил телерадиокомпанию создать, то пусть, конечно, создает. Если он сделает еще и крымскотатарский канал, мы, конечно же, будем рады. Но убить ATR, а потом давать приказ «Вы теперь будете смотреть другой телеканал» - это просто смешно. Кто будет там работать? Я не знаю. В моем медиа-холдинге еще никто не написал заявления об уходе.

Давайте возвратимся на год назад. Что вы чувствовали, когда узнали о решении Путина присоединить Крым?

Для крымских татар это не первый указ. В 1967 году наш народ уже был официально реабилитирован советской властью. Крымские татары восприняли это тогда так, что народу возвратили его права, что он стал равным с другими. Некоторые семьи тут же собрали свои вещи и приехали в Симферополь. Но не успели они сделать первые шаги по родной земле, как их тут же задержали, посадили в поезд и отправили обратно. Тогда народ понял, что указ указом, а жизнь жизнью.

Сразу же после оккупации, 4 апреля 2014 года, вас назначили и.о. заместителя председателя «Совета министров» Крыма. Кто вам предложил эту должность и почему согласились работать в команде власти, которую нигде в цивилизованном мире не признают?

Пойти во власть – было общим решением. После того, как был подписан закон «О вхождении Крыма и Севастополя в состав России», мы много спорили, обсуждали ситуацию и на Курултае, и в Меджлисе. Много разных мнений было. И когда было принято решение все-таки начать диалог с новой властью, в нее делегировали меня. Объясню, почему это произошло, чтобы было понятно. Я живу в Москве более 20 лет. Я знаю этот город, как интернациональную столицу. Никогда за много лет проживания в Москве я не слышал вопросов о том, какой я национальности, ни разу не сталкивался с проявлениями шовинизма. Этого никогда не было ни в Москве, ни в Ташкенте, где я вырос. Когда все это произошло, я не понимал, что Россия собирается делать с Крымом, но понимал, что мы можем с Москвой как-то наладить коммуникацию и демпфировать то, что будет происходить дальше с нашим народом. Поэтому я выступил на национальном съезде и сказал: я понимаю, что такое Россия, что будет сложный период, но давайте все-таки попробуем.

Я – гражданин России, не являюсь членом Меджлиса и делегатом Курултая. Мне разрешили пойти во власть. Видимо, решающим фактором оказался мой авторитет, потому что я уж точно народу плохо не сделал бы. После моего назначения должны были получить должности во власти другие люди от Меджлиса, потом планировалось составить список депутатов, которые войдут в Госсовет… Предполагалась, что если Россия действительно хочет какого-то конструктива во взаимоотношениях с крымскими татарами, то мы должны были определенным образом быть представленными во власти. Но ничего этого сделано не было.

28 мая того же года на внеочередной сессии депутаты отменили свое решение о вашем назначении. Чем именно вы так быстро насолили?

Образы жизни у чиновника и бизнесмена сильно отличаются. Потому что в бизнесе вы сами принимаете решения и говорите себе: я сделаю то-то и тогда-то. А чиновник часто говорит наоборот: мол, это не мое, пусть этот вопрос решает кто-то другой… И Сергей Аксенов, и Дмитрий Полонский – это политики, которые пришли во власть в Крыму из партии «Русское единство». У них есть «Русский мир», и другого мира для них не существует. Поэтому очень сложно было коммуницировать с ними в крымскотатарских вопросах. Они их только раздражали.

Советник председателя «Госсовета Крыма» Лентун Безазиев объяснил ваше увольнение тем, что вы, якобы, саботировали работу «по конкретизации предложений крымской стороны» относительно 12 млрд рублей, которые Россия собиралась выделить на мероприятия «по обустройству крымских татар». Действительно ли РФ выделяла эти деньги, под какие цели и в чем заключался саботаж?

Наверное, Безазиев не про меня это сказал. Меня уволили с формулировкой «политически ангажированный». Об этом тогда официально заявил Иоффе (Григорий Иоффе - первый заместитель председателя «Госсовета» Крыма). Я никогда эту ангажированность не скрывал и не скрываю. Я был и всегда буду крымским татарином.

Опыт показал, игра в лояльность с оккупантами не помогает. Лидер Меджлиса Рефат Чубаров и лидер крымскотатарского народа Мустафа Джемилев изначально были радикально настроены по отношению к России. Признаете, что именно их позиция была изначально правильной?

Мустафа Джемилев – это все-таки жесткий политик. Хотя он тоже определенным образом лавирует. Рефат Чубаров – более гибкий политик, который выстраивает соответствующую линию поведения. Политика – это ведь искусство лавирования, искусство выстраивания диалога. Особенно если речь идет о судьбе, безопасности целого народа…

Все-таки я думаю, что в тактическом плане все было правильно сделано нами. Если бы была возможность отмотать пленку назад, думаю, ничего в своих действиях мы бы не меняли. Мне лично ни за что из сделанного мною не стыдно. Все, что мы делали, – мы делали для народа. Другое дело, что нам не дали сделать очень многие вещи. Мы бы уже построили крымскотатарскую школу, возвели жилые дома...

Что именно вам не давали возможности делать, неужели вам запрещали инвестировать в строительство школы или жилого дома?

Система работы в Крыму всегда была специфической. Теперь я уже это понимаю. В Крыму коммуникация шла по определенным «сосудам». Например, на полуострове в системе Республиканского комитета по делам межнациональных отношений (Рескомнац) был УКС (управление капитального строительства), и только через него могла проходить вся работа по обустройству крымских татар. Когда вы приезжаете из Москвы, и вам говорят, что вы за это отвечаете, но будете работать только с этим УКСом, у вас не остается другого выбора, кроме как согласиться. Но у бизнесмена, естественно, много вопросов по этому поводу. А почему через УКС? Где тендерный комитет? Где правила игры рыночной экономики? Куча вопросов, которые я задавал и пытался сломать ущербную систему. Поэтому я и нажил врагов во власти.

Недавно в Анкаре состоялось заседание платформы крымскотатарских организаций Турции, которые решили провести Всемирный конгресс крымских татар. Как вы относитесь к проведению такого конгресса, может ли он негативно повлиять на отношения России и Турции?

Проведение конгресса давно напрашивалось, потому что еще в бытность Крыма украинским его должны были проводить. Его уже долго не было. Если Турция согласится его провести на своей территории, это будет очень хорошо воспринято всеми крымскими татарами, ведь мы с турками – близкие народы.

Председатель «Госкомитета по делам межнациональных отношений и депортированных граждан Республики Крым» Заур Смирнов считает, что проведение такого мероприятия может негативно сказаться на авторитете президента Реджепа Тайипа Эрдогана.

Ну, знаете, не Зауру решать, это не его уровень – что-то советовать президенту Турции. За президентом Турции есть народ, а за Зауром – нет.

Почему вы удалили свою страничку из Facebook, какими соцсетями вы пользуетесь?

Я удалил свой аккаунт, потому что не могу всем помочь. Удалился, потому что стал получать очень много писем. Люди писали, просили денег на один проект, на другой… Уже стали высылать мне целые бизнес-планы. Не только из Крыма писали, отовсюду шли письма. У меня просто не хватало времени отвечать. Проще говоря, я превратился в какой-то собес. В конце концов, я решил закрыть аккаунт. Ведь общаться с людьми – это функция государства и во многом – функция журналистов. Что касается других соцсетей, то меня там тоже нет. Я понял, что соцсети отнимают массу времени, и сильно отвлекают от иных вещей.