Пандемия коронавируса и мародеры

Например, в Венгрии премьер-министр за время эпидемии сконцентрировал в своих руках невиданные полномочия. Парламент страны дал ему возможность отменять выборы и референдумы, приостанавливать действие законов и карать СМИ. Венгерская оппозиция возмущена и подозревает власть в попытке узурпации. Ее опасения базируются на том, что предыдущий режим ЧС, введенный в этой стране во время «миграционного кризиса» пятилетней давности, никто в итоге отменять не стал.

Впрочем, не Венгрией единой. Россия точно так же пытается использовать глобальную пандемию для решения локальных задач. Российский президент на видеосовещании лидеров стран «Большой двадцатки» предложил отказаться от международных санкций. Мол, они мешают обмениваться медикаментами, продовольствием и технологиями во время борьбы с пандемией.

Кремль не одинок – его позицию поддерживают те, кого Москва за предыдущие «тучные годы» успела сделать своими лоббистами в Европе. Например, экс-канцлер ФРГ Герхард Шредер заявил, что аннексированный Россией Крым не вернется в состав Украины, и предложил отменить санкции, введенные в отношении страны-оккупанта.

В этом заявлении нет ничего удивительного, если вспомнить, что в 2017 году Шредер был избран председателем совета директоров «Роснефти». Его биография довольно хрестомайтина для описания того, как устроена политическая коррупция. Бывший топ-политик одной страны становится лоббистом другой – и отрабатывает высокие зарплаты, продавая своей бывшей родине нестабильность в упаковке «мирного процесса».

А отмена санкций и признание аннексии Крыма – это именно нестабильность. Потому что эти шаги окончательно разрушают все то, на чем строилась послевоенная Европа. Та самая Европа, одним из лидеров которой стала прежняя родина Герхарда Шредера.

Адвокаты Москвы любят ссылаться на «косовский прецедент». Но проблема в том, что с российским описанием реальности не всегда готовы согласиться даже сами сербы.

Я помню, как летел в Крым в марте 2014 года. Переброшенный на крымское направление трехсотместный российский Ил-96 был забит под завязку. Передо мной сидели французы, сзади – итальянцы, слева серб, а справа – севастопольский морячок, который сошел на берег в Кюрасао, узнав о событиях в Крыму, и вот уже неделю добирался домой на перекладных.

Мы тогда весь полет проговорили с сербом. Он, в отличие от российского президента, был последователен и довольно долго рассказывал о том, что он и его коллеги в тупике. Мол, «мы же всегда за сильную Россию, потому что сильная Россия всегда поможет Сербии, но как мы можем поддерживать отделение Крыма от Украины – ведь мы же тем самым поддерживаем отделение Косово».

Та история врезалась мне в память. Это был иллюстративный пример того, что причинно-следственные связи отличают договороспособного человека от кроманьонца, освоившего гаджеты и столовые приборы. Потому что цельность мировоззрения, способность понимать последствия и правильная работа с аналогиями заставляют людей играть по правилам.

Современная мировая политика устроена так, что в ней существуют разные границы допустимого. Иногда допускается нарисовать на контурной карте новую границу – в тех случаях, когда какой-то регион обрел достаточно причин, чтобы претендовать на независимость. Но куда более запретным считается стирание существующих границ.

Проще говоря, с точки зрения международной практики появление на карте Приднестровья, Абхазии, Южной Осетии или Косово – куда более привычная история. Одни с этим согласятся, другие – воспротивятся, но ни о каком исключительном прецеденте речь в подобных случаях не идет.

То, что считается недопустимым – это не создание новых государств, а укрупнение существующих. Когда взяли у одного и присоединили к другому, как это произошло с Крымом. Ведь если можно России с полуостровом, то, значит, можно кому угодно и где угодно. Сила вновь важнее права, исторические претензии важнее зафиксированных границ, а дипломаты уступают места военным. Прямая отмашка на мировую бойню в локальных масштабах.

Если бы шесть лет назад Россия сделала из Крыма «непризнанное государство», то у Владимира Путина было бы куда больше оснований ссылаться на пример Косово. Потому что тогда это были бы две примерно схожие истории. Но только не теперь – и в этом, быть может, самая большая проблема России и ее руководства. Нельзя обижаться на реальность, если ты ее не понимаешь, потому что это твоя проблема, а не проблема реальности.

Шесть лет назад мой случайный попутчик из Сербии это прекрасно понимал. А вот бывший руководитель Германии и действующий руководитель России – напрочь отказываются. И теперь под предлогом глобальной пандемии пытаются задним числом переписать правила игры. Не первая попытка и вряд ли последняя.

Но если только она станет удачной – у мира, который мы знаем, выбьют еще одну несущую опору.