Письма из Луганска. Вопрос стоит так: жить или умирать?

Спецпроект «Главкома» «Письма из Луганска». Наша читательница все годы войны живет в оккупированном Луганске. Она рассказывает о жизни по ту сторону линией фронта: о том, как все начиналось, чем закончилось и можно ли еще что-то изменить...

Каким бы ни был прошедший год, мы подводим итоги, стараясь честно взглянуть и на хорошее, и на плохое, надеясь, что в новом году первого станет больше, а второе уйдет вовсе.

Мы не отличились от всего мира в том, что наравне с остальными мандражировали по поводу возможного инфицирования «ковидом». Поначалу браво шутили о том, что нам, привычным к войне и лишениям, коронавирус ни по чем, а после боялись не столько его, сколько безденежья перед лицом болезни. Если в России «ковид» лечат исключительно за счет государства, то у нас исключительно на счет заболевших и их родственников. И если можно закрыть глаза на грибок стопы, то с «ковидом» сложно. Стоит вопрос уже как бы и вовсе глобальный – жить или умирать. А если нет денег и нет родни с деньгами, что тогда? И здесь снова некая двойственность – болеют у нас так, пустяк, но умирают каждый день. И будто новых случаев даже не выявляют, но откуда тогда берутся умершие ежедневно? И почему от «обычной пневмонии» стали умирать так повально.

Другой вопрос – социальная защищенность. Из каждого утюга трубят о том, как Путин поддерживает своих граждан. Со стороны кажется, что буквально всем они в своей России обеспечены – и кредитные выплаты приостановлены, и лечат их бесплатно, и буквально всем там деньгами помогают – то на детей, то от отсутствия работы, то просто за компанию. Здесь нет ничего такого. Если прогорел за период карантина, попробуй ещё закрыть свое предприятие в налоговой, дудки, вряд ли что выйдет, «республике» это невыгодно. И многие в период жесткого карантина работали тайком – учили детей танцевать, языкам, единоборствам. Просто запирали двери плотнее, а занятия продолжались. И это было выгодно и детям, и тренерам.

Ещё момент, отсутствие лекарств. В самые острые моменты, когда жизнь болталась где-то там на волоске, родня наматывала круги по аптекам в поисках необходимого из двух десятков пунктов от лечащего врача, куда входило буквально все – и вата, и лекарства. И основным вопросом для всех был «Куда же идет российская гуманитарка»?

Елочный базар в оккупированном Луганске

Для многих этот год оказался показательным и в том, что нет такого понятия здесь как стабильность. То, что казалось стабильностью до коронавируса, распадалось просто на молекулы во время весеннего, а после уже и осеннего карантина. И многие не выдерживали – уезжали. В Россию, Украину. Это уже не имело значения, ключевым моментом было подальше. Здесь было плохо, но была работа, когда вышла и работа, для многих смысл жить здесь пропал совсем.

Именно 2020-й ознаменовался тем, что украинский язык тихо и как-то без пафоса был вымаран из разряда «государственных». Все шесть лет до этого с высоких трибун буквально все били себя пяткой в грудь о том, что мы не такие как Украина. Мы разрешаем учить украинский, мы его не запрещаем, мы чтим историю и свободу выбора. И, на тебе. Оказалось, что Шевченко – пьяница и завистник. И сказали об этом вполне официально – в местных новостях, ссылаясь на Олеся Бузину, который «знал» это едва ли не в личном знакомстве с Шевченко. И украинский язык под шумок карантина вымарали отовсюду. Так, без пафоса и громких объявлений. А заодно и оторвали бюст самого Шевченко со входа в одноименный вуз. Вот уж насолил, так насолил. И если в народе университет по-прежнему называют университетом Шевченко, то официально это педагогический институт. Понижение тоже почти как дворцовый переворот, когда фрейлину понизили в чине, разжаловав до девок при кухне. И дело здесь тоже шумное из разряда особых историй. Ректор оказался преступником, а с ним и проректор, и главный бухгалтер, и ученый секретарь вуза. Кого-то простили, кого-то посадили, а кого-то ищут до сих пор – вроде как проректор по науке скрывается на необъятных просторах России.

Из особенностей 2020 года – тайный отдых от профсоюза «республики». Тоже тот еще момент. Каждый бюджетник мог получить деньги на проезд в Крым и назад, но официально этот проезд был закрыт. То есть профсоюз направлял на отдых, но границы были официально закрыты из-за карантина. И люди ехали, но очень своеобразно – едва ли не партизанскими тропами. До границы маршруткой, после пешком через границу и снова на автобусе, но также без броских указателей пункта назначений. Такой тур в Крым и назад партизанскими тропами, когда ехать было нельзя, но профсоюз активно направлял оздоравливаться в разгар карантина. 

Еще один аспект этого года – принудительное переучивание учителей украинского языка. Вы только вообразите, сколько их было по «республике», которые оказались не в удел с новой «властью». Им всем предложили переучиться. Бесплатно в последний раз – в 2020-м. Дальше за деньги. И бывшие учителя украинского стали нынешними учителями русского, психологами и методистами. Продолжая частным образом учить детей украинскому – есть такая местная фишка из не афишируемых. И ещё один тайный пунктик – обучение в учебных заведениях Украины. Практически всегда, когда кто-то говорит о том, что учит ребенка и здесь, и там, на него не смотрят как на врага. Нет. Ему завидуют. Для этого нужна ловкость, гривна, «чистый» паспорт и видение свое жизни в перспективе. А этим могут похвалиться здесь немногие.

Очень аморфная вещь, но тем не менее. В массах усилилась депрессия. Жили плохо, с натяжкой, но как-то верили, что жизнь может поменяться. Сейчас не верят ни во что, а вирус показал ещё большую нашу уязвимость, наше тотальное безденежье, нашу замкнутость. 

В местных СМИ появился новый слоган о том, что нам нужно заслужить признания России. Очень уж это напоминает веру женщины в то, что мужчина её мечты возьмет её замуж, если она немного потерпит, подождет, сможет зачать, родит здорового ребенка,  а после воспитает… А потом ветреный муж уходит к другой. Так вот все эти уверения, что мы на правильном пути очень уж похожи на мечты о законном браке, который нужно пока что выстрадать.

А вообще это был тяжелый год. И все без исключения говорят о том, что он был как бы самым тяжелым за последние шесть лет. И еда снова стала культом, мечтой, подарком. Да вы пройдитесь по рынку, посмотрите, как покупают по две мандаринки, как придирчиво выбирают киви – одну, раз в год, как считают на ладони медяки. И вы поймете, что Новый год – он не про подарки и веселье. Он про сытный стол, когда хотя бы раз в год можно приготовить то, что хочется.

Больше читайте тут